С улицы ночью раздался грохот , он залетел в открытое окно. Кто- то настойчиво тарабанил в железные ворота. Сержант, дежурный по роте, выбежал во двор, к курилке с сотрясающимися от ударов ногами воротами. Подтянувшись, заглянул на ту, запретную, сторону. Две молоденьких немочки тарабанили что есть сил. Рота ещё не спала. Недавно был отбой. Большинство, услышав такую новость- оделись как по тревоге- долго ли солдатику одеться- только подпоясаться...Выбежали в курилку, серой массой молчаливо уставились на ворота. Один из них, самый смелый, взгромоздился на ворота.-
"Ви хайс ду"- спросила одна из них подпитым голоском . Кто- то из солдат перевёл ему-
"Как тебя зовут"?-
"Александр"- ответил тот важно, восседая на воротах..
"О, Алехано"!- ответили ему восторженно.
Тут пришёл наш любитель тушёнки- Миша. Был он простым и непосредственным деревенским парнем, похожим чем- то на медведя.
-"Ну ка- подсадите- ка меня"!
- Попросил он и был тут же водворён на ворота. Кряхтя, он ссадил свою массу на ту сторону ворот, сел на выступающий фундамент забора, посадил одну из них себе на коленки. Она лепетала ему что- то своё, обвив его шею руками, а он сидел и повторял ей одно и то же-
"Ты понимаешь, я два года дома не был"!
Побежали, разбудили ещё одного- тот был реальным "страдателем". Был он бойким и коренастым. С ходу перелетев через забор, он молча увлёк разговаривающую с" Алехано" через дорогу. Они скрылись в темноте. Прибежал, перепрыгнул назад и скрылся в казарме. Утром, в подтверждение своих слов он снова перескочил через забор и показал своё доказательство- красную морковку из ваты... как с новогодней ёлки держа её за верёвочку...
Подъехал ГАЗ-66- вышедший из кабины офицер открыл ворота, загнал пинками Мишу, сказал девчонкам-Вэгнах... те ушли. Солдаты бросились в казарму ещё до того, как открылись ворота.
А двум любителям лазить с женщинами по кустам неймётся. Не сговариваясь, они выбежали из казармы, перелезли, побежали сначала по дороге- нету! Вернулись. Углубились в лес по тропинке, ведущей в соседнюю деревню. Стали рыскать по лесу, воспалённое воображение не могло подсказать, что ушли-то они по дороге...И вот остановились они у здоровенного пня когда- то давно спиленного дуба. Пробивающийся сквозь листву неясный свет луны освещал половину пня белым светом- половину-тёмным. Не сговариваясь, покрались. Один к тёмной половине, другой к светлой. Думали, что они спят. Один ощутил под трясущимися от предвкушения руками сырую холодную древесину пня, другой- растущие на пне грибы.