75,9 тыс подписчиков

Что за день такой

23 декабря 202123 дек 2021

18,8 тыс

7 мин

Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 156 часть 10

В сознание Алёнка Ширяева не пришла. Ирина-Марина, пока скорая помощь добиралась до хирургии сначала радовалась этому, а потом вдруг стала осознавать, что ей придётся отвечать за содеянное. Она притихла, с опаской поглядывая как спасают её одноклассницу. Обида в душе разрывала Ирину-Марину на части: «Ну как же так: Приходько к ней подбежал, нет чтобы меня пожалеть — это же несправедливо!»

Ирина-Марина (так звали её одноклассники после того, как она сменила имя и фамилию с Марины Захаровой на Ирину Петрову). Её как будто бы подменили, как только у них в классе появился новенький — Тарас Приходько. Она влюбилась в него сразу с первого взгляда. Строила новенькому глазки, но он не обращал на неё внимания, а она выходила из себя, страдая от нахлынувших на неё чувств и злилась на Алёнку, видя, как он смотрит на неё.

«Если бы не она, то он бы так глядел на меня. — думала она, обвиняя одноклассницу, — Я же красивее этой очкастой в сто раз, мне и мама об этом говорила».

А сегодня ещё раскрылось, что сочинение Ирина-Марина переписала у Алёнки и класс смеялся над ней так, что этот смех она не забудет никогда, а Тарас хохотал громче всех. Такое унижение она не могла простить никому.

«Пусть её не будет, не будет…» — шептала она, глядя на Алёнку одним глазом. Злость её была так сильна, что она уже готова была выдернуть живительную капельницу из вены, но машина скорой помощи подъехала к хирургии, Ширяеву вынесли на носилках, Ирина-Марина шагала за носилками следом, желая внутри себя: «Хоть бы носилки с ней уронили, чтобы Приходько больше влюблёнными глазами на неё не зыркал».

И тут до неё дошло:

— А если мне глаз не спасут, то Тарас вовсе в мою сторону не посмотрит… — и она закричала так, что носилки с Алёнкой чуть не уронили, — Да бросьте её, меня спасайте-е!

— Спасём, девочка, спасём, ты только так не кричи, — сказал ей медик, входя в здание хирургии.

***

Родители Алёнки пошли в больницу узнать о состоянии дочки. За ними увязался младший сын Прошка. Татьяна не хотела его брать с собой, но он настойчиво требовал:

— К няне хочу-у! Убегу к няне.

— Я те убегу, — прикрикнул на него Иван.

Татьяна взволновалась не на шутку и сказала мужу:

— Вань, а вдруг и правда убежит, потом его ищи-свищи, на улице вон темень уже какая, снег ещё валит и валит, будь он не ладен.

Иван молча взял сына за руку и прикрикнул:

— Ногами быстрее шевели, а то нам идти далеко. — немного смягчившись, он спросил, — Может, передумаешь и вернёшься, сынок, а?

— Нет, к няне пойду, — решительно заявил Прошка, еле поспевая за родителями по рыхлому снегу.

Татьяна всхлипывала, переживая за дочь и вдруг с надрывом в голосе произнесла:

— Как Тёпки не стало, всё пошло наперекосяк.

— Ты права, я уже сто раз пожалел о своей глупости, — признался Иван.

— Глупость?! — не сдержалась Татьяна и возразила, — Ты говоришь — глупость? Да это преступление, Ваня. Из-за твоего распутства Тёпки не стало.

— Тань, не трави душу, — попросил он, раскаиваясь за содеянное, — я себя и без твоих назиданий корю.

— Ну что ты, — не веря мужу усмехнулась она, сметая с воротника зимнего пальто снежинки.

Иван остановился и выдавил из себя:

— Она мне снится, Тань.

— Кто?

Прошка смотрел то на отца, то на мать, не понимая толком о чём они говорят, но с расспросами лезть побаивался.

Иван ответил жене на её вопрос:

— Тёпка со щенками. Она грызёт меня во сне как кость, что мне делать, Тань?

И Татьяна вскричала, прибавив шаг:

— Вань, да не до тебя мне, у меня дочь в больнице, и я не знаю, что с ней. Ты можешь это понять?

— Конечно могу, — догоняя жену ответил он.

На улице попадались редкие прохожие, спешащие домой. В окнах домов горел свет. Иван шёл и украдкой поглядывал на окна, незанавешенные шторами, надеясь, что жена этого не заметит.

«Живут же люди, а у нас то одно, то другое и всё не слава Богу. — мысленно горевал он, а потом усомнился, — А есть ли он Бог-то?»

И вдруг проезжающий мимо «Москвич» занесло и закружило по дороге как волчок. Татьяна взвизгнула, машинально отскочив в сторону, а Иван, держа сына за руку оцепенел и стоял как вкопанный. Машина остановилась перед ним в пяти сантиметрах. Прошка заревел от страха и прижался к отцу.

«Неужели Бог есть?! — это было первое о чём подумал Иван, — Да ну, не может быть — это совпадение…»

Татьяна заорала что есть мочи:

— Куда гонишь, гад?! Машин наберут, а водить толком не умеют.

Водитель с широко распахнутыми глазами от испуга, смотрел на них, а потом машинально перекрестился и вышел из машины, оправдываясь:

— Да я ж не нарочно, резина подвела.

— Я те дам резина, — Татьяна замахнулась на него, но бить не стала, а пнула по колесу машины.

— Да тише ты, тише, — на всякий случай отходя в сторону, вполголоса произнёс водитель, а потом предложил, — а хотите я вас подвезу? — и не дожидаясь ответа, задал вопрос, — Вам куда?

— В хирургию, — откликнулась Татьяна, торопясь поскорее узнать про дочь.

— Зачем в хирургию? — переспросил он, боясь подвоха, — я ж вас не задел…

Иван, выйдя из ступора съязвил:

— А задел бы так нас туда на скорой помощи увезли, если бы было что увозить. — и с сомнением переспросил, — Ты нас до туда-то точно хоть довезёшь живыми?

— Да тихонько-то довезу, садитесь.

Водитель открыл дверь автомобиля и кивком пригласил. Ширяевы от помощи отказываться не стали, лишь Татьяна пробурчала:

— Что за день такой, дочке голову пробили и нас чуть-чуть на тот свет не отправили.

— Да ладно тебе, царица моя, не ворчи, а то точно не доедем.

Ширяевы уселись на заднем сиденье «Москвича» и до хирургии добрались без приключений. Водитель остановил машину у крыльца больницы и виновато сказал:

— Подождал бы вас, да жена дома ждёт, а её лучше не злить. Вы уж извините меня.

— Да ладно, что я не понимаю, что ли, — ответил ему Иван, — у меня у самого такая, чуть задержусь, сразу скандал.

Татьяна, услышав это прикрикнула на мужа:

— Ты говори да не заговаривайся, ишь язык-то распустил. Вылезай давай из машины живо.

Иван, повинуясь, молча открыл дверь, выпустил сына, а потом вышел сам и помог жене. Они подошли к припорошённому снегом крыльцу хирургии.

— Сколько снега-то намело… Обратно-то как пойдём, Вань? — спросила Татьяна взволнованно.

— Да уж как-нибудь… — сказал Иван, придерживая сына за руку поднимаясь на крыльцо. Он открыл дверь, в нос сразу шибанул тошнотворный запах больницы.

— Как тут лежат-то, вонища такая… — пробурчала Татьяна входя.

Санитарка почтенного возраста мыла пол шваброй и недовольно фыркнула, глядя на вошедших:

— Чего пришли, навещают у нас с пяти до семи, на расписание гляньте.

— Да нам только спросить, — сказал Иван озадаченно.

— Всем только спросить, — орудуя шваброй, проворчала она, — видишь ведь я занята или нет?

— Вижу.

— Ну так тогда стой да помалкивай.

— Завязывай с мытьём. — не стерпела Татьяна, — Врача позови, сейчас же.

Продолжая мыть пол в коридоре, санитарка в ответ сказала:

— Домо́ю, позову. Ты ж за меня полы мыть будешь.

— Конечно нет, я ж техникум закончила не для того, чтобы полы мыть.

— Вот и стой тогда, и не вякай, — рявкнула санитарка, продолжая мыть пол. Татьяна заплакала. Нервы её сдали окончательно, и она заголосила:

— Что за люди-и, ну что за люди-и? Дочери голову пробили, а этой хоть бы хны…

Санитарка приткнула швабру к стене и тут же пошла, бормоча себе под нос:

— Так бы сразу и сказали, а то вонища им тут понимаешь ли… А я ро́блю тут как проклятая и ничё, привыкла.

Вскоре она вернулась и сообщила, не поднимая глаз:

— Ничем порадовать не могу, Петрович занят, как освободится — придёт.

— И на том спасибо, — ответила ей Татьяна и присела на кушетку. Прошка пристроился рядом с матерью, Иван нервно ходил из стороны в сторону. Они долго ждали врача в приёмном покое и наконец он вышел.

— Ширяевы вы?

— Мы, — ответила Татьяна, — что с ней? Она жива?

— Жива. Ваша дочь в коме. Состояние тяжёлое, — монотонно произнёс лечащий врач.

— В какой ещё коме, вы чего говорите-то такое? — не верила Татьяна словам врача.

— Она без сознания, делаем всё что можем.

Татьяна взмолилась:

— Да можно хоть на неё одним глазком взглянуть, я ж мать…

— В реанимацию нельзя. Больше ничего сказать не могу, — намереваясь уйти, ответил врач.

— А мне-то что делать прикажете? — взвыла Татьяна.

— Молиться и верить в чудо.