1221 год, зима. Столкнувшись с изменой, молодой наследник Джалаль ад Дин скрывается в пустыне. Разгромив на выходе монгольский отряд, он натыкается на закрытые ворота мусульманских крепостей.
Преследование и вероломство заставляют убегать дальше.
Продолжение. Предыдущая часть и дружба мира, раскрываются ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Безысходна не безысходность, но ее ощущение
Золото вероломных вселило надежду. Не на деньги (они пыль!), а на правду (которая всё). Гонимому нужен успех, малая но победа. То что можно увидеть глазом, то что можно пощупать рукой.
Звон монет намекал - путь Султана верен, и последовали за ним не зря. Но успех беглеца, не значит его остановки.
Враги наступали на пятки, не оставляя на отдых ни часа дня, ни краешка ночи. Передышки хватало срезать сбрую с заморенного коня, и пересесть на следующего. Ели на скаку, спали как придется. У гератских границ, люди повадились умирать.
Отходя в седле, человек мертвым скакал сотню-другую шагов, сползая на бок не сразу. Повинуясь потоку, конь дробил запутавшееся в стременах тело. От иного всадника оставалось немного, сапог или нога.
А кто сказал, что на войне по-другому?
Смерть косила возрастных, мужчин за сорок. Привыкшие храбриться, закрывая глаза на возраст. Они дождались, когда возраст закрывал глаза им. Старость - чуждая вежливости гостья, чьи визиты всегда неожиданны.
Наблюдая как мрут опытные, Джалаль ад Дин с тревогой посматривал на впалые, предательски сереющие щеки Тимур-Малика. Потерять его Султан не мог. Требовалась срочная передышка. Но монголы не отставали.
Сменные отряды держались рядом, не давая сомкнуть глаз, остановиться и просто подумать. Бессильная ярость внушала развернуть поводья и броситься на изнуряющих, чтобы всё прекратить или погибнуть.
Едва Джалаль ад Дин шпорил коня, Тимур-Малик качал головой, облизывая пересохшие губы. Только этого монголы и ждали.
Спасительную отсрочку подарил Гильменд.
Оставив дозорных сторожить переправу, Джалаль ад Дин въехал в Буст, город принадлежащий гератской области. Здесь беглеца встретили не как султана, но как человека.
Единоверцы оказались щедры на еду и дали поспать. Несколько сотен обессиленных удальцов рухнули вповалку, забывшись единым храпом, казавшимся обывателю тигриным рыком.
Сон был сладок и разбуди сейчас угроза смерти, враг услышал бы разве
Ты не мог бы, сделать это потише...
Только Султан не спал (долго).
Власти спать нельзя, если только она не хочет уснуть навсегда. Стоило задремать, плеча коснулась рука Тимур-Малика. Два часа сна сделали его свежим как весенний побег. Всему приходится учить молодежь...
Оставив воинские облачения, мужчины отправились на базар в обычных халатах. Зеваки видели обычных тюрок, молодого и старше.
Последний человек
Хочешь много узнать, задавай мало вопросов
Рынок встретил нахальной толчеей и нескончаемым гомоном. Туда и сюда сновали люди, имевшие цель, ищущие её и её потерявшие. Всюду рассматривали товар, торговались и спорили. Торговец волочился за покупателем. Покупатель косился на торговца. Всем не было дела ни до кого, и все были готовы отдать всё за внимание. Жизнь.
Не обошлось без слухов.
Татары у Кандагара! В Герате рыночники сцепились с людьми султана. В Газни тюрки перерезали гурцев. Фирузкух затворился от всех. Царь Проклятых собирает красную жатву под Таликаном. А с верховий великих рек, в Хорасан хлынули туркмены.
Поговаривали... Тимур-Малик зарезал Джалаль ад Дина и везёт его голову Чингисхану. Его злодеяние вызвано не корыстью, но прекрасной девой - дочерью Амин ал Мулька. Владетель берег её для султана, но на свою (и его) голову, красавицу увидел Тимур-Малик.
Люди вздыхали, кому-то рассказ не понравился. Перепалка кончилась дракой, оставившей красные капли в пыли и размышление в сердце.
Теперь они знали, что Проклятый в Таликане, люди их ждут, а Амин аль Мульк сохранил войско.
Болтовня (черни) о ссоре из-за невесты, осталась без внимания. Простолюдину полезно думать, что искушенных властью способна рассорить женщина. Пусть воображают, что ими правят похожие.
Только не вкусивший власти может думать, что вкусивших способна рассорить женщина... Пусть думают, им же легче, не знать кто ими правит.
Надо было поесть.
Миновав суконные ряды и горшечников, беглецы набрели на харчевню. Тимур-Малик велел подать кебаб с шафраном и свежих лепешек. В ожидании обеда, слуга поднес гранатовый щербет с базиликом.
Ни с того ни с сего, Эмир ухватил за рукав человека, таджика.
Это был понурый мужчина с тревожным взглядом, выдающим визит по чужому поручению. По своей воле, тревожные в харчевню забегают.
Вопреки всему, Тимур-Малик говорил с понурым как с равным. Справлялся об имени почтенного отца, о здоровье добродетельной матери. Спрашивал сколько у таджика сыновей, какой род занятий выбрали братья.
Человек отвечал отрывисто и дичился, ожидая каверзы и подвоха. Сыновей у него не было, братьев тоже. Отец умер давно (он его не видел), а мать последний человек, связующий (его) с миром живущих. Нас таких много, - добавил таджик, усмехнувшись недобро.
Выслушав незнакомца, Тимур-Малик предложил разделить трапезу, Понурый отнекивался, не веря что угостить могут даром и не угощая никого сам. Не дожидаясь окончания разговора, Султан и Эмир поняли, что в этом городе войска им не собрать.
Буст переполнили люди, которых чужой смех обжигал, а улыбки резали. Радость бытия сделалась ношей, а сладость общения горечью. Размышления о Боге завершал ропот, а беседу о Нем скрещенные руки.
Буст переполнили простые люди, и это не сулило надежд.
Когда таджику разрешили уйти, он не сдержал облегченного вздоха.
Ты всё видел сам
Сказал Эмир Джалаль ад Дину
Подали кебаб.
Кто его сделал таким?
Спросил Султан
Повара, из своих. Привыкшие видеть в братьях еду, не замечают, что готовят её для чужих.
Пригибаясь, харчевник (из местных) поднес еще щербета. За свой счёт. За этим и застал посыльный, рассказавший про огромное войско.
Монголы?
Рассмеявшись, вестовой покачал головой
Нет, наши! Тюрки. Тюрки!
Взмыв на коней, Султан и Тимур-Малик понеслись к переправам.
Туранские тигры
Злая собака - кошмар для зайца и еда для тигра
Зрелище за рекой завораживало. Вздымая рыжие клубы, густо валила конница. Тюркская! Десять, двадцать, пятьдесят (!) тысяч, шептал Тимур-Малик, безошибочно определявший численность глазом.
Непроницаемые, на сытых конях. Они блестели сбруей сквозь пыль, вселяли надежду посреди страха. В войске не было случайных и отстающих. Каждый знал (свое) место и имел (с татарами!) счеты.
Ошметки старого войска хорезмшахов, собранного чтобы завоевать мир и погибшего, чтобы вызвать смех. Они пробирались на юг из Балха и Нишапура. Верховий Сырдарьи, где свирепствовал Джучи. Окрестностей Ходжента, где забавлялся Алак-нойон.
По одиночке и группами, с командирами и старшими (по делу!), тюрки напоминали русское воинство 1918 года. Корниловцев и дроздовцев, устремившихся на Дон воевать с пентаграммой, а не мириться с нею.
Удальцов собирал под крыло, человек странный и искушенный. Равно великодушный и склочный, противоречивый и простой. Отец мусульманского сопротивления и его (невольный) могильщик.
Амин ал Мульк - правитель Герата и двоюродный брат злополучного султана Мухаммеда (по матери), поначалу предал его как и все. Подчинившись монголам на словах, он получил ярлык и заверения в дружбе. Вскоре убедившись, чего дружба врага стоит.
Началась коллективизация. С перегибами на местах.
Субудай и Джэбе проскочили мельком, а Тогачар-нойон задержался, выметая найденное и выжигая припрятанное. Не будучи глупцом, Амин ал Мульк быстро понял, на земле он еще (недолго) побудет живым, но уже никогда хозяином.
Но что тюрку (мужчине!) жизнь, если он не хозяин?
Бросив всё, Амин ал Мульк написал Проклятому отповедь и был таков, натянув поводья войны. Питаемое потоками недорубленных и недорезанных, его десятитысячное войско разрослось пятикратно.
С ними Амин ал Мульк сунулся было на Юг в Сиджистан (Систан), но не удачно. Местные правители сплелись со своими народами, желая не отставать друг от друга, но друг друга отстаивать. Одолеть такое не хватит и всех войск (мира!).
Да и дела на Севере манили. Истинный враг лютовал там. А слухи о Джалаль ад Дине пробивали песчаную толщу пустынь.
Прослышав о прибытии двоюродного племянника, Амин ал Мульк оставил мышиную возню захватов. Посчитав лишним держаться за землю, которая итак принадлежит его тиграм по праву рёва, он поспешил на Север.
Сотрясая землю следом пылило войско. Один его шум, заставил монгольских преследователей убраться.
Джалаль ад Дин ехал вдоль рядов без поводьев и шлема. Раскрытые объятия Наследника предлагали каждому поразить сердце или найти в нём место. Как один все, молодые и старые, вислоусые и глупые, добродушные и колючие - выбрали второе.
Теперь под рукою Султана было пятьдесят тысяч тюрок и молодая жена. Дочь Амин ал Мулька, благородная роза прекрасного сада, взращенная для утешения и сбереженная для достойного.
Брак скрепил союз, и уже утром конница неслась к Кандагару, где бесчинствовали захватчики.
Туранские тигры будут всегда!
Хохотал Джалаль ад Дин на скаку
Что он мог знать о временах, когда туранских тигров больше не будет.
Восстание началось.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 987 814 91 34 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Visa 4817 7602 1675 9435