Глядя на этот потрясающий, мрачный фарс, так и хочется выдать предложение, обозначенное в заголовке.
Российский художник постконцептуалист Леонид Тишков отличается крайне выразительным творчеством и оригинальными композиционными решениями.
Леонид Тишков родился в 1953 году в городе Нижние Серги Свердловской области в семье учителей. Стремительную художественную карьеру начинал как карикатурист, затем качественно развил графические навыки, стал членом Московского Горкома художников-графиков. Работы были приобретены для Музея Современного Искусства (Нью-Йорк), что подтверждает уровень творческого мышления Тишкова.
Работа, на которую в последнее время обратил внимание весь интернет, называется «Возвращение сына в детскую» и была написана в 1986 году. Это же совершенно прямолинейно обозначено в пространстве самого изображения.
Что же мы тут видим? Пресловутое возвращение ребенка в лоно родной семьи – не романтичная жанровая сценка со старыми игрушками и ностальгией по выцветшим обоям.
Это грубоватое, жуткое и неоднозначное произведение, о котором приходится долго поразмышлять. Неоднозначное оно потому, что вряд ли с первого взгляда удастся расшифровать посыл автора: о чем он говорит в картине и на кого направлен это произведение?
На кровати, укрытый до пояса лежит взрослый мужчина с открытым ртом. Тут более-менее ясно: мужчина хочет припасть к материнской груди, хотя вид последней шокирует зрителя.
Однозначное обесценивание грудного кормления младенца (каноничное в искусстве) вдруг превращается в монстроподобное двухгрудое существо. Что это? И почему мать героя, выглядит такой изможденной, «высосанной», будто отдает последние жизненные силы пока тащит эту несуразную фантасмагорическую грудь?
В дверной проеме мы замечаем еще одного персонажа, но опять испытываем трудности идентификации. Этот образ не похож на человеческий – странная вытянутая фигура застыла на пороге в одеянии, отдаленно напоминающем монашеское.
Рядом с мужчиной на постели лежит обнаженная кукла, только что выпущенная из рук. Вероятно, это собирательный образ всех женщин-жен, уводящих от женщин-матерей их драгоценных сынов. Но взрослая жизнь, полная ненужной суеты и бессмысленных забот порой подталкивает к отказу от ответственности: как же хорошо было быть центром чьей-то жизни, испытывать покой и заботу каждый день.
Но как же праведность или же общественное мнение? Или кого все-таки воплощает сторонний наблюдатель неловкой семейной сцены? Кажется, интерпретаций у картины может быть столько же, сколько и зрителей. Только настроение остается неизменным – недоуменное отторжение.