15 декабря 2021 года завершился важнейший этап «Ингушского дела» – длившейся более двух лет серии судебных процессов по уголовным делам, возбужденным против участников протестного движения 2018–19 годов в Ингушетии. Судья Кисловодского городского суда Ставропольского края Янис Куцуров приговорил семерых лидеров ингушского гражданского протеста к длительным срокам лишения свободы.
Член Совета ПЦ «Мемориал» Олег Орлов так прокомментировал приговор: «Это очередная наглая демонстрация не только Ингушетии, но и всей России того, что надеяться на какое-либо правосудие в делах, в которых есть политический интерес власти, не стоит. В этом деле нет даже фальсификаций доказательств «вины» подсудимых: сторона обвинения и не пыталась такие доказательства представить суду. Фактически они ограничились голословными утверждениями, ничем не подтвержденными ни на стадии предварительного следствия, ни в судебном процессе».
Предыстория
Осенью 2018 года в тайне от общественности главы Чечни и Ингушетии Рамзан Кадыров и Юнус-Бек Евкуров заключили Соглашение об установлении административных границ между республиками. Детали этого документа и особенно непубличность его подготовки и подписания вызвали бурю возмущения в Ингушетии. Почти месяц на улицах и площадях городов республики проходил массовый мирный протест, включая и непрерывный двухнедельный митинг в столице. В этом митинге в Магасе временами участвовало до 50 тыс. человек – 10% населения Ингушетии. Требования протестующих постепенно расширялись: к несогласию с демаркацией границы добавились требования соблюдать права и уважать достоинство жителей республики. Появились чисто политические лозунги, включая требование отставки главы региона Юнус-Бека Евкурова. В итоге Соглашение все же было, по сути, в обход закона «продавлено» федеральными властями, 6 декабря 2018 года Конституционный Суд РФ вынес постановление о его законности. ПЦ «Мемориал» подробно освещал ход этого конфликта и его результаты.
Эти мирные массовые протесты стали настоящим вызовом для федерального центра. Происходившее тогда в Ингушетии было уникально для России, где протестные акции, как правило, в итоге жестко подавлялись. С точки зрения федеральных властей Ингушетия показывала всей России «неправильный» пример того, как при ответственном поведении оппозиции и сдержанном – властей могут проходить массовые ненасильственные акции протеста. И когда в марте 2019 года протестные акции возобновились, было принято решение об их силовом разгоне. Поводом для обострения конфликта власти и общества Ингушетии теперь стала попытка властей республики внести поправки в Закон РИ о референдуме.
26 марта на центральной площади Магаса собрался митинг, согласованный на один день, но объявленный в итоге бессрочным. Накануне в Ингушетию были введены подразделения Росгвардии из других субъектов Российской Федерации. Необоснованное, порой даже провоцирующее применение силы росгвардейцами и полицейскими вылилось в столкновения на площади утром 27 марта. Участники митинга оказали сопротивление: десяти сотрудникам правоохранительных органов были причинены телесные повреждения различной тяжести. Только действия лидеров протестного движения и части бойцов батальона ППСП МВД по РИ остановили насилие у той грани, когда всерьез могла пролиться кровь .
В тот же день 27 марта Главное следственное управление (ГСУ) СК РФ по СКФО3 возбудило уголовное дело по факту столкновений. Все оперативные и следственные мероприятия проводились федеральными структурами или под их полным контролем. Уголовное дело с самого начала выстраивалось так, будто столкновения стали результатом заранее продуманной и спланированной «подрывной деятельности» и агитации со стороны «лидеров протеста».
Всего к уголовной ответственности по делу были привлечены 52 человека, преследование троих из них было прекращено, сорока суды вынесли обвинительные приговоры: 38 – за применение к представителю власти насилия, не опасного для жизни и здоровья (ч. 1 ст. 318 УК РФ), один приговор – за подстрекательство к применению такого насилия (по ч. 4 ст. 33, ч. 1 ст. 318 УК) и один приговор за применение к представителю власти насилия, опасного для жизни и здоровья (ч. 2 ст. 318 УК РФ)4 . Оставались еще восемь человек – те, кого власти с большим или меньшим основанием считали лидерами ингушского гражданского протеста.
Настоящая статья посвящена суду над семерыми из них. Пятеро входили в региональное общественное движение «Ингушский комитет национального единства» (ИКНЕ), созданное на волне протеста осенью 2018 года, Муса Мальсагов был его председателем. Еще один лидер протестного движения – Ахмед Погоров, бывший глава МВД РФ по РИ, сопредседатель Ингушского национального конгресса, долгое время скрывался и был задержан только 26 февраля 2021 года. Уголовное дело в отношении него выделено в отдельное производство и в суд еще не поступило.
Правозащитный центр «Мемориал» признал всех лидеров протеста политическими заключенными, считая их преследование политически мотивированным. По нашему мнению, предшествовавшие суды над рядовыми участниками митинга были прежде всего подготовкой к большому политическому делу – к обвинению лидеров протестного движения в экстремизме и в организации насилия против силовиков. Чтобы обосновать эти обвинения лидеров протеста, всем ранее судимым по «Ингушскому делу» в обвинительные заключения были внесены фразы о том, что инкриминируемые действия они совершили по мотивам политической вражды к руководству республики и под влиянием лидеров протестного движения.
Большинство осужденных – даже те, кто признавал свою вину и соглашался на особый порядок рассмотрения их дел, – отклоняли предъявленные обвинения в этой части, и на первых порах суды первой инстанции шли им навстречу. Однако весной 2020 года приговоров, в которых эти важные для следствия мотивы были отклонены судами, накопилось так много, что под угрозой оказалась сама возможность показательного суда над лидерами протеста. Тогда ранее вынесенные приговоры были обжалованы прокуратурой в кассационной инстанции и отменены, после чего дела были направлены на повторное рассмотрение, в ходе которого суды исправно признавали мотив политической вражды.
Ингушское общество в целом считает преследование лидеров протеста несправедливым. Опасаясь, что судебный процесс вызовет новые масштабные протесты, Пятый кассационный суд общей юрисдикции в Пятигорске по ходатайству Генеральной прокуратуры РФ изменил подсудность дела лидеров ингушского протеста и передал его на рассмотрение в Кисловодский городской суд.
Позиция стороны обвинения
Предъявленные лидерам ингушского гражданского протеста обвинения можно условно разделить на три группы. Во-первых, организация опасного для жизни или здоровья насилия в отношении представителей власти (ч. 3 ст. 33, ч. 2 ст. 318 УК РФ) – это обвинение предъявлено всем восьмерым лидерам ингушского протеста. Во-вторых, «экстремистское сообщество»: в его организации (ч. 1. ст. 282.1 УК РФ) обвиняют Ахмеда Барахоева, Мусу Мальсагова, Малсага Ужахова, а в участии в нем (ч. 2 ст. 282.1 УК РФ) – Исмаила Нальгиева, Зарифу Саутиеву, Багаудина Хаутиева, Бараха Чемурзиева, а также Ахмеда Погорова. В-третьих, Малсагу Ужахову предъявлено обвинение в создании и руководстве НКО, деятельность которой сопряжена с побуждением граждан к совершению противоправных деяний (ч. 2 ст. 239 УК РФ), а Ахмеду Барахоеву – в участии в деятельности такой организации (ч. 3 ст. 239 УК РФ), каковой гособвинение считает Совет тейпов ингушского народа. Организация насилия в отношении силовиков.
По версии следствия, именно обвиняемые 27 марта 2019 г. около 4:40 утра, не желая выполнять законные требования покинуть место митинга, вступили в преступный сговор для организации применения участниками митинга насилия в отношении силовиков. В результате участники митинга в количестве более 39 человек умышленно применили насилие в отношении 66 сотрудников Росгвардии и одного сотрудника МВД по РИ. Они наносили удары руками и ногами, камнями, стульями, палками, металлическими турникетами и другими подручными предметами. В результате 57 представителей власти испытали физическую боль, а десяти представителям власти были причинены телесные повреждения различной степени тяжести. Организация и участие в деятельности экстремистского сообщества.
Следствие и гособвинение считают, что не позднее мая 2018 года Муса Мальсагов, Малсаг Ужахов и Ахмед Барахоев организовали экстремистское сообщество, к которому позже присоединились Барах Чемурзиев, Исмаил Нальгиев, Багаудин Хаутиев, Зарифа Саутиева и «другие неустановленные лица». Обвинение считает, что этих людей объединяла политическая вражда к действовавшему на тот момент главе Ингушетии Юнус-Беку Евкурову, а целью «сообщества» было смещение его с этого поста. Для легитимизации деятельности и развития этого «сообщества» было создано общественное объединение «Ингушский комитет национального единства».
Обвинение считает, что «сообщество» характеризовалось устойчивостью состава, сплоченностью, согласованностью действий участников, контролем над его членами и поддержанием внутренней дисциплины, систематичностью совершения преступлений и соблюдением мер конспирации: для связи и конспирации участники сообщества использовали мессенджеры WhatsApp, Viber и Telegram.
Финансировалось «сообщество» за счет личных взносов организаторов и участников, благотворительных пожертвований жителей Ингушетии, не осведомленных о преступном умысле организаторов и участников сообщества, и из иных не установленных следствием источников.
По мнению гособвинения, обвиняемые «открыто и цинично демонстрировали свою политическую вражду к главе Республики Ингушетия Евкурову Ю.-Б. Б.» с целью выявления и привлечения своих сторонников; организовывали массовые мероприятия, в том числе несанкционированные; склоняли и мотивировали жителей Ингушетии к неподчинению законам и требованиям сотрудников правоохранительных органов вплоть до применения к ним насилия. Кроме того, по мнению следствия, они «манипулировали этническими обычаями, в том числе традиционным подчинением молодежи представителям старшего поколения, провокационно взывали соотечественников к мужскому достоинству и национальному единству», выраженному в виде участия в массовом протестном движении против Юнус-Бека Евкурова для смещения его с поста и дестабилизации общественно-политической ситуации в Ингушетии. Руководство и участие в «противодействующей закону НКО».
По мнению стороны обвинения, Совет тейпов пытался подменить действующую республиканскую власть и стать «теневым правительством». Его лидеры планировали добиться отставки всех органов власти в республике, а затем поставить в них, а также в депутаты, своих людей . Претензии следствия состояли в том, что, выступая от имени Совета тейпов ингушского народа (Малсаг Ужахов был его руководителем, а Ахмед Барахоев – членом), обвиняемые вызвали депутатов Народного Собрания РИ в шариатский суд – орган, не предусмотренный российской судебной системой и не наделенный правом осуществления конституционного контроля и правосудия, – чтобы вынудить тех раскрыть результат тайного волеизъявления каждого из них при голосовании в Народном собрании РИ по вопросу о ратификации Соглашения о границах . Этим, по мнению обвинения, обвиняемые: • умалили авторитет исполнительной и судебной власти в глазах жителей Ингушетии, чем спровоцировали их недовольство и социальную напряженность; • неправомерно вмешались в деятельность государственных органов по вопросу, не относящемуся к компетенции общественного объединения, путем оказания неправомерного давления на депутатов Народного Собрания РИ. Эти действия обвиняемых, считает гособвинение, подорвали авторитет органов власти – как РИ, так и федеральных в лице Конституционного Суда РФ, – чем причинили «существенный вред интересам РФ, негативно влияя на государственное строительство и формирование гражданского общества, нивелируя основные принципы и положения Конституции РФ».
Масштаб проделанной следствием и стороной гособвинения работы впечатляет. Обвинительное заключение содержит 120 томов, 10930 страниц и 27,8 млн знаков – в девять раз больше, чем в «Войне и мире»! Представители гособвинения заявили о намерении допросить в суде 67 потерпевших и около 150 свидетелей. Реально были допрошены только 39 свидетелей и 35 потерпевших сотрудников Росгвардии, показания еще 11 потерпевших были оглашены без их участия.
Позиция стороны защиты
По мнению стороны защиты, все обвинения носят декларативный характер. Из текста обвинительного заключения невозможно понять, что именно вменяется каждому конкретному подсудимому, не указаны время и место описываемых событий, а «экстремистскими» названы законные действия, проводимые в ходе обычной общественной работы или оппозиционной деятельности. У обвинения нет никаких доказательств того, что обвиняемые организовали насилие в отношении силовиков 27 марта 2019 года на площади в Магасе. В 4:40 утра 27 марта, когда, согласно обвинительному заключению, подсудимые вступили в преступный сговор о применении насилия в отношении силовиков, его «участники» Хаутиев и Саутиева отсутствовали на месте проведения митинга – это подтверждается показаниям свидетелей, видеозаписями и биллингом телефонов. Помимо этого, обвинение в организации насилия опровергается тем, что:
• все осужденные за применение насилия к силовикам участники митинга показывали, что их никто не призывал к насилию и не организовывал;
• никто из потерпевших сотрудников Росгвардии не видел, чтобы подсудимые призывали к насилию или организовывали его;
• свидетели (в том числе свидетели обвинения) и видеозаписи показывали, что подсудимые останавливали молодежь, которая оказывала сопротивление Росгвардии, и просили людей разойтись;
• бывший глава МВД по РИ Дмитрий Кава и его заместитель Михаил Полищук, отдававший приказ о вытеснении митингующих с площади, показали на суде, что сопротивление не было организованным.
Ахмед Барахоев уговаривал людей разойтись и поэтому Полищук просил его остаться на площади, надеясь, что митингующие его послушаются. Также представители власти специально пропустили Хаутиева через оцепление на площадь, попросив его уговорить собравшихся там уйти с площади. Организация и участие в деятельности экстремистского сообщества. Сторона защиты отмечает, что факт создания «экстремистского сообщества» не подтверждается ничем, а уголовное дело было возбуждено на основании рапорта оперативного сотрудника, содержащего лишь голословное утверждение, что есть основания для возбуждения уголовного дела.
Многие свидетели показали, что Ахмед Барахоев, Муса Мальсагов и Малсаг Ужахов, якобы организовавшие это сообщество, не были знакомы в мае 2018 года, а познакомились только в октябре, уже во время протестных акций. Биллинги их телефонных соединений подтверждают отсутствие контактов между ними с мая по сентябрь 2018 года. Преступление предполагает умысел, но в обвинительном заключении нет ничего, что доказывало бы умысел Ужахова и других подсудимых на совершение экстремистских преступлений. Отсутствует описание преступлений экстремистской направленности, которые якобы готовило это экстремистское сообщество. Отсутствует описание конкретных обстоятельств – времени, места, способа «призывов к вражде». Нет сведений о финансировании предполагаемого «сообщества».
Малсагу Ужахову вменяют организацию митингов, в том числе и в июне 2018 года, хотя ранее суды признавали его невиновным в этом. Не был Ужахов и организатором митинга 26 марта 2019 года. Сама по себе подготовка и организация митингов не могут считаться преступными деяниями, но в обвинительном заключении эта общественная деятельность описывается исключительно как экстремистская. Нет доказательств политической неприязни к главе Ингушетии. Суд не установил факт длительных межличностных отношений или наличие конфликтов, не связанных с политическими взглядами, между подсудимыми и Ю.-Б. Евкуровым. Критика же власти и отдельных политиков сама по себе не является экстремизмом и не должна преследоваться в уголовном порядке.
Осуществление гарантированных Конституцией РФ прав, в том числе права на участие в мирных митингах и критику представителей власти, обвинение пытается представить как экстремизм, с тем чтобы лишить возможности осуществлять эти права не только подсудимых, но и все гражданское общество России. Наконец, осенью 2018 года митингующие по собственному решению завершили уличные протестные акции. Протестные акции, которые организовывали обвиняемые в 2018–19 годах, носили исключительно мирный характер и не создавали никакой угрозы общественному порядку. Руководство и участие в противодействующей закону НКО. Сторона защиты отметила, что в постановлении Верховного суда РИ о ликвидации Совета тейпов не было указано, что он причастен к организации или к побуждению к какой-либо противоправной деятельности.
Кроме того, не было ничего незаконного и в приглашении депутатов в шариатский суд. Защита согласна с гособвинением: шариатский суд не имеет властных полномочий и не претендует на них, его решения носят рекомендательный характер. На депутатов, приглашенных на шариатский суд, давление не оказывали; это подтвердили в суде сами депутаты. Часть депутатов сочла правильным явиться в суд, другие не захотели, никаких последствий для них не было. По сути дела, речь шла о контроле избирателей за деятельностью депутатов. Ход судебного процесса Суд над лидерами ингушского протеста начался 18 ноября 2020 года. В этот день состоялось предварительное заседание, а с 24 ноября уголовное дело рассматривалось по существу. Судебное заседание продолжалось более чуть более года, по 15 декабря 2021 года включительно состоялось 78 заседаний . Дело рассматривалось Кисловодским городским судом, но из-за отсутствия подходящего зала в Кисловодске заседания проходили в здании Ессентукского городского суда в г. Ессентуки Ставропольского края. Подсудимых защищали 13 адвокатов.
24 ноября 2020 года, частично удовлетворив ходатайство стороны обвинения, судья фактически «закрыл» судебное заседание, постановив, что допросы потерпевших, свидетелей, экспертов, переводчиков будут проходить в режиме закрытого судебного заседания, а остальные судебные заседания будут открытыми.
В ходе процесса были допрошены 39 свидетелей обвинения, 35 потерпевших сотрудников Росгвардии, 86 свидетелей защиты, еще один – начальник Главного управления МВД России по СКФО, генерал-полковник полиции Сергей Бачурин – в суд не явился. Судья отказал стороне защиты в вызове в суд в качестве свидетеля бывшего главы Республики Ингушетия Юнус-Бека Евкурова. Допрошенные в суде сотрудники Росгвардии в большинстве своем давали стандартные показания, рассказывая о событиях, которые привели к столкновениям с митингующими. Никто из них не знакомился с материалами уголовного дела и не знал, в чем обвиняют подсудимых. Многие отказывались от всяких претензий к ним и даже не считали себя потерпевшими по данному уголовному делу. Ряд потерпевших сообщил суду, что видели, как какие-то немолодые люди («старейшины») уговаривали разгоряченную молодежь прекратить столкновения с силовиками. Они не могли, как правило, четко описать внешность этих людей, но многие вспоминали про «старейшину с седой бородой в папахе с палкой в руке» – из находившихся в тот момент на площади под это описание подпадал лишь Ахмед Барахоев. Однако несколько потерпевших дали в суде более подробные показания, чем в ходе предварительного следствия. В суде эти росгвардейцы говорили, что сопротивлявшиеся им участники митинга действовали организованно и кто-то, по их мнению, влиял в этом отношении на митингующих. По мнению представителей защиты, обвинение, столкнувшись с тем, что большинство потерпевших дает показания, не подтверждающие вину лидеров протеста, пыталось исправить ситуацию, указывая потерпевшим, что именно им нужно говорить в суде. Как раз на них, в первую очередь, ссылались в прениях представители гособвинения. Участники митинга, в том числе и ранее осужденные за применение насилия в отношении силовиков, заявляли в суде, что подсудимые не оказывали на них никакого влияния, не призывали к сопротивлению – наоборот, старейшины, в том числе Ахмед Барахоев и Малсаг Ужахов, просили их успокоиться. Свидетели подтвердили свою неприязнь к экс-главе Ингушетии Юнус-Беку Евкурову как к виновному, по их мнению, в разгуле коррупции, в незаконной (по их мнению) передаче части территории республики и в попытках изменить «под себя» республиканское законодательство.
Однако никакой политической вражды свидетели к нему не испытывали и политикой никогда не занимались. Изученные в суде видеозаписи – представленные как гособвинением, так и защитой – показали, что никто не занимался организацией сопротивления росгвардейцам: оно возникло спонтанно, в ответ на действия сотрудников Росгвардии, а подсудимые пытались уговорить участников митинга прекратить сопротивление, успокоиться и разойтись. Отсутствие экстремизма в высказываниях подсудимых подтвердили выводы психолого-лингвистических экспертиз, приобщенных к материалам дела. Тем не менее, сторона гособвинения сочла вину всех подсудимых доказанной, просила суд признать их виновными и по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний приговорить их к лишению свободы в колонии общего режима на сроки: • Ахмеда Барахоева, Малсага Ужахова, Мусу Мальсагова – 9 лет, • Бараха Чемурзиева, Багаудина Хаутиева, Исмаила Нальгиева – 8 лет, • Зарифу Саутиеву – 7 лет и 6 месяцев. 15 декабря 2021 года судья Янис Куцуров вынес приговор, в точности воспроизводящий то, что просила прокуратура.
* * *
Осенью 2018 года и в марте 2019 года Ингушетия показала всей России пример того, как могут и должны проходить массовые ненасильственные акции протеста: без каких-либо угроз общественному порядку и без разгона манифестаций. Это полностью противоречит фактической позиции федерального центра, которая состоит в том, что любая протестная активность несет в себе угрозу и потому должна быть подавлена.
В совместном заявлении, которое подготовили ПЦ «Мемориал», Московская Хельсинкская группа и Правозащитный совет Санкт-Петербурга, говорится: «Обвинение попыталось в качестве преступления представить законную публичную общественную деятельность обвиняемых. Именно это делает данный процесс чрезвычайно важным и опасным для будущего страны. Лишь оправдание всех подсудимых оставляет российскому обществу надежду на то, что в стране будет возможна легальная и мирная общественная и оппозиционная политическая деятельность. Обвинительный приговор перечеркнет такую надежду. Россия уже проходила этот путь, его повторение ведет к новой катастрофе»
21 июля 2014 года Министерство юстиции РФ включило Правозащитный центр «Мемориал» в «реестр некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента»
