Призрак бродит по торжественным ужинам, благотворительным вечеринкам и аналитическим центрам западного истеблишмента: призрак «альтернативных правых». Они молоды, изобретательны и с удовольствием совершают светские святотатства, и для консерваторов из библейского пояса они враг номер один — страшнее, чем демократы или ушибленные прогрессисты. Альтернативные правые («альт-правые», alt-right) — аморфное движение. Многие — в основном истеблишмент — настаивают, что это просто сборище самых отвратительных отбросов общества: антисемитов, белых расистов и других завсегдатаев Стормфронта (форум, где собираются западные бритоголовые и сочувствующие). Они очень сильно ошибаются.
Альт-правые, когда-то нишевая субкультура, вырвались на национальную политическую сцену в 2015-м. Хотя поначалу их было мало, молодежная энергия альт-правых и их ядовитая, нарушающая все табу риторика привлекли в движение новых людей и заставили с ним считаться. Происходящее уже породило целую серию панических колонок и сенсационных статей как от правых, так и от левых: леваки ругают альт-правых расистами, а консервативная пресса, неизменно пытающаяся откреститься от возможных обвинений в ксенофобии со стороны левых, бросила этих потенциальных молодых читателей и избирателей на произвол судьбы.
National Review пишет о них как об «озлобленных представителях белого рабочего класса», поклоняющихся своему «отцу-фюреру» Дональду Трампу. Бетси Вудруф из Daily Beast ругает Раша Лимбо за симпатии «к белым альт-правым расистам». BuzzFeed скрипя зубами признает, что участники движения «отлично чувствуют и понимают Интернет», одновременно обвиняя их в охоте на «афроамериканцев, евреев, женщин, латиноамериканцев и мусульман».
Этот вал публицистики — свидетельство мощи культурного удара альт-правых. Но до сих пор никто так и не попытался объяснить популярность и широту этого движения, не прибегая к отчаянным оговоркам и публичным демонстрациям собственного морального превосходства.
Одна из причин — болезненная любовь альт-правых к провокациям. Движение родилось в молодежной, агрессивной, андеграундной части интернета. 4сhan и 8сhan (англоязычные эквиваленты двача) — центры активности альт-правых. Годами посетители этих сайтов — как увлеченные политикой, так и нет — развлекались дурацкими, но привлекающими много внимания розыгрышами. Армия чанов превратила троллинг национальных медиа в свой любимый спорт задолго до появления альт-правых.
Мы уже защищали однажды геймеров, другую группу, которую часто объявляют толпой отбросов общества, и теперь нам хочется поближе взглянуть на новую силу, вызывающую панику у такого количества людей. Что это — новое пришествие скинхедов образца 1980-х или нечто более сложное? Последние несколько месяцев мы провели, выслеживая скрытных, часто анонимных представителей альт-правых, пытаясь понять, за что именно они выступают.
Интеллектуалы
Альт-правых от бритоголовых расистов старой школы отделяет множество вещей, но один момент бросается в глаза сразу: интеллект. Скинхеды в массе своей это плохо образованные быки с низким IQ, и движет ими в основном любовь к насилию и природная ненависть к чужакам. Альт-правые гораздо интеллектуальнее — возможно, именно поэтому левые их так ненавидят. Они опасно умны.
В идейном смысле альт-правые опираются на множество удивительно разнородных источников — Освальд Шпенглер, Х.Л. Менкен, Юлиус Эвола, Сэм Френсис, палеоконсервативное движение, возникшее вокруг президентских кампаний Патрика Бьюкенена. Многие лидеры альт-правых вдохновляются французскими Новыми Правыми.
Медийная империя современных альтернативных правых выросла вокруг Ричарда Спенсера в те времена, когда он был редактором Taki’s Magazine. В 2010-м Спенсер основал AlternativeRight.com, будущий интеллектуальный центр альтернативных правых. Вместе с другими нервными узлами движения — блогам Стива Сейлера, VDARE, American Renaissance — AlternativeRight.com собрал эклектичную компанию ренегатов, отрицавших в той или иной форме существующий политический консенсус. Все эти сайты в той или иной момент прилюдно обвиняли в расизме.
Так называемая виртуальная «маносфера», Немезида левого феминизма, довольно быстро превратилась в одну из самых заметных опор альтернативных правых. Гей-маскулинист Джек Донован, который курировал на AlternativeRight.com тему гендера, почти с самого начала выступал за включение принципов маносферы в основу идеологии альт-правых. Его книга, The Way of Men, полна меланхолических рассуждений о потере мужественности, неизбежно сопровождающей современное глобализированное общество: «Печально понимать, что судьба человека героического — стать человеком экономическим, что люди будут низведены до калек, вечно ползающих по земному шару в погоне за деньгами, и что жизнь они будут проводить, выдумывая новые способы обмануть друг друга. Но мы уже на этом пути».
Другой неформальный лидер, Стив Сейлер, выступил вдохновителем движения за «биологическое разнообразие людей». Эта группа блогеров и ученых с увлечением двинулась вперед по минному полю научно доказуемой разницы между человеческими расами — гораздо смелее, чем бывший научный редактор New York Times Николас Уэйд.
Изоляционисты, сторонники дружбы с Россией и бывшие избиратели Рона Пола, которых раздражало тотальное засилье неоконсерваторов в Республиканской партии, тоже подались в альт-правые, которые не менее охотно, чем левые пацифисты, выступают против обременительного вмешательства в иностранные дела.
Из других областей интернета пришла ещё одна пугающе интеллектуальная группа идеологов, готовых атаковать светские культы истеблишмента: неореакционеры, #NRx. Неореакционеры появились практически по недоразумению — движение выросло из споров на сайте LessWrong.com. Это общественный блог, основанный Элизером Юдковским — Юдковский занимается в Кремниевой долине машинным интеллектом. Целью блога поначалу было преодоление человеческих предрассудков как в научной мысли, так и в области философии.
LessWrong побуждал членов своего сообщества подражать ходу мысли машин, а не людей. Поощрялся отказ от самоцензуры, заботы о социальном статусе, чувствах других людей и прочих препятствий для по-настоящему рационального мышления. Нетрудно понять, как группа неортодоксальных, презирающих всякий запрет мыслителей вошла в столкновение с миром современной журналистики и науки, где с некоторых пор важнее всего никого не обидеть.
Под предводительством философа Ника Лэнд и компьютерщика Кертиса Ярвина группа начала радостно крушить вековые предрассудки западного политического дискурса. Либерализм, демократия, эгалитаризм — все это неореакционеры поместили под микроскоп и нашли несовершенным. Они постулировали, например, что либеральная демократия исторически не добилась ничего такого, чего не могла бы монархия, эгалитаризм похоронил всякую попытку нормально изучить наследственность у человека разумного, а попытки заставить людей трактовать друг друга исключительно как индивидуумов полностью игнорировали все исследования в области групповой психологии. Их можно упрекнуть в слишком явном желании смешать явление и правильность явления (групповая психология, допустим, существует, но это не означает автоматически, что мы должны её поощрять), это были первые ростки новой правой идеологией — и мир её уже ждал.
Природные консерваторы
Природных консерваторов проще всего описать как людей, для которых писали люди из предыдущего раздела. Это в основном белые американцы, в основном средних лет, без оговорок и стеснения принимающие новые принципы политики идентичности, ставящие во главу угла в первую очередь интересы из собственной демографической группы. В политическом смысле эти новые консерваторы просто подчиняются своим естественным инстинктам — тем же самым инстинктам, которыми руководствуются консерваторы по всей планете. Эти побуждения пристально изучил социальный психолог Джонатан Хайдт, и их ощущает значительная часть политической популяции — как инстинкт консерватора. Инстинкт консерватора, как его описывает Хайдт, состоит, помимо прочего, в предпочтении однородности разнообразию, стабильности переменам, иерархии и порядка радикальному эгалитаризму. Инстинктивное недоверие ко всему чужому и незнакомому — черта, которую мы разделяем как вид, эволюционная защита от избыточного, иногда опасного любопытства. Но у природных консерваторов он сильнее. Они автоматически предпочитают знакомые общества, знакомые принципы и знакомые институты.
Республиканец из истеблишмента, свято верующий в благость свободного рынка, может снести древний собор и заменить его торговым центром, если увидит в этом экономическую выгоду. Природного консерватора такие вещи ужасают. С иммиграционной политикой похожая история: на бумаге дешёвая рабочая сила, въезжающая в страну по трудовым визам, выглядит очень привлекательно. Но природных консерваторов заботят другие вещи: в основном выживание их собственного народа и культуры.
Для природных консерваторов экономическая эффективность не обладает высшей ценностью. Если быть точным, выше всего они ценят культуру как продукт и выражение деятельности своего народа. Их идеальное общество вовсе не обязательно показывает заоблачные темпы роста ВВП, но оно пишет симфонии, строит базилики и оплачивает картины Старых Мастеров. Природные консерваторы указывают на эти вещи как на апофеоз западной европейской культуры и объявляют их ценностью, достойной сохранения и защиты. Понятно, что внимание природных консерваторов к своей культуре немедленно вступает в противоречие с неостановимой машиной регрессивного левого движения, которое, скажем, сейчас пытается добиться сноса статуй Сесила Родса и королевы Виктории в Англии, а с Принстонского университета в Америке хочет сбить имя Вудро Вильсона. Эти попытки вычистить из западной истории политически неугодных левым великих людей для альт-правых особенно оскорбительны — их, помимо заботы о культуре, глубоко занимает героика и героические добродетели.
Всё это — прямой результат десятилетий, которые университетские левые потратили на попытки убрать «мертвых белых мужчин» и их наследие из западной истории и литературы. Консерватора из истеблишмента подобные вещи могут раздражать — в те пять минут, которые он тратит на кофе, переключаясь между телеканалами для бизнесменов и очередным президентским обращением, но для природного консерватора такой культурный вандализм автоматически занимает первую строчку в списке угроз.
Справедливости ради многим мейнстримным консерваторам левачество тоже не нравится — но, как верно замечают альт-правые, они слишком боятся, что их заклеймят «расистами», чтобы что-то с этим сделать. И ничего не делают. Успех Дональда Трампа, пожалуй, первого кандидата со времен Патрика Бьюкенена, который ставит на культуру, явно показывает, что на низовом уровне созрела потребность встать на защиту западноевропейского и американского образа жизни. Альт-правые много говорят о консерваторах из истеблишмента, которым свободный рынок важнее западной культуры и которые с готовностью поступятся этой культурой, если нужды большого бизнеса потребуют подвергнуть ее опасности через массовый завоз мигрантов. Для таких есть специальный термин — cuckservatives (от «сuckold» — сексуальный фетиш, любителям которого нравится смотреть, как их партнёр занимается сексом с посторонним человеком). Замедлить или остановить миграцию — один из главных приоритетов альт-правых. Они не одобряют предубеждения на личном уровне, но движение пугает потенциальное демографическое замещение, которым грозит массовая миграция. Альт-правые не разделяют утопический взгляд на человеческую природу: они, во-первых, сами ставят интересы своей группы на первое место, а во-вторых, признают эту привычку в других — у мексиканцев, у афроамериканцев, мусульман. В обществах, состоящих из разнородных групп, культура и политика — это выражение совокупных интересов таких групп.
Там, где собираются альт-правые, часто говорят о разнообразных апокалиптических сценариях: многие участники движения инстинктивно ощущают, что столкновение интересов двух достаточно больших и этнически различных групп рано или поздно не сможет обойтись без насилия. Короче, они сомневаются, что окончательная «интеграция» как таковая вообще возможна. Даже если и возможна, то она все равно не удастся в классическом смысле, по схеме «мир, дружба, жвачка». Стены на границе — гораздо более надежный вариант.
Интеллектуалы из числа альт-правых утверждают, что культура неотделима от расы. Альт-правые считают, что для сохранения культуры необходимо до некоторой степени отделять их друг от друга. Улица, на которой мечеть соседствует с флагами святого Георга на домах — это не мусульманская и не английская улица; для самости нужны различия. Некоторые альтернативные правые приводят более изящный аргумент. Они утверждают, что в смешении разных групп общая культура неизбежно начинает ориентироваться на отстающих, и вместо смеси мечетей и эдвардианских особняков на выходе получается смесь атеизма с коровниками из гипсокартона.
Забавно, что альтернативные правые в этом совпадают с критиками того, что левые называют «культурной апроприацией», и движение открыто признаёт это сходство. Можно утверждать, что у природных консерваторов нет представительства в политике по крайней мере лет тридцать. Мейнстримные республиканцы с 1980-х одержимы экономикой и внешней политикой, у себя дома яростно защищая рейгано-тетчеровский консенсус, а за рубежом — неоконсервативный интервенционализм. Культура и мораль — области, которые действительно волнуют природных консерваторов — целиком и полностью сданы левым, теперь безраздельно контролирующим образование, развлекательную индустрию и прессу.
Покойный Эндрю Брайтбарт писал, что политика вытекает из культуры — тех, кто в это верит, должно удручать реальное количество писателей, политиков и медийных фигур, признающих, что культура — это самое важное поле боя (хотя Майло делает всё, что в его силах). Природные либералы, которым на инстинктивном уровне нравится разнообразие, довольны радикальными социальными переменами — разумеется, пока эти перемены увеличивают эгалитаризм — теперь представлены на обеих сторонах политического поля. Природных же консерваторов Республиканская партия мало-помалу бросила на произвол судьбы — и то же самое сделали консервативные политические партии в других странах. Разуверившись в своих старых политиках, природные консерваторы ищут новых — Дональд Трамп, альтернативные правые.
Существуют разумные аргументы против трайбалистских настроений альт-правых, но консерваторы из истеблишмента их не приводят. Вместо этого они начинают паническую ругань. Кевин Уилсон из National Review в последней статье объявил, что «белый рабочий класс должен умереть». Хотя альт-правые в основном имеют высшее образование, они симпатизируют белому рабочему классу и, насколько можно судить по нашим интервью, ощущают это как noblesse oblige. Что касается National Review, то об альтернативных правых они время от времени пишут не менее ядовито, чем об американцах в целом.
Истеблишмент — консервативный истеблишмент — уже давно ответил на страхи белых избирателей уйти в демографическое небытие: он с распростертыми объятиями приветствует их неизбежную смерть. Действительно, Трамп был бы невозможен без назойливого нытья левых прогрессистов, но вообще-то причиной появления этого нового движения можно было бы назвать всю современную медийную культуру целиком. Людей, которые осмеливаются высказывать беспокойство о судьбе западной культуры, уже не первый десяток лет открыто высмеивают и объявляют расистами. Альт-правые — прямое следствие этой моды. Какими бы идиотскими, иррациональными, трайбалистскими или даже ксенофобскими поднимаемые альт-правыми вопросы ни казались истеблишменту, игнорировать их нельзя, потому что движение никуда не денется. Все в точности по Хайдту: их политические пристрастия — результат их природных склонностей.
Другими словами, левым в этом случае не удастся победить, запретив еще какие-нибудь слова и крича про фашизм (а в последние двадцать лет это их единственная тактика борьбы с несогласными). У правых же не получится откреститься от них.