32
Мы с княжной поднялись ко мне в светлицу. Я видела, как бледна и встревожена Цветана.
- Почему ты мне сразу не сказала о княжиче? - спросила я. - Мы бы с бабушкой тебе помогли.
- Я не обладаю вашим даром и видения мне не знакомы. Испугалась я, что разума лишилась в своём горе, вот и не стала никому говорить. - ответила молодая женщина.
- Разум твой чист и светел, - сказала я, - а княжичу помочь надо, раз в опасности он такой, что тебе Боги о нём весточку послали.
Я достала воск, приготовила чашу с водой, подожгла лучину в печи.
- Есть у тебя какая-то вещь Доброслава? - спросила я княжну.
Она достала тряпичный мешочек, что висел у неё на груди, перевязанный ниточками. Распустив переплёт, Цветана подала мне маленький плат с вышивкой обрёжной.
- Это платок мужа, - сказала она, - он обронил его рядом со мной в повозке, когда они с Демидом спасали меня с поля брани от гнева нового князя.
Я расправила плат на столе, сверху поставила чашу с водой.
Обратилась к богам за помощью и поддержкой. Попросила их об избавлении Доброслава от немощи, сведения с него хвори наведённой или приобретённой.
И принялась воск плавить. Как только стал он мягкий да податливый, начала отливать его в воду, приговаривая:
«Сливаю дела лихие,
Родственные и чужие,
Старые и новые,
Тайные и явные,
В глаза и за глаза.
Как сказала, так и будет».
Лился воск струйкой тонкой, принимал формы причудливые. И когда вылился весь и остыл в воде, вытащила я восковую фигуру и положила на стол. Была она формы причудливой, травки да корешки напоминала.
Смотрела я на это с удивлением, никогда такой отливки не видела. Обычно худо иначе выглядит. А травки добро несут.
«Не только добро», - вспомнила я слова бабушки, - «одной и той же травкой и исцeлить, и погyбuть можно».
- Ты говорила, что видела Доброслава в избе небогатой? - спросила я княжну.
- Да, на лежанке простой, в рубахе суровой, - ответила она.
- А рядом был кто? - уточнила я.
Цветана покачала головой.
- Я не видела этого, - сказала она, - так испугалась видения, что начала с себя стряхивать, мольбу богам шептать, чтобы избавили меня от помутнения разума.
- Кажется мне, - проговорила я, - что не просто так княжич столько Солнц за тобой не возвращается. Не даёт ему кто-то, держит подле себя. С добрым умыслом или со злым - мне не ведомо. Но воск не просто так в виде корений да травок отлился - с их помощью воздействие идёт.
Помню я, когда мы со старейшинами боролись, готовила бабушка отвар, который людям разум очищал, пелену с глаз сбрасывал, чтобы увидели они колдовство, правителями наведённое. Такой же отвар и Доброславу нужен. А пока его другим noят.
Княжна прижала руки к груди, где раньше висел мешочек из плата княжича, теперь его место занял амулет.
- Тёплый какой! - сказала она с нежностью, и вдруг замолчала, раскрыв глаза. Глядя на неё я вспомнила, как в начале пугалась видений и откровений, даваемых богами. Как не верила в то, что вижу их на самом деле.
- Рядом с ним женщина, - дрожащим голосом проговорила Цветана, - она поuт его взваром травяным и называется своим лЮбым.
Слезы навернулись на глаза княжны. Тяжело ей было увидеть мужа, которого столько Солнц ждала, рядом с другой женщиной.
- Зачем она так с ним? - спросила Цветана. - Мужчина волю должен иметь, иначе слабеет он и род весь слабнет с ним.
- Я не ведаю причин этого. Может и не со зла она. Не идёт худого умысла от твоего видения.
С заботой она на Доброслава смотрит, добра ему желает. А зачем опаивает - так то лишь ей ведомо. - ответила я.
- Как я могу ему помочь? - спросила княжна.
- Я сейчас воск в землю закапаю, действие колдовства убавится, - сказала я, - а потом разум княжича должен проснуться. Но подсобить ему надо, слаб он сейчас, после стольких Солнц морока.
Княжна с надеждой смотрела на меня. А я пыталась придумать, как же дотянуться до Доброслава, подать ему веточку спасительную. И вдруг мой взгляд упал на амулет, висевший на груди княжны, она продолжала сживать его в руках, надеясь вновь прикоснуться к мужу далёкому.
- У Доброслава ведь тоже амулет есть? - спросила я.
- Да, есть. Они единым заговором связаны, - ответила княжна. - Что ты задумала?
- Раз начали оживать амулеты в наших с тобой руках, значит сила в них восстанавливается, и может мы ей воспользоваться, - сказала я, - Когда талисманы спали, что невозможно было их применить, а сейчас мы можем вновь связать ниточку, тёмным колдовством порванную, - княжна смотрела на меня глазами, полными надежды, - Сними амулет с шеи и возьми за тесёмочку, - наказала я ей.
Цветана так и сделала. А я расправила плат княжича на столе, пошептала слова, границы разума расширяющие, и плотное в невидимое превращающие.
- Води по кругу над платом своим амулетом, - обратилась я к княжне, - крути его посолонь, закручивай вихри сильные, пусть проникают они меж небом и землёй, меж сосен и елей, меж дорог и ручьёв, и бегут к суженному твоему, разум его от наветов чужих очищают, действие отваров чародейных снимают.
Цветана повторяла за мной, и амулет раскручивался в её руках. Сначала он качался по чуть-чуть, потом начал кружиться всё быстрее и быстрее, создавая воронку вокруг нас.
В какой-то момент мне показалось, что комната моя дрогнула и растворилась, а я оказалась в незнакомой мне избе. Обстановка была скромной, но чувствовалось присутствие женщины, которая всё здесь наполняет. В углу теплилась печка, в ней готовилась еда, а вокруг были развешаны мешочки с травами. Это мне не понравилось.
В углу комнаты я увидела лежанку, на ней был мужчина, который лишь отдалённо напомнил мне молодого и златовласого княжича, которого я видела после своей свадьбы у ворот града.
Этот мужчина был бледен, золотые волосы имели тёмно-соломенный цвет, а лицо покрывали морщины, не свойственные его возрасту.
«Туман в голове нить Явную укорачивает», - вспомнила я слова бабушки, и оглянулась на шум за своей спиной.
На пороге с маской ужаса на лице застыла молодая женщина. Она несла в дом воду, была тонка и красивая. В другой момент я бы залюбовалась ею, но не сейчас.
- Это ты княжича дурными настоями опаuваешь? - спросила я.
