Было шесть часов утра. Ещё лежа я заметила в окне две яркие звезды и тонкий месяц. Предстоит ясный день. Вылезать из тепла и выходить в холодное утро, где продолжал гудеть ветер, как всегда, не хотелось. Но, как всегда, оно того стоило.
Мы вышли на лед. Небо розовело. Чтобы не мерзнуть, мы бодро шли — туда, где должно появиться солнце. Поравнявшись со скалами, окаймляющими бухту, увидели свежую трещину. Она была сантиметров десять шириной — ярко-синяя полоса воды между двух белесых плит. Кромка разлома подернулась тонким слоем нового льда, таким прозрачным и хрупким, что не стоило труда разломить его и дотронуться до воды.
Такие трещины на Байкале — обычное дело. Огромные плиты льда сдвигаются и раздвигаются, образуя то торосы, то трещины разной протяженности и ширины. С двух сторон от полоски воды лёд остаётся таким же прочным и толстым, поэтому мы просто перешагнули разлом и поспешили дальше.
Мы шли туда, где виднелись крупные, вертикально стоящие льдины, которые в отличие от тонких прозрачных торосов, украшавших здесь Байкал ещё неделю назад, не успели растаять и стояли вдалеке странными тёмными силуэтами.
В нескольких местах на пути мы видели небольшие круглые лунки. Это не были аккуратно выпиленные лунки рыбаков, края у них неровные и располагались они в нагромождениях льдин. Еще неделю назад эти дырки не были заметны, но сейчас, когда снег и лед подтаяли, они открылись. Одна из лунок находилась в центре небольшого холмика, сложенного из плотной ледяной корки.
Подходить близко было опасно, так как видно, что в лунке плещется вода. Тогда мы поняли, что это те самые отверстия, через которые дышат нерпы. Пока Байкал замерзает, нерпы подплывают к поверхности воды и регулярно выцарапывают во льду отверстия, не давая им замерзать на протяжении всей зимы. Лёд становится толще, поэтому лунки приобретают коническую форму — маленькие на поверхности и широкие к глубине.
Месяц заметно бледнел, а из-за туч на горизонте вырывались золотые огни. Когда дошли до льдин, начался восход. Лед в этих местах был гладкий. На нем появились поверхностные весенние узоры, но не частым рыхлым кружевом, в котором застревают лезвия коньков, а крупными неровными плитками, поверхность которых гладкая.
Солнце вырвалось из-за облаков, и вместо узкой лунной дорожки бледно-желтого цвета расплылась теплая оранжевая полоса. Месяц стал белым, скалы и горы — розовыми. Теплым светом наполнилась вся бухта. Растаявшие остовы старых торосов были похожи на причудливые скульптуры, сделанные из стекла. Одна из них напоминала корабль.
Мы начали замерзать и скоро поспешили назад. Переходя на обратном пути трещину, увидели, что ледяные плиты разошлись ещё больше, сделав разлом шире. Легкая корка льда, которая успела образоваться в трещине, лопнула, оставив только зубчатые края.
Мы легли на лед по краям разлома, и взахлеб пили холодный Байкал. Даже несмотря на морозное утро, казалось, что нет ничего вкуснее этой ледяной воды.