Журнальчик был волшебный. Когда мы победили стыд, стеснительность, и всякие другие нецелесообразно вещи, все наладилось. Единственное, что было плохо , мы забывали о том , что ещё есть другая жизнь , вне койки. Поэтому мы приходили из института, сначала выполняли задания, или учили билеты, готовились к завтрашним занятиям, а потом заказывали ужин, открывали книжку, и читали, читали, читали. А что нам было делать в нашем возрасте, да с нашими гормонами? Но это был очень полезный журнальчик.
Знаете почему? Именно тогда, в течение трех дней я поняла, от того что тебя верят, крутят, завязывать в узел, выворачивает на левую сторону, ощущения не меняются. Фейверк и восторг те же, что и в п@зе звезда. Только когда ты кувыркаешься, крутишься, вертишься, прыгаешь на партнёра с люстры, ты очень быстро устаёшь. И вместо пяти фейверков и восторгов, получается, в лучшем случае , два, а остальное время ты тупо восстанавливаешь силы. Но мне нужен был такой опыт, у меня же вся жизнь была впереди.
Но опять же был и один большой плюс в этом глянцевом издании, думать о плохом, и копаться в себе было некогда. Времени хватало только на учёбу и на освоение гимнастики и акробатики. Но нас на тот момент все устраивало. Мы, уставшие, засыпали глубокой ночью, подскакивали в семь часов утра , и жили, жили, жили. Активно и с интересом. Иногда я пыталась посчитать, сколько дней у нас осталось, но не могла сосредоточиться и произвести математические действия. И эта гнусная мысль улетала из моей головы под шелест глянцевых страниц.
Все закончилось раньше, чем мы рассчитывали. Мы были совсем не готовы к этому, ни я, ни он. Просто в один прекрасный вечер Толик вернулся с переговоров каким то озадаченным. Спрашивать я у него ничего не стала, захочет, сам расскажет. Но Толя не хотел делиться болью, ни в первый вечер, ни во второй день. Да и рядом со мной его не было, он был где то там, на своих северах. Он разговаривал со мной, обнимал меня, улыбался мне, но это делала Толина оболочка, самого Толи рядом со мной не было. Я старалась не трогать его, я видела, что ему очень плохо.
Вернулся в своё тело он на четвёртый день, когда мы проспали так, что опоздали на предварительную сдачу. Толя оставил меня в номере, и помчался в институт, в итоге мы пошли сдавать"Технику добычи охотничьих животных" к преподавателю домой с бутылкой коньяка. Жил этот дядька на перекрестке Ленина и Горького, поэтому идти нам было всего метров 100. Мы поднялись на четвёртый этаж, позвонили, отдали зачетки и коньяк, через пять минут получили зачетки обратно, и пошли в гостиницу, других желаний не было.
Вот тут Толю и отпустило. И он мне рассказал, что неожиданно заболела мама. Лекарств в их глуши нет, поэтому лекарства заказали в Иркутске, и как только их , эти лекарства , он выкупит, сразу же улетит. Когда это будет он не знает, но думает, что в ближайшие дни. Что то такое я и предполагала, когда три дня подряд смотрела на Толино недовольные лицо. В этом конкретном случае, даже кекс не помогал, настроение у него было испорчено капитально. Поэтому новости были для меня ожидаемы, я не бросилась рыдать Толе на грудь. Все идёт так, как идёт. Спасибо, что это случилось со мной. И тебе, Толя спасибо, за все.
Мы потихоньку шли в гостиницу, и оба понимали, что у нас от силы есть дня три. Что мы могли изменить эти три дня? Ничего. Да , я вижу, что Толя не хочет лететь на родину , у него от этого аж челюсти сводит, но все равно полетит, потому что что то там случилось, в том Толином мире , и не факт , что это с мамой. И я никогда не узнаю о том, что вырвало из моих объятий одного из самых достойных мужчин в моей жизни.