Журналист Кира Голубева объясняет, почему этот сериал — большой социальный манифест о маленьком человеке
Удручающая история шоураннера Хван Дон Хека об участниках игры на выживание, которые рискуют своей жизнью, чтобы выиграть приз в 45,6 млрд вон, успела возглавить первые строчки по просмотрам во всех странах с доступом к Netflix, обвалить трафик местному телекоммуникационному гиганту и стать глобальным интернет-феноменом.
Количество тематического контента, который ежедневно выдают социальные сети, соизмеримо разве что с синдромом «Игры престолов», и то, учитывая, что сейчас именно TikTok служит главным законодателем трендов, ударная волна от южнокорейского взрыва накрыла нас куда сильнее.
На первый взгляд, проект не предвещал особого успеха. Сюжетов про игры на выживание мы повидали на своем веку уже достаточно, а жонглированием яркими цветами в кадре уже никого не удивить. Пока глотаешь серию за серией, невольно ловишь себя на мысли, что где-то ты все это уже видел. Только ленивый не провел параллели с триллером «Бумажный дом», аниме «Кайдзи» и научной фантастикой «Алиса в пограничье», но почему-то именно «Кальмару» удалось завоевать народную любовь, которая, возможно, не случилась бы, не сними Пон Чжун Хо своих «Паразитов» двумя годами раньше.
Если бы «Игра в кальмара» была западным сериалом, то его структуру нетрудно было бы предугадать: герои участвуют в конкурсах, и постепенно, через их воспоминания, которые зачастую нас мало интересуют, мы узнаем, что привело их сюда. Но в «Кальмаре» сюжетный поворот происходит намного раньше: персонажи, с которыми мы не успели познакомиться, голосуют за выход из садистского лабиринта уже в первой серии. Благодаря этому короткому пребыванию на воле мы не только узнаем историю каждого героя в отличном от привычного повествования ключе, но и понимаем, почему участники игры не пытаются бежать от опасности. Мы легко проецируем на себя практически любое действие главных героев, потому что знакомы с долговыми обязательствами, стрессовой работой и стремлением к абстрактному счастью, которое (парадокс) недостижимо в таких условиях.
Сериал запросто мог бы и провалиться из-за своей «кровавой» концепции, если бы не его гуманный аспект. Главные герои обладают противозаконным обаянием и правдоподобием: будь то амбициозный банкир Чхо Сан Воо, поставивший все на крупное финансовое пари, или интригующая карманница Кан Сэ Бек, чья безжалостность оправдана бегством из Северной Кореи и желанием вывезти свою семью на выигранные деньги.
Чтобы разобраться, за счет чего еще сериал обрел такую популярность, нужно глубже погрузиться в социальные проблемы, которые он освещает.
Притча о капиталистической эксплуатации
Экономика Южной Кореи, прозванной одним из четырех «азиатских тигров», за последние шестьдесят лет претерпела огромные изменения после стремительной индустриализации, которую повлекла за собой Корейская война. В 1960 году доход на душу населения в Южной Корее составлял $82, что ставило ее позади длинного списка экономически эксплуатируемых и нищих стран, включая Гану, Сенегал, Замбию и Гондурас. Только после прихода к власти диктатора Пак Чон Хи в 1961 году в Корее начался колоссальный экономический рост. Известная как «Чудо на реке Хан», Южная Корея за несколько десятилетий превратилась из страны с низким уровнем дохода в одну из ведущих экономик мира.
Несмотря на то, что такой стремительный рост в Корее повысил общий уровень жизни, многие люди все равно остались в печальном положении. Например, сейчас Южная Корея входит в пятерку стран по уровню относительной бедности, а зажавшая ее в тиски пандемия и вовсе плющит национальную экономику. Показатель самоубийств в Южной Корее — один из самых высоких в мире, эта проблема особенно актуальна для пожилых людей, почти половина которых живет за чертой бедности.
Молодежь также не может похвастаться особыми успехами. Обязательный призыв в армию, общественное давление, в основе которого лежит идея демонстрации своего успеха (в сериале неоднократно подчеркивается, как все восхищаются тем, что Чхо Сан Воо, игрок № 218, — одаренный студент, закончивший Сеульский университет) и ошеломляющая безработица (по состоянию на 2020 год уровень безработицы среди молодежи составлял 22%). Молодые корейцы даже придумали термин для этого общества ограниченных возможностей — «ад Чосон», сатирически ссылаясь на жестко иерархическую династию Чосон, которую современная Корея должна была оставить позади.
В то время как миллионы простых корейцев борются за выживание, верхушка страны держит экономику в железной хватке. Она функционирует за счет чеболей — корпоративных конгломератов, принадлежащих горстке богатых и влиятельных семей. Когда-то чеболей восхваляли за то, что они вывели нацию из нищеты, теперь они олицетворяют монопольный капитализм в стране, захваченной коррупцией. В число таких крупнейших представителей Южной Кореи входит компания Samsung. Ее генеральный директор Ли Чжэ Ен досрочно вышел из тюрьмы в августе 2021 года, отбыв только половину двухлетнего срока за взяточничество. Обосновывая его освобождение, правительство Кореи сослалось на важность Ли для экономики.
Эту концепцию в сериале воплощают VIP-гости — группа сверхбогатых представителей мировой элиты, которая делает ставки на игроков, с удовольствием наблюдая за тем, как они ценой своей жизни пытаются добраться до призовых денег. Точно так же главный герой Ги Хун когда-то оставлял свои деньги на скачках. Отличие лишь в том, что его азарт держался на потребности заработать, а азарт богачей «Игры в кальмара» — на потребности развлечься. Бедные люди охотно участвуют в предлагаемых извращениях, потому что им внушили, что без денег они не могут существовать. Механизм дегуманизации, о котором трубит шоу, вызывает ужас — ведь не игра разрушает человечество: разрушение уже давно осуществляется нами собственноручно.
Инородное тело
Тема классового неравенства сильно отозвалась в зрительских сердцах. Оттого символично, что в 2009 году создателю сериала Хван Дон Хеку отказали с этой идеей практически все студии, после чего он забросил сценарий и продал свой ноутбук из-за нехватки денег.
Сперва создается впечатление, что Сон Ги Хун, чья зависимость от азартных игр и безработица оставили его с нулевым балансом, сам виноват в своем плачевном положении. По мере развития сюжета выясняется, что первоначальные финансовые проблемы Ги Хуна связаны с потерей работы за десять лет до этого.
Дон Хек объяснял, что его герой — собирательный образ организаторов забастовки на заводе Ssangyong Motors в 2009 году (в сериале Ги Хун работал на Dragon Motors), которую подавили силами полиции. Из флешбэков мы узнаем, что после увольнения Ги Хун и его товарищи по профсоюзу забаррикадировались на ночь на складе. Полиция выломала двери и принялась избивать бастующих. На глазах Ги Хуна погиб его сослуживец. В ту ночь он пропустил рождение своей дочери.
В истории Южной Кореи борьба властей с профсоюзными организациями случалась неоднократно. В сентябре президент Корейской конфедерации профсоюзов (KCTU) был арестован под предлогом нарушения правил безопасности COVID-19 на рабочем митинге в Сеуле. По всей вероятности, он подстрекал профсоюзных лидеров, что обеспокоило правительство. Янг Куюнг Со стал тринадцатым по счету президентом KCTU, которого посадили в тюрьму.
Если в полнометражных «Паразитах» требовались определенные усилия, чтобы распределить все метафоры о колоссальной пропасти между богатыми и бедными, то малый экран «Игры в кальмара» рисует все гораздо прозаичнее: в жизни нет никаких победителей — есть только люди, которые продвигаются вперед исключительно по головам других. Режиссер сериала в одном из интервью сказал, что хотел показать уровень нечеловеческой конкуренции и борьбы, которую ежедневно ведут люди, оставшиеся без какой-либо социальной и финансовой поддержки. Если человек человеку волк, то в первую очередь это социум доводит его до ручки.
Потребность в надежде
При всей мрачности «Игра в кальмара» — смелая и амбициозная история, временами трогательная, временами пугающая. Сильная тем, что не пускается в антиутопические фантазии (как «Голодные игры»), а размышляет о реальности и ее сложной «ужасности». Тем не менее она не превращается в яростный крик — скорее в проникновенную меланхолию, которую можно побороть только верой в светлые времена.
В заключительной игре с Ги Хуном престарелый игрок О Иль Нам делает ставку на то, спасет ли кто-нибудь бездомного, замерзающего на дороге до 12 часов ночи. Утверждая обратное, он хочет доказать Хуну, что люди не заслуживают доверия. Незадолго до полуночи бездомного спасает полиция, которую вызвал прохожий, и Ги Хун снова побеждает, убеждаясь в том, что доброе сердце сильнее смерти и человеческой подлости.
Апогей корейской культуры
Популярность корейского контента во всем мире растет, и все же продолжительное лидерство азиатского фильма или сериала в США или Европе выглядит необычно. Например, корейский фильм «Космические чистильщики» после выхода занимал первое место в мире в категории фильмов в течение трех дней, но не недель, как в случае с «Игрой в кальмара». Очевидно, что влияние корейской культуры, музыки и кинематографа в последнее время стало слишком заметным, чтобы его игнорировать.
На курсы корейского языка в Москве буквально не пробиться, локальные косметические бренды моментально сметают с полок магазинов, трэвел-видео на YouTube наперебой взывают человечество очнуться и признать, что именно Южная Корея, а вовсе не Япония, — страна победившего футуризма.
В то же время кейпоп-группа BTS полным составом выступает в ООН с благодарственной речью человечеству за борьбу с последствиями COVID; термин «дорама» (корейские мыльные оперы) постепенно входит в повседневную речь западного зрителя, доселе знакомого только с мелодрамами; фанаты кейпопа обрели такую мощь, что способны подпортить репутацию видного американского телеведущего.
Возможно, такое постепенное погружение европейского общества в тему Южной Кореи перерастет в любовь к восточной культуре, которая, в конечном счете, мало чем отличается от нашей.
Как звезда «Игры в кальмара» набрала 16 млн подписчиков за три недели
Королевская семья в кадре: как виндзоры попали в хронику, кино и сериалы
«И просто так»: зачем нам показывают продолжение «Секса в большом городе»
Материал заимствован из архива статей РБК Стиль