И снова Back in USSR. Знаете, как создавалась нынешняя культура, масс-культура, контркультура, субкультура, андеграунд да и вообще бизнес? На Урале все это делалось на Шувакише.
В 80-х годах прошлого века маленькая станция Шувакиш стала главной достопримечательностью Свердловска. Точнее – знаменитой стала огороженная сетчатым забором частично бетонированная площадка, расположенная в полукилометре от убогого станционного перрона. Там по выходным кипело отчаянное торжище, и лишь на этом вытоптанном миллионами ног пустыре можно было приобрести все то, чего никогда не было на витринах свердловских магазинов.
Как явление Шувакиш заблистал осенью 1977 года. Упаси Боже думать, что до того момента в столице Среднего Урала не было вещевых рынков – базарчики были всегда. В 70-х наиболее знаменитым из них была «визовская барахолка». Именно туда по выходным двигались чудовищно набитые людьми трамваи, пассажиры которых проявляли чудеса выживания и зачастую висели на всех деталях вагона, за которые только могла уцепиться рука человеческая.
В конце июня 77-го городские власти прикрыли столь бурный базарный произвол. Со свойственной для того времени непринужденностью: в разгар бойкой торговли невесть откуда возникли милицейские «воронки» с мигалками и мегафоны проурчали о прекращении действия «барахолки». Тем, кому что-то показалось непонятным, дисциплинированные и специально подготовленные парни пояснили более доходчиво – сапогами. К осени торгующая и покупающая публика двинулась в сторону станции Шувакиш.
Рождение новых торговых площадей произошло стихийно, без «указки сверху». Год спустя началось благоустройство – появился забор и прилавки, а затем и сборщики «дани» с талончиками на право торговли. Купить здесь можно было практически все – от антиквариата до почти что «бутиковых» западных тряпочек, упакованных в хрусткий целлофан с обязательным набором соответствующих наклеек-«лейблов». Сплоченные ряды торговцев и покупателей бодро шептали волшебные слова «суперрайфл» и «саламандра», стройные девушки в белоснежных трусиках примеряли под взглядом восторженной публики узкие свеже-суровые джинсы.
Продуктов питания не было, но пристанционные бабушки предлагали по умеренной цене картошечку и импровизированные бутерброды с салом и огурчиком. Выпивку чаще всего привозили с собой. Книги (обязательный дефицит по тем временам) в торговых раскладах присутствовали, но не слишком часто и обильно – пополнение личных библиотек обычно шло в другом визе, на станционной платформе ВИЗа. Особой погоды «книжники» на Шувакише не делали.
Шуршали полусогнутые «прессики» червончиков, полтинников и канувших в лету 25-рублевых купюр. Студенты, отдавшие все лето «целине», радостно расставались с заработанными яростным трудом деньгами, селяне, убрав урожай и сдавшие выращенный скот родному совхозу, скупали обновки для подрастающего поколения, выбравшийся из нефтегазовых окраин персонал буровых установок приобретал экипировку для надвигающегося круиза по крымским кабакам.
Существование этой барахолки полностью прикрывало проблему дефицита красивых и модных вещей, полыхавшую на закате советской власти. Исчез Шувакиш также стихийно, как и возник – в 1987 на смену ему пришли кооперативы, раскинувшие свои киоски в самом центре столицы Урала. Остались типично «шувакишские» легенды и своеобразная культура, взращенная под открытым небом на заплеванном бетоне этой барахолки.
Смело можно сказать, что все крупные состояния Екатеринбурга зародились на Шувакише. В начале 80-х «фарцовка» (то бишь, преследуемая законом торговля, она же спекуляция) была в молодежной среде занятием достойным и уважаемым. Студенты, занявшиеся этим промыслом, увеличивали свою стипендию, а сноровистые пареньки и девушки, оформившись на какую-нибудь тихую официальную синекуру с символическим окладом чисто «на хлебушко», зарабатывали на Шувакише дополнительно к окладу и на масло с икрой. Не у всех получалось, но рисковать многие пытались. Своеобразный бизнес-инкубатор.
До сих пор бродит среди нынешних бизнес-воротил забавная история о том, как влиятельный уже в нынешнем веке бизнесмен и даже политик ползал в грязной канаве с ведром советской монетной мелочи, чтобы укрыться от наезда жуликов. В то время он занимался сбором пошлины с посетителей Шувакиша.
Постоянные «бойцы» этого торжища отличались своеобразной униформой – летом фирменные джинсы, кроссовки и футболка, зимой – полушубок или пуховичок, мохеровый шарф и шапчонка из норки. В межсезонье гардеробчик разнообразил кожаный плащ. Центр столицы Урала всегда был наполнен одинаково одетыми молодыми людьми.
Навар на Шувакише создавался доступом к дефициту. Весьма часто источником «нужных вещей» были дедушки-ветераны, которым невесть почему выделяли талончики на джинсы и супермодные кроссовки. Бывало, и приближенные к профкомам родители, участвовавшие в дележе выделенной предприятиям импортной продукции.
Перепродажа этих вещичек шла на стартовый капитал, затем предприимчивые пареньки начинали самостоятельно вписываться в нелегальные бизнес-отношения. Наиболее удачливые вскорости начинали выезжать в Москву, где с переплатой скупали ходовой товарец небольшими партиями. Затем выбрасывали на барахолку. Когда дела шли хорошо, то партии увеличивались, а розничной торговлей занимались оплачиваемые помощники.
Если торговый умелец не влипал в историю, изрядные суммы зарабатывались достаточно быстро. Порой студент-завсегдатай Шувакиша приезжал на экзамен на новеньком авто, поражал воображение преподавателя блеском брильянтика, впаянного в могучую «гайку»-печатку и презентовал экзаменатору блок забугорных сигарет. Все это было добыто без помощи родителей. Стоит ли говорить, что наработанные на Шувакише навыки очень кстати пришлись к моменту зарождения в России рыночной экономики?
Шувакиш порождал собственный жаргон и взаимоотношения. Сотня рублей, к примеру, скромно именовалась «рубчиком», товар делился на «фирму» и нет, наглое жульничество и откровенный обман покупателя не приветствовались, поскольку откровенно преступные действия могли провоцировать и без того внимательных представителей правоохранительных органов.
В торговых рядах и набитых битком шувакишских электричках формировались своеобразные «клубы по интересам» и заводились знакомства, перераставшие в дружбу и деловые отношения. На Шувакиш ездили не только предприимчивые пареньки со всего Урала и соседних областей, но и представители южных республик вкупе с оборотистыми столичными людьми. Шувакиш отвечал на запросы самой требовательной публики.
Но на особицу были «пластиночники», тусовавшиеся на окраине торговых рядов. Активно шел обмен, кипела торговля виниловыми дисками, извлекаемыми из портфелей и «дипломатов». Формировалась музыкальная вкусовщина, объединялись единомышленники и адепты рок-направлений.
С пачкой пластинок в руках порой бродили крайне колоритные личности. Был, к примеру, некий здоровенный детина, из-за несчастной любви прослушавший несколько суток кряду творения любимой группы, из-за чего ставший постоянным клиентом психушки. Или задорный поклонник психоделики, вскорости выросший до самого молодого доктора философии на Урале. Будущий лидер самой известной уральской рок-группы бодро рассуждал о влиянии половых гормонов на творчество негритянских исполнителей. В общем, полная кунсткамера. Велика вероятность того, что без Шувакиша Екатеринбург бы остался без своих нынешних музыкальных «визиток».
Сейчас многие достижения блистательной уральской барахолки до сих пор бережно, скупо и бдительно хранятся в личных коллекциях.