Дети в ожидании радостного события, никак не могут угомониться. Оно и понятно, событие из разряда сказочных, в доме должна появится симпатичная белая болонка. Хотя, по большому счёту, что это значит «болонка», непонятно. Но главное — СОБАКА! Настоящая! Привезут ее из соседнего города.
Так уж складываются обстоятельства, что и в собачьей в судьбе случаются крутые жизненные повороты: много лет жила не тужила, как сыр в масле каталась. Но вот, на ее беду, хозяева решились на переезд в Германию, на родину своих предков.
Сыновья волнуются и спорят, кто первый поведет собачку на прогулку. Мы с женой улыбаемся, уверенные в том, что в первую очередь она признает нас. И только наша восьмидесяти четырехлетняя бабушка по-стариковски мудра:
— И какая вам нужда была заводить в доме собаку?
Через несколько дней долгожданная болонка прикатила на новеньких «Жигулях». Дети слегка разочарованы от первой встречи: вид у Чапы жалкий, вся трясётся от страха из-за незнакомого окружения, прижимается к ногам почти плачущей хозяйки Наташи, становится на задние лапы и умоляюще заглядывает в глаза. Наташа берет её на руки, крепко прижимает к себе, целует и почти плача шепчет:
— Ну, прости, прости, пожалуйста! Не можем же мы взять тебя с собой…
Сразу, после ухода хозяйки, Чапа спряталась под кровать и два дня не показывалась.
Шло время. Наконец, понемногу, она все же начала осваиваться. Вскоре выяснилось, что признала Чапа… одну бабушку, что, впрочем, не вызвало ответной радости у старой женщины. Чуть только бабуся на улицу, Чапа спешит следом. Бабушка в рассеянности закроет за собой дверь, а болонка всем своим видом выражает крайнюю растерянность: мечется по комнате, скребет дверь коготками, тревожно лает.
Мы ревновали. Пытались завоевать ее расположение лакомыми кусочками. Все тщетно. Выбор был сделан раз и навсегда. А уж если наша бабушка приляжет днем отдохнуть — не дай бог зайти кому-то в комнату. Сыновья ли, жена ли, не говоря уже обо мне — всех встречает оглушительно-звонким лаем, дескать, что вы здесь расходились? Не даете старикам покоя!
Заболела бабушка, и Чапы не стало слышно. Тихо лежит целыми днями под кроватью, лишь изредка выйдет тихонько, встанет на задние лапки, упершись передними о кровать, смотрит печально на больную. Вздохнет по-стариковски, и снова под кровать. Пришлось ухаживать за обоими.
Но вот поправилась бабушка, стала вновь выходить на прогулку, и Чапа вновь, как привязанная, спешит за ней.
Смирилась бабушка с этой обузой, свалившейся нежданно-негаданно ей на плечи: бескорыстную дружбу нельзя отвергать. И теперь, вставая утром раньше всех, она считает своей обязанностью вывести болонку на прогулку. Терпеливо сносит косые взгляды соседок:
—Надо же, ходит с собачкой! Считает себя культурной!
—Да разве-ж я виновата, что она мне шагу не дает шагнуть? — сокрушается бабушка. И, как бы в оправдание, добавит совсем противоположное тому, что говорила раньше:
— Нет, что ни говорите, а такое существо в доме не помеха. И нам с внуками без нее было бы скучно!