Наполеон слыл у современников за военного гения. Но это не означало, что он старался добиваться своего только пушками и лихим кавалерийским наскоком. Если требовалось, он умел ходить на мягких лапах. Каждый раз, впрочем, готовый огрызнуться на недовольных и продемонстрировать, кто тут заказывает музыку. При этом он беспокоился о будущей славе, а потому старался деяниям своим придавать вид благочестивый и смиренный.
С Италией у Бонапарта была своя, отдельная любовь. Ему приходилось драться с Британией по всему миру, где-то на окраинах Европы толкаться с Австрией и оттого вступать в прямую конфронтацию с Италией особого смысла не имелось. Хотя та во времена Наполеона как единое государство отсутствовала, и состояла из массы княжеств и карликовых королевств. Которые, если подумать, прибрать к рукам совсем и не грех. Вроде как под защиту взять. И Франция, случалось, брала.
Но был добротный кусок Италии, на котором можно было обжечься. Это земли, принадлежавшие Венецианской республике. Конечно, Венеция уже была не та, что прежде. И изрядно обрюзгла, не играя так внушительно мышцами на политической сцене. Но оставалась все еще сильным противником. Особенно тогда, когда любой новый враг идет довеском к неслабым прежним. А земли все же венецианцам принадлежали богатые. Такой соблазн…
В теории с Венецией имелся договор о нейтралитете. Что давало раздолье политическим средствам воздействия на бытие. Чем Наполеон и пользовался. На словах говорил одно, а на деле подбирался к Ломбардии. И даже ввел туда войска. Но пока номинально все еще оставался на правах гостя, а не хозяина. Для окончательного решения вопроса требовалось взять под контроль Брешию, Бергамо и Верону.
С самого прибытия французские войска вели себя как оккупанты. И особой любви не заслужили. При этом часто в городах находились еще и гарнизоны венецианцев. Но те никакого внятного противодействия бесчинствам французов не организовывали. Поскольку в самой Венеции не было единогласия. Отцы нации никак не могли выработать соглашения, позволявшего четко определить свою политику по отношению к Франции. Кто-то настаивал на непротивлении, кто-то призывал не поддаваться на провокации, надеясь, что проблема рассосется сама и Бонапарт не пойдет на эскалацию конфликта, и так воюя на несколько фронтов. Были, правда, и сторонники радикальных решений. Но они оставались в меньшинстве, хотя постепенно их партия и набирала вес.
Наполеон же задумал сложную партию. Открыто силой отобрать желаемое он не решался, поскольку такие действия резко портили ему международное реноме, и так не сильно белое. И было решено это все обставить как народное волеизъявление. По округе раскопали старых якобинцев, которым и поручили захват власти под видом демократизации. Мол, они берут власть и организовывают республику, а та просит защиту у Франции, пугаясь воли дожей. Ну, или просто эта республика становится настолько обязанной Франции, что сразу подчиняется ей.
Благодаря шпионам планы Бонапарта стали известны в Венеции, но решительных действий не последовало. В результате в Бергамо явились силы якобинцев. Их, правда, набралось маловато, отчего силы торжества демократии пришлось усилить французскими армейскими частями. Но оставалось соблюсти формальность – чтобы жители сами запросились сменить подчинение. А они не захотели, желая и дальше связать судьбу с Венецией. Пришлось побряцать оружием, убеждая. Жители Бергамо согласились, пусть и не очень охотно.
Дальше пришла очередь Брешии. Сам Наполеон в это время умотал сочинять договоры с Австрией. В Бергамо вышло не очень чисто, поэтому французским генералам было велено получше расставить декорации. Тем более, что часть города уже находилась под контролем французских войск. И все же формально якобинцам полагалось взять власть самостоятельно. Поэтому французских солдат туда направили совсем немного – пару сотен. По дороге эти силы могли быть разбиты венецианцами. Но правительство республики снова решило не нагнетать обстановку. И подмога в Брешию пришла не потрепанной. Так что якобинцы довольно скоро подавили редкие очаги сопротивления (совместно с французами) и демократизация состоялась.
Тем временем в Вероне отцы города и венецианская администрация расставались с последними иллюзиями. В город уже подтянулись и французы, и их якобинские марионетки. И терять-то особо было нечего. Тем более, что французы уже бесчинствовали, конфискую имущество видных граждан и во всю готовя отряды якобинских штурмовиков.
Началось все спонтанно 17 апреля 1797 года. Французы по возможности разоружали венецианские гарнизоны, но открытой драки это не вызывало. До тех пор, пока якобинцы не развесили по городу воззвания, подписанные предводителем антифранцузской партии. Это была попытка устроить провокацию. Но вот текст воззвания уже публиковался в нескольких газетах и никак не тянул на новостную сенсацию. И того, кто якобы его подписал, на тот момент в городе не было. Что знали все. Венецианское правительство спешно содрало воззывные манифесты и заменило своими прокламациями, призывавшими соблюдать спокойствие. Но в это время уже и французы изображали освободителей, и жители выражали недовольство. Настолько сильное, что местами вспыхивали перестрелки. А венецианские гарнизоны все продолжали соблюдать нейтралитет.
В конечном счете кто-то из французов неудачно пальнул из мушкета. И в ответ толпа стала их избивать. Сопротивляться солдаты не могли – их было слишком мало, а горожан – много. В итоге толпа побила около тысячи французов. Но трем тысячам удалось запереться в центральном укреплении города. Правда, возможности маневра у них не было совершенно – уцелеть бы.
Граждане вооружались. Французы, не сумевшие объединиться с гарнизоном, спешно прятались у своих друзей веронцев (таких немного нашлось). Толпа вламывалась в дома и убивала французов. Если двери оказывались забаррикадированы, с соседних домов забирались на крышу и все одно добирались до недругов. А венецианский губернатор Вероны продолжал убеждать граждан соблюдать спокойствие и запрещал участвовать вверенным ему отрядам в потасовке. Толпа освободила австрийцев, бывших в плену у французов. Те взяли оружие и пошли с горожанами бить своих тюремщиков.
Во французском гарнизоне запросили переговоров. Веронское начальство согласилось на них. То оказалось явной ошибкой – французы просто тянули время, дожидаясь помощи со стороны. И она потихоньку подтягивалась. Сначала французы обложили город и организовали регулярный обстрел. Время от времени небольшие отряды солдат пытались ворваться в Верону, но восставшие парировали эти попытки. Не забывая беспокоить тех, кто заперся в центре Вероны. Точнее осажденные французы организовывали попытки прорыва, но веронцы выстрелами загоняли тех обратно.
Но вот подошел корпус в 15 тысяч французов (на самом деле с массой поляков) под командованием Антуана Балланда. И веронцы, стойко выдерживавшие артиллерийский обстрел и разрозненные попытки штурма, решили сдаться – против регулярных сил такой численности они уже продержаться не могли.
× Поддержите нас в телеграме: @battlez
Не забывайте ставить "пальцы вверх" и подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового материала