Ссылки на предыдущие главы в конце текста!
Все, что я помнила о Максиме - конопатый колобок. Последний раз он приезжал в гости к Любе, когда мы были студентками-первокурсницами, ну это был год примерно две тысячи второй. Тогда ему было лет двадцать шесть, значит сейчас тридцать шесть... Помнится, приезжал он с какой-то воблой, на которой собирался жениться. То ли познакомить хотел с Людмилой Николаевной, то ли по делам каким. Знаю точно, что когда я его увидела, то подумала, разве можно за него замуж выходить? Тогда в моем понимании замуж выходить можно было только за Рики Мартина, или кого там... А не за коренастого, рыжеволосого, ничем не примечательного... Короче. Я относилась к нему, как к какому-то там родственнику моей подруги. А он думал обо мне, как о какой-то подруге его сестры. Да и Люба его не особо баловала вниманием, по щегляне (то есть в детстве) они вообще дрались, причем Люба его мутузила гораздо больше, чем он ее.
С целью выяснить подробности о жертве, отважившейся принять нашу шальную компанию, я стала выспрашивать о жизнедеятельности Максима у Любы. Даже уточнила как у них там с воблой дела. Выяснилось, что у него такая жизненная история, что там Шекспиру бы на трагедию хватило. Когда он начинал развивать свой бизнес, будучи еще двадцатидвухлетним пацаном, умерла его девушка. Оказалось, что была она беременной. А умерла при обстоятельствах, о которых Максим говорить ни с кем не хотел, по словам Любы, не обошлось там без разборок бандитских. Лично я такое только в кино видела, в сериале "Бригада". Жалко мне стало колобка до слез. Тогда я спросила про воблу, оказалось, что женился он на ней, потому как нужно было по статусу. Чтоб жена была красивая, высокая, а-ля модель. А ты эдакий богатенький коротышка. Но это еще фигня. Оказалось, что с первой воблой брак длился всего год. Уж не знаю, по каким причинам их "счастье" закончилось, но он женился снова уже лет в тридцать, снова на вобле, и снова ненадолго. Но со второй моделью дело обстоит хуже - она родила ему дочь, а потом сбежала к какому-то англичанину с дочкой. Видеться она им не дает, постоянно судятся, а дочка и имени его не знает.
Мораль сей басни такова: на сегодняшний день колобок-Максимка богат, как... ну до Креза ему далеко, но богат. Имеет в Питере сеть автосалонов, шикарную двухэтажную двенадцатикомнатную квартиру в центре Питера, особняк в районе Лисьего носа. Это то, о чем достоверно знала Люба, а что там у него есть еще - неизвестно.
Я так труханула после этой истории. И на кой черт она все это рассказала? Ну, поехала бы я, вспоминая его в студенческие времена, так нет же. Теперь буду смотреть на него, и думать о том, какая он шишка важная, и как его жалко, такого одинокого.
По словам Любы, Максим очень любил Людмилу Николаевну, которая была ему второй мамой. Видимо, по этой причине, он согласился принять нашу разношерстную компанию у себя.
И вот, наконец, настал день, когда мы стали грузиться в поезд. Я, по обычаям пассажира поезда, набрала с собой жареных куриных ножек и китайской лапши, чем вызвала дикое возмущение Людмилы Николаевны.
- Фи, гадость-то какая! - возмущалась она, расталкивая вещи в купе. - Вот курочка, это хорошо!
- Ма, но ты сама говорила, что мы экономим!!! - возразила Люба, не переставая махать в окошко свекрови с Андрюшкой на руках.
- Я говорила, что мы будем отдыхать в Питере за счет иностранцев, а не то, что мы теперь должны гробить свои желудки ради экономии трех копеек!
У Любы зазвонил мобильник, муж. Она вышла из купе, там сейчас явно будет допрос с пристрастиями, он чуть с ума не сошел, как узнал, что она без него в Питер едет. А я жутко хотела спать. Сегодня с утра, перед посадкой на поезд, я побывала на работе, с целью подтянуть все хвосты, доделать отчеты и так далее. Поэтому я молча залезла на верхнюю полку и тут же заснула, даже не дожидаясь, когда поезд тронется.
Проснулась я от звона и смеха. Поезд мерно качался с характерным перестуком. Значит, мы уже едем, за окном было темно, значит, уже вечер. Я свесилась с полки вниз, там шла пьянка полным ходом. Ольга Львовна взяла с собой в поезд бутыль своей настойки. Насколько я помню, она вкусная, сладкая, пьется, как компот, а потом встать тупо не можешь. При этом все играли в картишки.
- Всем привет! - сказала я, свешиваясь с полки.
- О-о-о-о! Проснулась! - Радостно поприветствовала меня Люба. - Присоединяйся!
- Так, я в карты поиграю, курочку поем, а пить не буду, - ответила я, сползая сверху. - Я еще помню свои ощущения после мохито.
Думаете, я не пила? Ага, как же!!! Сначала удавалось отбиться, потом стали играть в дурака на деньги! Я выиграла сто рублей! Как тут не выпить! Начала квасить со всеми и продула триста рублей Ольге Львовне. Пока я была полутрезвая, убеждала компанию лечь спать, ведь завтра тридцать первое декабря, Новый год, к нему готовиться нужно, и еще всю ночь быть огурцом, так нет же! Этих разве уложишь спать?
Я уж обрадовалась, когда пузырь с наливкой опустел, и тут Ольга Львовна выдала:
- Д-девчонки, ЗА МНОЙ! - крикнула она, я аж колоду карт уронила, которую негнущимися пальцами пыталась перетасовать.
- Куда? - испуганно вытаращила я глаза.
- В рЭсторан! - гордо сказала она.
И потащилась наша компания в вагон-ресторан за добавкой. Пили до пяти утра, поезд в Питер пребывал в два часа дня. В радиусе двенадцати часов меня разбудила Людмила Николаевна, свежая, как огурец. Одета она была в брючный костюм, стрелки на брюках были такие... порезаться можно. Отутюженные, словно она ни фига не в поезде едет. Я глянула на нее и застонала.
- Давай-давай, вставай! Умывайся, пока туалеты открыты.
Люба сидела в обнимку с минералкой, такая же помятая как я. Ольга Львовна вошла в купе с дымящейся кружкой кофе. Выглядела она, как юная девчонка.
Я усердно чистила зубы в туалете, а сама думала, конечно, сейчас приедем, Макс этот увидит нашу четверку и подумает - вот алкашня, не то что Людмила Николаевна. А пила-то она больше нас раза в два! Как же так-то??? Хорошо хоть не плохо мне, учитывая, что начинали мы с настойки, а закончили водкой "Пшеничной".
Посмотрев на свои опухшие веки, приняла решение нанести макияж, авось поможет? Хоть как-то скроет следы вчерашней попойки. Вернулась в купе. Все попивали кофеек.
- И снова, здравствуйте! - мрачно выдала я.
- Больше позитива в голосе! - сделала замечание Ольга Львовна.
Я стала краситься, а все глазели в окно, выжидая появление вокзала. За дверями купе слышался топот ног. Все готовились к выходу, бежали в туалет, за чаем, сдавать белье. У нас ответственная за белье была назначена Люба, которая решила, что у нее нет ни сил, ни желания краситься.
- Ты всегда должна выглядеть хорошо! - поучала ее мама.
- Ма, и так голова болит... - сморщилась Люба.
В скором времени поезд начал замедлять ход. Мы стали двигаться с сумками в сторону выхода. Мое тело мечтало о душе, а я о сне. В этот момент я подумала: лучше б я не ввязывалась в эту авантюрную поездку. Сидела б сейчас на работе, а может уже и дома, резала бы салатики.
В тамбуре возникла небольшая давка. Дядька с большими сумками никак не мог вылезти. Потом уже шла наша волшебная четверка, в которой я замыкала шествие.
- Максимка! - раздался радостный возглас Людмилы Николаевны.
Я пыталась из-за плеча Ольги Львовны разглядеть колобка, но ни черта не видела. Потом спустилась Люба, она визжала не так радостно, но с явной благодарностью в голосе за предоставление бесплатной жилплощади. Я зевнула, ожидая, когда спустится Ольга Львовна. Глянув на ступеньки, я приняла решение спускаться задом. Ибо каблучищи, которые я нацепила, могли поспособствовать падению моего тела. Перекинув сумку с вещами через плечо, как носят спортсмены, благо у меня нет норковой шубы, как у Людмилы Николаевны, а всего лишь пуховик, который позволяет это сделать, я стала медленно, но верно спускаться задом. За моей спиной стоял галдеж, характерный для встречи людей, которые давно не виделись, куча ненужных вопросов типа "как дела?" и "что нового?", ответы на которые никто не запоминал из-за нахлынувших чувств. И эти вопросы будут заданы еще раз, уже в спокойно обстановке за праздничным столом.
Вдруг я почувствовала, что кто-то хватает меня за область талии. Струхнув, я взвизгнула и услышала:
- Да не ори ты так, режут тебя что ли?
Почувствовав почву под ногами, я резко обернулась. Колобок!!! И почти не изменился, ростом повыше меня, но там явно нет ста восьмидесяти сантиметров. Максимум сто семьдесят... пять... На лицо такой же, рыжий, голубоглазый, только пошире стал. Не толще, а именно шире! Бывает такой типаж мужчин, коренасто-крепких.
- Здрасссссьти, - не очень добродушно поприветствовал он и отошел к Людмиле Николаевне. И снова послышался град вопросов.
В итоге он повел нас к машине на стоянке у вокзала, а я судорожно вращала головой по сторонам. Но никаких признаков исторического Питера видно не было, приехали мы в новую часть города.
Я, уже по традиции, замыкала шествие. На стоянке все стали усаживаться в "Хаммер", больше о марке машины ничего сказать не могу, потому что ничего в этом не понимаю. Когда все дружно утрамбовались, я посмотрела на лицо колобка в зеркало заднего вида. Он смешно сморщил нос и сказал Людмиле Николаевне, расположившейся рядом с ним впереди:
- Фуу-у-у, зачем вы разрешили им пить... бормотень какую-то причем... Я ж задохнусь пока доедем.
Возмущена я была жутко! Вот где справедливость то? Людмила Николаевна пьет больше всех нас вместе взятых, а мы еще и в ряды алкашей были вписаны, в то время как она, чуть ли не святая.
А дальше мне было пофиг на разговоры в машине, я готова была вывалиться из окна по пояс, чтобы рассмотреть все хорошенько. Зима нисколько не уменьшала красоту этого города. Знаете, бывают моменты, когда ты гордишься, что живешь в России. Может, это звучит нелепо, но я испытываю чувство гордости, когда наши спортсмены берут золото на Олимпиадах, когда Путин сказал какому-то мужику из Германии: "Немецкой общественности почему-то не нравится атомная энергетика... Но я вообще не понимаю, чем вы будете топить. Газа вы не хотите, атомную энергетику не развиваете, вы будете дровами топить? Но и за дровами надо в Сибирь ехать"... Когда Задорнов говорит, что они тупые, а мы со смекалкой. Да много таких моментов! И, наконец, когда я вижу Питер. Я об одном жалею, что не родилась в этом городе.
Когда мы приехали к месту назначения и вошли в квартиру Макса, я малость офигела. Люди, это не квартира, это реально музей. Как сказала Люба: "Музей дизайнерских новинок". Пока я шаркала по мраморному полу холла, испуганно озираясь по сторонам, увидела, что вся наша гоп-компания столпилась в туалете. Чего там было такого интересного, я еще не знала. Поэтому присоединилась к группе туристов из глубинки. Все зависли над унитазами и биде, даже Ольга Львовна и Людмила Николаевна, хотя они не выражали такого восторга, как Люба. Мы рассматривали очень долго, как там всё автоматически обеззараживается, не могли разобраться с сенсорным управлением - это было аттракционом "Очевидное-невероятное рядом!". А когда колобок вошел и увидел эту картину, я поняла, что выгляжу, как "Колхоз "Заря социализма". От интереса, прикусив кончик языка, я взирала в недра унитаза.
- Так, а ну быстро все в душ! - скомандовал он. - Сегодня идем встречать Новый год в "Океан".
Я даже расстроилась от такого заявления. Понятия не имею. Что такое "Океан". Но так хотелось обследовать музей, являющийся жильем колобка. А как клево было бы встретить тут Новый год! Потом всем друзьям бы рассказала.
Мы гурьбой выкатились из туалета, Люба прошептала:
- Не переживай, в наших спальнях тоже есть туалеты, там все рассмотрим детальнее.
- А что такое "Океан"? - также шепотом поинтересовалась я, оглядываясь на загадочный унитаз.
- Ты там голову собралась мыть что ли? - спросил кто-то у самого моего уха.
- Ой! - подпрыгнула я.
Рядом стоял колобок, сдвинув в кучу рыжие брови.
- "Океан", - начал пояснять он мне, как дурочке, - это панорамный ресторан...
Я удивленно подняла брови, пытаясь осмыслить слово "панорамный". Колобок покачал головой, явно считая меня конкретно отсталой:
- Ну, находится он в центре Невы, с видом на стрелку Васильевского острова и Эрмитаж.
- А-а-а-а, - протянула я.
- Ой, классно как! - взвизгнула Люба, - а что там за программа будет?
- Не знаю точно, ну, Корнелюка с Булановой обещали и еще местные какие-то ансамбли, - мрачно пробубнил Максим.
И тут до меня дошло - это ж сколько деньжищ надо, чтобы в Питере в ресторан сходить, причем на Новогодний банкет. Если в нашем захолустье, как минимум, четыре тысячи без алкоголя...
Не зная, чтоб такое придумать, я совсем растерялась и расстроилась, поэтому поднимаясь на второй этаж со всеми, в сопровождении Колобка в качестве нашего гида, я выпалила:
- А я не могу пойти!
Все удивленно повернули головы в мою сторону.
- Что так? - удивился Максим.
- Я...я это...
- Дорогая, я дам тебе денег, - ни фига не дипломатично встряла Ольга Львовна, - все равно потом с иностранцев их вернем.
- Каких денег? Каких иностранцев? - удивился Максим, - Я вас пригласил, я и плачу. Тем более что уже заплатил.
- Тем более! - явно обрадовалась Ольга Львовна. Людмила Николаевна, молча, улыбалась. Я уставилась на Максима. Блин, неужели такое бывает? И неужели это происходит со мной??? Тогда возникла следующая проблема - платье. Нет, оно у меня было, но явно производства рук китайского подпольного мастера. Обычное, черное, обшитое пайетками, отчего блестело до ряби в глазах. На туфли не жаловалась, потому что они были новыми, дорогими и одевала я их всего раз в жизни.
Я сидела на роскошной кровати в своей гостевой спальне, озираясь по сторонам. Не люблю я такие квартиры. Они будто нежилые, реально музеи. Эти высоченные потолки с лепниной, никакого уюта, одна холодность. Повздыхав над изделием китайских мастеров, я пошла в душ.
Как в лучших домах Парижа, в душевой имелся халат. Я укуталась в его махровые недра и развалилась звездой на кровати. В дверь постучали. Не меняя позы и будучи уверенной, что это кто-то из нашей гильдии "охотниц за кошельком иностранцев", я крикнула:
- Да заходите уже!
Разглядывая лепнину на потолке и широко разведя ноги, будучи уверенной, что халат все укрывает, я зевнула:
- Тебе нужен парикмахер? - раздался низкий мужской голос, чуть ли не эхом, пронесшийся по спальне-музею.
Я подорвалась с кровати, словно на мине. Аж голова закружилась? Машинально схватившись за лоб, застонала.
- Какой еще парикмахер?
- Ну, девочки попросили посоветовать парикмахерскую, чтобы прически сделать на вечер, - терпеливо пояснил он, - я вызову на дом. Если тебе нужен, то сразу нескольких вызову...
Я смотрела на него, как баран на ворота. Конечно, мне нужен был парикмахер, но опять же вопрос оплаты очень и очень меня мучил.
- Понятно, - выдал он. - Нужен.
- Эй, Коло... Максим, подожди! - вскрикнула я, - я еще не сказала, мне надо посоветоваться с Любой или...
- Они сказали, что тебе нужен парикмахер!
- А зачем ты тогда пришел сюда? - удивилась я.
- Хотел посмотреть, готовишься ли ты к празднику, или висишь над биде, изучая все детали его работы, - и на его лице вылезла противная ухмылочка.
Я аж задохнулась от возмущения. Прежде чем я успела что-то сказать, он вышел, тихо прикрыв дверь. Я показал двери язык и сердито кинула в нее подушку в шелковой наволочке. А потом... пошла смотреть на функционирование биде...
Про парикмахера я решила - если что, займу денег у возрастных тетушек. А по возвращении домой - верну.
Но, конечно, занимать не пришлось. Максим и тут был как принц на белом коне. Я сидела перед зеркалом, чувствуя, как девушка, что-то творит с моими волосами и думала: почему он развелся-то? Что в нем не так? Ну, не красив, как Ален Делон. Так кто на это смотрит сейчас? Тем более, если он обеспеченный мужик. Он ведь не урод. Солнечный такой...
Я стала напевать себе под нос: "Антошка, Антошка. Пойдем копать картоо-о-ошку...". Девушка, продолжая мутузить мои волосы, улыбнулась.
Наконец, настал час икс. Лично я, чувствовала себя, золушкой, хоть у меня и не было платья. Но, на мой взгляд, самой красивой была Людмила Николаевна. Я даже завистливо попыхтела, нарезая круги вокруг нее. Блин, как можно так хорошо выглядеть? Платье у нее было, конечно, шикарное. А она сама... Шоб я так жил... в ее-то годы.
Глава 1
Глава 2