«Mon lieutenant, il y a quelque chose de bizarre qui se passe la-bas!»
Кинематографисты Великобритании, Франции, Германии, Бельгии, Румынии и Норвегии объединяют свои силы, для создания фильма о событиях начала 20-го века, когда Антанта и Четверной союз вели активную подготовку к созданию той силы, которую Уэс Андерсон с горькой иронией называет «ZZ». Звезды европейского кинематографа в лице Гийома Кане, Даниэля Брюля и Дэни Буна в картине о Первой Мировой и соотношении военных реалий и мирного времени.
Летом 1914-го года, более чем на 10-ть лет позднее официального начала, Европа по-настоящему вступила в 20-ый век. Прогресс позволил оптимизировать процессы всех областей социальной жизнедеятельности, в частности, военные потери теперь можно было исчислять десятками миллионов. Режиссера «Счастливого Рождества» мало интересует демонстрация насилия и желания убивать в угоду сомнительным идеям пропаганды. Кристиан Карион выстраивает сюжет картины вокруг той настоящей, а не мнимой (в виде различия религиозных и/или сексуальных предпочтений) противоестественности, что заключается в безумии войны.
Начинается фильм «Счастливого Рождества», казалось бы, с невинных кадров, в которых милые и беззаботные дети перед классной доской читают стихотворения. Но стихи эти призывают отчего-то к убийству французов, немцев или англичан — в зависимости от родного языка поэта, их написавшего. Большое начинается с малого, а войны начинаются с незаметных и таких «правильных» на первый взгляд идей, заманчивых в своей простоте. Нужно лишь определить врага и возненавидеть его, а дальнейшее произойдет само собой, это лишь вопрос времени. И вот уже режиссер переносит зрителя в оперу, где офицер со сцены зачитывает обращение от кайзера, а в далекой шотландской деревушке восторженные юнцы взбудоражено сообщают местному священнику, что пришло время звонить в колокол, а в их жизнях теперь будет настоящее «приключение». Порыв ветра из распахнутых новоявленными добровольцами дверей тушит церковные свечи, а священник отчего-то плачет.
«Счастливого Рождества» с легкостью можно разделить на сцены и представить в качестве театральной постановки, это, безусловно, делает честь Кристиану Кариону. При этом весь его фильм иносказателен, в нем нет никакой прямолинейности и деления на «плохих» и «хороших». Следуя формуле Майкла Морпурго, представленной им в «Боевом коне», Карион не выводит в фильме главного героя, оставляя это место вакантным, и надеясь, что оно будет занято зрителем. Подробности сюжета и его детальный разбор в случае «Счастливого Рождества» не имеют смысла, написавший и поставивший его мсье Карион каждым своим пассажем обращается к своему зрителю, пытается заставить его не просто быть молчаливым наблюдателем, покидающим кинозал с наступлением титров, нет. Автор призывает каждого выступить в роли человека мыслящего, предлагая множество тем, объединенных одной идеей, одним вопросом — где кончается человеческое в человеке? Кто из героев станет наиболее близок и понятен, и какая история затронет наиболее сильно — решать лишь вам.
Рождество первого года Первой Мировой в Северной Франции, где белоснежное поле обезображено траншеями и воронками от взрывов, не обещало французам, немцам и шотландцам, оказавшимся разделенными несколькими десятками метров промерзшей земли, ни счастья, ни надежды, ни даже шанса на выживание. Но чудеса случаются, и милосердный шотландец Палмер, благородный немец Хорстмайер, ранимый француз Одебер и его добродушный помощник Поншель, а также сотни их товарищей стали в тот год участниками события, названного The Christmas truce/ Weihnachtsfrieden/Treve de Noel. Реализация принципа Fraternite как он есть, и противопоставление гуманизма тем политическим играм, что сводят уникальность личности к безымянной штатной единице — вот ключевой концепт «Счастливого Рождества», который один из героев точно сформулирует фразой «у вас не та война, что у меня», обращаясь к высокопоставленной штабной крысе.
Кристиан Карион одним из своих кинематографических идолов называет Стивена Спилберга. И французский режиссер действительно понимает и разделяет взгляды постановщика «Братьев по оружию», «Тихого океана» и «Могучей восьмерки», делая вещь, немыслимую для плохих кинематографистов, отягощенных идеологическими скрепами. Карион центром мироздания видит не идеологию и сопутствующих «врагов», а человека как высшую цель; война же происходит не против тех, кто облачен в форму определенных цветов, а за сохранение человеческого в человеке. Именно поэтому так много времени отводится в «Счастливом Рождестве» недотепе Поншелю. Ему не быть героем и не получить медалей, но именно в нем мы видим истинный пример героизма. Вырванный из привычной жизни, протекавшей в парикмахерской на тихой улочке провинциального городка, наш Поншель вынужден стать солдатом. Он не жалуется и со всем рвением и добротой заботится о своем лейтенанте Одебере, но все-таки никак не может понять, каким образом можно соотнести тот мир спокойствия и благоденствия, что расположен здесь же, на севере Франции, всего в часе ходьбы от преисподней окопной жизни полной грязи, страданий и крови.
Искать недостатки в картинах подобных этой не то чтобы неуместно, а даже преступно. «Счастливого Рождества» это не поделка ремесленника, это произведение творца — не тот уровень, на котором можно говорить об изъянах и недочетах. Рядовой зритель, впрочем, на этот счет имеет другое мнение, сборы картины не позволили даже окупить производственные затраты. Виной тому неординарность фильма, который пообещав в промо-материалах историю о войне, вдруг на протяжении почти 2-х часов повествует о людях и только о них, о том неизвестном барабанщике Ходже, что был описан Томасом Харди. Да еще и делает это, избегая прямолинейности, опираясь лишь на мимолетные, но точно просчитанные образы и лаконичные диалоги. Вот, к примеру, будет в фильме рыжий кот, перебегающий из окопа в окоп в поисках пропитания и тепла, которого одни зовут Нестором, а другие — Феликсом. Коту невдомек, чем заняты эти странные люди, сидящие на земле и дрожащие от страха. Люди, впрочем, этого тоже не понимают.
«Счастливого Рождества» это тот случай, когда кино на деле больше чем кино. Это давно уже не новое, но почему-то упорно не желающее укорениться в людских умах, утверждение о том, что если у человека и есть враг, то это точно не другой человек, а ненависть и ложь, призывающие убивать ближнего своего. Для Кристиана Кариона это высшая истина и он убедительно доказывает ее состоятельность, не идеализируя и не приукрашивая действительность, а лишь рисуя подробные портреты тех, кто зимой 1914-го года оказался на войне, но остался при этом Человеком.