Упорные бои под Кушвой, Лысьвой и Кунгуром лишь задержали продвижение белых. Меньше, чем через месяц после начала их наступления война докатилась до столицы губернии...
В декабре 1918 года Пермь, являвшаяся основным тыловым центром для 3-ей армии Восточного фронта красных, была набита людьми и техникой. В городе скопилось около 6 тысяч вагонов военного имущества и продовольствия при крайней нехватке паровозов. Все эвакуированные из Екатеринбурга учреждения были здесь, по переполненным казармам теснился многотысячный гарнизон, состоявший в значительной мере из новобранцев, забитые ранеными лазареты из больниц расползлись по вагонам, учебным аудиториям и монастырям.
Отчаянно не хватало квартир, военные заняли все свободные помещения в городе. Штаб 3-ей армии разместился в доме пароходчика Мешкова - пермские купцы и чиновники выселялись на окраины, вплоть до публичных домов на "Сахалине". Были закрыты 6 из 19 церквей, в них открылись различные школы и учебки. Ко всему прочему, красные так и не смогли наладить снабжение города продовольствием.
![Дом пароходчика Н.В.Мешкова. [1918-1935 годы]. Фрагмент фото с web-сайта https://solevar.online](https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/3986532/pub_61bb590bfba2ca464c3c3eea_61bb625c98f12f4c7f0fa4d1/scale_1200)
Поставками занималось несколько организаций, но дитё у этих семи нянек было без глазу, поэтому население Перми и рабочие Мотовилихи жили впроголодь из-за систематического уменьшения хлебного пайка, который в иные периоды доходил до 1/4 фунта (чуть больше 100 г).
Жизнь шла, как в лихорадке, командарм 3-ей армии М. Лашевич устраивал пьяные оргии, а в Москве были полны решимости до последнего патрона оборонять Пермь. Развязка была близка, но всё же, как это часто бывает, наступила для всех неожиданно.
23 декабря белые взяли село Троицкое (Троица), тогда оно находилось в нескольких десятках километров от Перми. Боя практически не было, совершенно измотанные многодневными боями бойцы 253-го (1-го) Коммунистического крестьянского полка Красных орлов просто уходили с позиций. Командование обещало их сменить, однако долго не присылало подмогу. Наконец, свежие части начали прибывать, но, как выяснилось позднее, они совсем не собирались сражаться.
Командир 4-ого Енисейского Сибирского стрелкового полка 1-ой Сибирской стрелковой дивизии Н.Журавлёв так вспоминал события, предшествовавшие взятию города: "После целого ряда боёв, начиная от Кыновского завода, наш полк, пройдя 150 вёрст, 22 декабря подошёл к сильно укреплённой линии красных - станция Сылва - село Троицкое. Большевики затратили массу денег, материалов и труда, чтобы соорудить эту укреплённую полосу, проходящую 8 вёрст и защищающую подступы к г.Перми. Окопы были оборудованы капитально. Мне редко встречалось видеть такие у нас в минувшую германскую войну. По всему видно было, что красные думали здесь оказывать упорное сопротивление; но каково же было наше удивление, когда утром 22 декабря наша разведка донесла, что село Троицкое оставлено красными, которые, оставив Троицкое, всё же решили упорно оборонять станцию Сылва. Впоследствии выяснилось, что на оставление села Троицкого красными повлиял бой под Сосновой Горой, где красные вначале оказали нам отчаянное сопротивление. Деревню Сосновая Гора, находящуюся на высокой открытой горе, занимал 1-ый Коммунистический полк, как они сами себя назвали, полк красных орлов. Но, как ни отчаянно защищались красные орлы, всё же наши енисейцы, после восьмичасового боя, выбросили их из деревни, обратив в бегство. Помню, когда привели к нам пленных красных орлов, то один из них хвастливо заявил: "Если вы разобьёте наш полк, то смело можете идти на Пермь".
Эта хвастливая фраза оказалась пророческой: укреплённое село Троицкое они сдали нам без боя".
![Бойцы 6-й роты 253-го Коммунистического крестьянского полка Красных орлов (добровольцы Каменского завода) со своими командирами. [1918 год]](https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/5231507/pub_61bb590bfba2ca464c3c3eea_61be2c51194c0f475306204c/scale_1200)
В ночь с 23 на 24 декабря 1918 года 4-ый Енисейский Сибирский стрелковый полк выдвинулся в направлении населённых пунктов Большая Мось и Голый Мыс, за несколько часов на лыжах в лютый мороз он прошёл 35 вёрст и в шестом часу утра ворвался в Пермь со стороны Красных Казарм. В это же время авангардный 8-ой Бийский Сибирский стрелковый полк 2-ой Сибирской стрелковой дивизии вошёл в Мотовилиху. Там его попытался задержать Лесновско-Выборгский полк, но к вечеру он вынужден был отступить.
Собственно Пермь защищали лишь некоторые обескровленные части 29-ой стрелковой дивизии, такие как 1-ый Камышловский и 1-ый Рабоче-Крестьянский полки и мелкие соединения пермского гарнизона. Вошедшие в город сибиряки в начале блокировали артиллерийские склады в Красных казармах. Никто их не ждал, команда пеших разведчиков и 7-ая рота енисейцев захватили там до 4 тысяч пленных. Большинство из них было мобилизовано и сражаться за красных не хотело, а некоторые сразу вступали в ряды белых. Сопротивление отдельных сознательных бойцов немедленно подавлялось.
Уже с утра город обстреливался полковой артиллерией белых. По приказу Н.Журавлёва 1-ая и 2-ая роты енисейцев наносили удар вдоль Соликамской (Горького) и Верхотурской (Островского) улиц, а 5-ая и 8-ая по Сибирской и Обвинской (25-го Октября). У здания старого батальонного двора (район нынешнего гипермаркета "Семья"), стоявшего на берегу речки Стикс, произошёл бой между белыми с одной стороны и двумя ротами китайцев и коммунистической ротой с другой. Китайцы сдались, а коммунисты отступили в направлении станции Пермь II. На память об этой перестрелке на некоторых надгробиях близлежащего Егошихинского кладбища остались следы от пуль.
Примерно около полудня в Перми появился командир 1-ой Сибирской стрелковой дивизии генерал Зиневич. Бои в Мотовилихе ещё шли, но он счёл нужным находиться в губернском центре. Им был отдан приказ 6-ой и 2-ой ротам енисейцев немедленно атаковать удерживаемую красными станцию Пермь I. В течение часа сибиряки захватили старый вокзал и прилегающие улицы. Тут же были разобраны пути на Мотовилиху и Пермь II. Войсковые и грузовые эшелоны частей 3-ей армии красных оказались отрезанными в Лядах, Лёвшино и Мотовилихе. Но и в середине дня в центре города ещё оставались пункты, удерживаемые красными, например, перекрёсток Кунгурской и Покровской (район соверменного ЦУМа) улиц. Однако инициатива была за белыми. Стрелки 8-ой роты 4-го Енисейского полка во главе с прапорщиками Воробьёвым и Долининым захватили автомобили в казённом гараже и помчались по улицам на грузовиках поливая вокруг из пулемётов.
Между тем у красных ни командование, ни бойцы не понимали, что происходит. Красноармеец 253-го Коммунистического крестьянского полка Красных орлов так писал об этом в своём дневнике:
"Подъезжая к заводу Мотовилиха, стали встречать группы возбужденных рабочих. <...> От них мы узнали, что в Перми контрреволюционное офицерье подняло восстание. <...> Для нас все это было неожиданностью, как и ружейно-орудийная стрельба, доносившаяся из Перми. Красные полки бьются с врагом на Сылве, а у них в тылу белогвардейцы берут Пермь! Рабочие нам разъяснили, что в городе последнее время скопилось много офицеров. Одни пробирались из Советской республики, чтобы перейти к Колчаку, а других сам Колчак направил в Пермь для подготовки мятежа.
Мы двинулись дальше и попали под обстрел. Стреляли из домов, с крыш, из-за углов. Как же проникнуть в город? Встретились с комбригом товарищем Акуловым. Он со своей штабной группой тоже ехал в Пермь и тоже угодил под вражеский огонь. Пробовали проехать по одной улице, по другой, но всюду навстречу летели пули. Прошло часа два. Товарищ Акулов ругался на чём свет стоит. Потом подумал и приказал следовать вместе с ним через Каму, чтобы стороной объехать центральную часть города и добраться до станции Пермь-II.
Объезд нам удался. На правом берегу Камы было тихо. Но что творилось на Перми-II! Снаряды, летевшие из города, ложились на станцию. Пути забиты гружеными эшелонами. Тут же составы с ранеными. Толпы безоружных, охваченных паникой красноармейцев бросались из стороны в сторону. Мы во главе с товарищем Акуловым стали наводить порядок. Это оказалось нелегким делом. Паникерам пришлось пригрозить оружием. Постепенно установили охрану, назначили патрули. Через Каму двинулись поезда. Товарищ Ослоповский тут же собрал команды стрелков и разведчиков, направил их в сторону города. Команды пошли вперед, отгоняя попадавшиеся на пути группы мятежников. Но артиллерийский обстрел не утихал. Нам надо было поскорее догнать свой полк. Уже стало ясно: никакой это не отдых, нашим мечтам не суждено сбыться. От командиров я узнал, что вчера, позавчера и вообще последние дни из города отводились на отдых полки 29-й дивизии. Странно, в городе беляки готовят мятеж, а наши части выводят отдыхать!?"
К позднему вечеру 24 декабря в руках белых находилась большая часть города. Красные удерживали только станцию Пермь II и прилегающий к ней район университета (нынешний ПГНИУ) - Заимки. На следующий день они, перегруппировавшись, повели наступление вдоль Покровской (Ленина) с намерением отбить станцию Пермь I. Бой с переменным успехом продолжался до 2-ух часов дня. Потом красные были контратакованы 1-ым Сибирским штурмовым батальоном полковника Урбанковского, состоявшим из одних офицеров, который утром вошёл в Пермь по Сибирскому тракту.
К 4 часам вечера штурмовики захватили Заимки. Части 3-ей армии в беспорядке отступили за реку. Вот как описал хаос и панику, царившие всё это время на Перми II, железнодорожный механик-телеграфист А.Лепешкин:
"9 часов. Глухие удары артиллерии с юго-восточной стороны, общая спешка, все едут, нас не пускают, дежурят комиссары Зуев, Мильчаков, Сосновский с винтовками и наганами, следят за каждым шагом.
10 часов. Вбегает комиссар Мильчаков, кричит грузиться, ехать. Бежим к лошадям, стоят только сани, гужи обрублены, дуга, хомут, и шлея валяются. Тут же жеребится кобыла, говорят, только что какая-то конная часть бросила её, захватив нашу лошадь.
Бежим выбирать вагоны, скорей к начальнику станции давать заявку на подачу, по пути обратно уже строчит пулемёт, и от вагонов летят щепки, под пулями добегаем до уборной, прячемся за каменной стеной. Пришли в себя, выскакиваем снова под пули, а навстречу красногвардеец, стреляя из винтовки вверх кричит "Давай пулемёт!". Запыхавшись, вбегаем в телеграф, быстро пишем заявку, но уже поздно, белые уже тут, комиссары, поставив винтовки в угол, скрылись.
На станции грабёж, тащат всё, что попало под руку, слышны выстрелы, где-то рвётся граната, бегут в панике, говорят, что начался обстрел станции, а кононада размеренно гремит всё в том же направлении.
Вот и 5 часов. Всё стихает, ни красных, ни белых, все голодны. Где-то достали ковригу хлеба, из буфета притащили в кастрюле похлёбки из селёдки. Все с жадностью едят, черпая стаканами, кружками. В шестом часу является охрана от белых с капитаном Климановым во главе. Расставляются часовые, едят белый хлеб с маслом, пьют кипяток".
Отступающие в спешке забыли обо всём. Так, сратегически важный Камский железнодорожный мост достался белым в целости и сохранности. Они перешли Каму по льду и захватили его со стороны правого берега, откуда их совсем не ждали. Поэтому красным пришлось бросить все вагоны и паровозы. Чекист Медведев должен был взорвать заминированный мост, но попал в плен и не смог это сделать.
Радость белых не знала границ. Их газетчики прозвали А.Пепеляева Сибирским Суворовым, они неправильно расчитали разницу между Юлинаским и Григорианским календарями для 18 века и убеждали всех вокруг, что падение Перми (24 декабря, по их мнению) пришлось на 128-ую годовщину взятия крепости Измаил Суворовым. В действительности по новому стилю Измаил был взят 22 декабря.
Один из очевидцев события В.Иванов так вспоминал о взятии Перми белыми:
"На второй или третий день, поднявшись с зимним рассветом, стоял я у окна, скручивая самокрутку из ярославской махры, и вдруг увидел сквозь проплешину в мёрзлом окне: бегут мимо два солдата, волокут за собой на саночках пулемет "максим" на длинной верёвке. Протираю стекло и вижу: солдаты - в шапках-ушанках с заткнутыми в них веточками ельника, в добротных полушубках. На плечах - погоны, это изобретение Наполеона, освоенное нами в 1806 году. Колчак пришел в Пермь!
Стрельба, ружейная и пулемётная, затихла. Я оделся, выскочил на улицу, кинулся к Сибирской заставе. Всходило багровое зимнее солнце, дымов из труб ещё не было видно, - хозяйки, видимо, затаившись, выжидали, что будет дальше. У Сибирской заставы, посреди широкой улицы, лежал труп - по-видимому, это был рабочий, - в короткой чуйке, в чёрном картузе, усатый. Лежал он, раскинув руки, а на груди, как цветок, алел сгусток крови".
Большинство попавших в плен красноармейцев после разбирательства отпустили по домам, но некоторые из тех, кто успел побывать в боях, в первую очередь раненые, а так же бойцы караульных рот либо оказались в закючении, либо подверглись другим бессудным репрессиям, вплоть до смерти. Отдельные части белых, например, штурмовой батальон Урбанковского, пленных не брали принципиально.
Почти сразу были уничтожены все мемориалы, созданные красными, а турпы выброшены из могил. В частности так поступили с телом матроса П.Д.Хохрякова, захороненного возле городского театра.
Как известно, причинами катастрофически быстрого занятия Перми белыми стали не только умелые действия А.Пепеляева и его подчинённых Зиневича, Мальчевского, Укке-Уговца, Журавлёва, Иовановича, Урбанковского. В городе был поднят контрреволюционный мятеж. По словам начальника пермского гарнизона С.Окулова, последнюю неделю перед падением Перми в городе было неспокойно, каждую ночь стреляли. Происходили небольшие волнения среди рабочих Мотовилихи (5 декабря). Наконец в ночь с 23 на 24 декабря в Перми началось восстание, поднятое членами подпольной офицерской организации, которую возглавляли Любашев, Симонов и Белобродский.
Командир 29-ой стрелковой дивизии М.Васильев вечером 24 декабря доносил в штаб 3-ей армии:
"Сегодня около пяти часов утра в г.Перми было поднято восстание элементов местного населения. Последнее носило организованный характер. Одновременно с наступлением противника на Мотовилиху вооружённые банды по всему городу подняли стрельбу". Н.Журавлёв так описывал мятеж в Перми:
"Начали прибывать пермские офицеры, учащаяся молодёжь и горожане, которые в штабе полка получали оружие и присоединялись к нашим ротам. Помню, приводят ко мне какого-то молодого человека, говорят, что какой-то большевистский командир. Спрашиваю его, кто он такой?
- Я - бывший офицер, мобилизован большевиками в Красную армию.
- Какую должность вы занимали у красных?
- Я был командиром артиллерийской бригады.
- Вы большевик?
- Нет, никогда им не был.
- Будете стрелять из орудий по красным?
- С удовольствием, - последовал ответ.
Я направляю его к подпоручику Фёдорову, который собрал уже человек пять артиллерийских офицеров и открыл из орудий, находящихся в Красных казармах, огонь по ст.Пермь II. Потом я видел этого офицера, сидящим на наблюдательном пункте и добросовестно корректировавшим огонь наших батарей по красным".
Упоминаемый Н.Журавлёвым офицер, очевидно, начальник отдельной артиллерийской бригады 3-ей армии Валюженич, который сдал белым находившиеся в Красных казармах 26 артиллерийских орудий.
Позднее комиссия ЦК РКП (б) по расследованию причин Пермской катастрофы во главе с И.Сталиным и Ф.Дзержинским сообщала, что на сторону белых перешли руководитель оборонительных сооружений инженер Банин и все его сотрудники, путейский инженер Адриановский и весь штат специалистов Округа путей сообщения, заведующий отделом военных сообщений Сухорский и его сотрудники, заведующий Мобилизационным отделом Окрвоенкомиссариата Букин и его сотрудники, командир караульного батальона Уфимцев и начальник отдела особых формирований Эскин, командир Инженерного батальона со своим помощником, коменданты станций Пермь I и Пермь II, весь учётный отдел Управления снабжения армии и половина членов Центраколлегии. Несколько полков перешли на сторону белых в полном составе, большое число оставшихся без командования красноармейцев попало в плен. Всего на сторону Сибирской армии в Перми перешёл 701 офицер.
Особую роль в падении Перми зимой 1918 года сыграл командир 1-го Советского полка Бармин - кадровый офицер Русской императорской армии, участник Великой войны, кавалер ордена св.Георгия IV степени. Полковник Бармин был активистом глубоко законспирированной пермской офицерской организации. После выдвижения полка на фронт к станции Сылва, он совместно с другими военспецами - начальником штаба полка штабс-капитаном Горбуновым, полковым адъютантом прапорщиком Одинцовым и командиром гренадёрской роты поручиком Горбуновым арестовали комиссаров и сдали 1-ый Советский полк белым, в результате чего енисейцы беспрепятственно вышли в район Красных казарм. На службе у белых Бармин стал командиром 1-го Пермского офицерского стрелкового полка (Офицерского по охране города Перми полка), преобразованного позже в 1-ый Пермский полк Пермской стрелковой дивизии.
Катастрофа, постигшая красных при сдаче Перми, была действительно велика. Стратегически большевики считали для себя более важным южный участок Восточного фронта, но в Перми были сосредоточены огромные запасы сырья, продовольствия и снаряжения, необходимые для всего Восточного фронта. Пермь была не только крупным железнодорожным узлом, но и важнейшим речным портом на Каме, отсюда по рекам удобно было транспортировать военное снаряжение и войска вдоль всего Западного склона Урала.
Уже упоминавшаяся комиссия ЦК РКП (б) во главе с И.Сталиным и Ф.Дзержинским так писала В.Ленину об обстоятельствах падения Перми и о потерях в своём кратком отчёте от 19 января 1919 года.
"1. О двух полках. Сдались в плен два полка: 1-й советский и полк матросов из Питера. Враждебных действий против нас они не открывали. Враждебные действия против нас открыл стоявший в селе Ильинское 10-й кавалерийский полк 10-й дивизии, сформированный Уралокрвоенкомом. Кроме того, был предупрежден мятеж 10-го инженерного полка, стоявшего в Очёрском заводе, сформированного также Окрвоенкомом. Причина перехода к противнику, как и враждебных действий - контрреволюционность полков, объясняемая старыми методами мобилизации и формирования без предварительной чистки призванных на военную службу, при отсутствии минимальной политической работы в полках.
2. Мотовилиха. Машинные части завода и части из электрического цеха с описью всех частей были своевременно сняты и погружены в вагоны, но они не были вывезены, не были уничтожены. Ответственность падает на Центроколлегию, начальника военных сообщений и Реввоенсовет армии, проявивший неслыханную нераспорядительность. Пять шестых мотовилихинских рабочих остались в Перми, остался весь технический персонал завода и сырой материал. По всем данным, завод может быть пущен в ход месяца через полтора. Слухи о восстании мотовилихинских рабочих накануне падения Перми не подтверждаются, было лишь сильное брожение на почве продовольственной неурядицы.
3. О взрыве моста и ценных сооружений. Мост и пр. не были взорваны по нераспорядительности Реввоенсовета армии и отсутствию связи между отступающими частями и штабом армии. Есть версия, что товарищ, обязанный взорвать мост, не мог выполнить свою задачу, потому что был убит белогвардейцами за несколько минут до взрыва. Проверить эту версию пока не удалось ввиду бегства охраны моста и ухода целого ряда «советских» работников «неизвестно куда».
4. О резервах у Перми. Резерв состоял из одного неокрепшего и ненадежного «советского полка», который тотчас же по выступлении на фронт перешел на сторону противника. Других резервов не было".
При окончательных подсчётах выяснилось, что общие потери красных во время боёв за Пермь составили около 32 тысяч убитых, раненых и пропавших без вести, при этом 10 вагонов с ранеными красноармейцами попали к колчаковцам непосредственно в Перми. Были разбиты или достались белым 123 орудия, около 1000 пулемётов, более 20 тысяч винтовок, более 10 миллионов патронов, более 10 тысяч снарядов, 9 бронепоездов.
Не менее значительными оказались имущественные потери: 297 паровозов (из них 86 неисправных), свыше 5 тысяч вагонов с военной амуницией, вооружением и продовольствием, из них 65 вагонов кожи и 150 вагонов продовольствия отдела снабжения армии, громаднейший склад Районного управления водного транспорта с ватой, мануфактурой, олеонафтом, гвоздями, телегами и прочим имуществом, материальные склады Мотовилихинского завода и Пермских железнодорожных мастерских с громадными богатствами, механизмы и части Мотовилихинского завода, механизмы пароходов Камской флотилии, осевой парк путей сообщения с большими запасами американских осей. Кроме того, в Перми остались все специалисты-железнодорожники и почти все специалисты-снабженцы.
Огромны были потери в топливе, сырье и продовольствии: 900 тысяч пудов нефти и керосина, 419 тысяч кубических сажен дров, 2 383 тысячи пудов угля, антрацита, торфа; руды и прочего сырья - 66 800 тысяч пудов; главных материалов и изделий (чугун, алюминий, олово, цинк и прочее) - 5 миллионов пудов; слитков, болванок и заготовок мартеновских, бессемеровских - 6 миллионов пудов; железа и стали (сортовое, кровельное, проволока, рельсы и прочее) - 8 миллионов пудов; соли поваренной - 4 миллиона пудов; соды каустической, кальцинированной - 255 тысяч пудов; медикаментов на 5 миллионов рублей.
Одним словом, разгром был полный.
См. Также изначальный текст в ЖЖ:
В битве труда с капиталом поле сраженья — весь мир! ЧАСТЬ III. ПЕРМСКАЯ КАТАСТРОФА
Эти и другие материалы из ЖЖ и пр. см. в телеграм-канале https://t.me/polikliet
Вы можете поддержать этот канал и его автора
© polikliet
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на канал, комментируйте, делитесь ссылками, ставьте лайки