Видя, как нянчатся сегодня белорусские власти с безработными, завидую им (тем, с кем нянчатся, разумеется, а не тому, кто вынужден этим заниматься). Приглашают их на заседания комиссии по содействию занятости неаселения, расспрашивают подробно об образовании, состоянии здоровья, опыте работы и с учетом всех этих обстоятельств подносят на тарелочке вакансию: вот вам, уважаемый, направление на работу, езжайте, предъявляйте эту бумагу, устраивайтесь, отказать вам не имеют права.
А контингент этот, безработные, в значительной части довольно специфический: кто-то не хочет работать, кто-то ничего не умеет, кто-то не может удержаться от выпивки на рабочем месте. Недавно я стал свидетелем такого диалога между членами комиссии и гражданином, вернувшимся из тюрьмы:
— Где бы вы хотели работать?
— Там, где больше платят.
— У вас есть какая-нибудь специальность?
— Есть права тракториста, но ездить не умею.
— Тогда можем вам предложить пойти скотником в сельхозпредприятие.
— Но там, насколько я знаю, маленькая зарплата...
Мне хорошо известно, что значит томиться без работы, изо дня в день теряя остатки уверенности в себе и разочаровываясь в жизни, глубже и глубже погружаясь в депрессию: с апреля 2006-го по январь 2007-го я жил на своей подушке безопаности и родительских харчах. Тогда Декрета «О содействии занятости населения»* еще не было, и я вывешивал резюме в интернете, звонил по объявлениям, ездил в центр занятости — но никому не был нужен со своим красным дипломом, в котором значится специальность «преподаватель белорусского языка и литературы», со своим трехлетним педагогическим и двухлетним журналистским стажем и победой на районном этапе республиканского конкурса «Учитель года».
В фойе центра занятости всегда толпились люди, висели на стене и лежали на столе под стеклом длинные списки вакансий: требовались станочники, слесари, вальщики леса, шофера, животноводы и другие работники физического труда. По некоторым специальностям предлагали курсы, или можно было устраиваться сначала учеником соответствующего специалиста.
На первых порах перспектива освоения какой-нибудь из вышеупомянутых рабочих профессий меня ужасала: эмоционально незрелый, не имеющий опыта борьбы за существование и мыслящий всякими литературными категориями, летающий в облаках, мнительный и склонный смотреть на себя со стороны, переживая по поводу того, как выгляжу в глазах окружающих, подобный труд я воспринимал (в контексте моей ситуации, т.е. с моим образованием и опытом) как некое унижение, свидетельство опускания на дно.
А позже, когда период моей безработицы приближался к десяти месяцам, я стал ощущать, что рад буду устроиться хоть куда и хоть кем, но всё же еще не мог преодолеть свой пунктик насчет якобы позорности неинтеллигентной работы при высшем образовании и потому не решался сделать первый шаг и попроситься на нее (физическую работу). Мне нужен был стимул извне. Если бы меня позвали, сказали: «Идем, мы как раз ищем молодого и здорового человека без вредных привычек», то я, измотанный своей неприкаянностью и разуверившийся во всем, бросился бы на этот зов как на свет в конце тоннеля.
В современных же условиях события развивались бы именно по такому сценарию (спасительный стимул извне) — меня вызвали бы на комиссию, и либо пошел бы я оттуда куда-нибудь в производственную сферу на неквалифицированный труд, либо, кто знает, нашлась бы для меня какая-нибудь бумажная работа, а то и по специальности что-нибудь выкопали бы, наскребли бы каких-нибудь уроков и кружков по разным школам.
__________
* В соответствии с Декретом Президента Республики Беларусь от 2 апреля 2015 года № 3 «О содействии занятости населения», если трудоспособный человек не задействован в экономике (т.е. официально не трудоустроен), его приглашают на заседание комиссии по содействию занятости населения (действуют такие в каждом районе) и там ищут ему вакансию (обычно на заседаниях присутствуют представители государственной службы занятости и предприятий, нуждающихся в работниках).