Мой первый коммунальный Новый год был томным. Во-первых, я не успела взять билет домой, к родне, поэтому настроение было не очень. Во-вторых, я вообще не представляла, как встречать праздник среди незнакомых людей. Но он был фееричным!
Начну с того, что тогда в нашей парадной на тот момент проживали два пьющих мужика, которые зарабатывали себе на жизнь эпизодическими подработками. Один, который постарше, косая сажень в плечах, назовем его Алексей, когда-то числился электриком в ЖЭКе, пока его не попросили за пьянку. Второй, чуть моложе, сухопарый Николай, когда-то работал на подхвате в театре. А когда его "ушли", подрабатывал сменным грузчиком в соседнем продуктовом магазине.
Жена того, кто постарше, назовем ее Ниной, делала на заказ шляпки и парики. Ее мама, милая пожилая женщина, тоже, как когда-то Николай, работала в театре. Мы с Ниной как-то сразу сошлись на почве шляпок и париков. И 30 декабря она по-дружески предложила мне подработать: за 1000 рублей побыть вместо нее Снегурочкой. (Оказывается, каждое Новогодие Алексей работал Дедом Морозом от какого-то там ИП).
Конечно, само предложение было очень заманчивым, тем более, что опыт костюмированных поздравлений "с колес" у меня уже был, да и деньги не помешали бы, но я отказалась. И очень жалею, потому что пропустила шоу.
В 20.00 Алексей был окончательно прилизан и одет в костюм Деда, который брала в своем театре напрокат его теща. Нина, пробежав по всей парадной и обзвонив подруг, чуть не расплакалась, что Снегурочкой никто быть не хочет. И тут на замену вызвался... Николай! Дескать, не дрейфь, соседка, приходилось мне женские роли играть. Правда, в массовке и после института, но обещаю, "вспомню всё".
Тем более, публика, перед которой нужно было явиться, "как лист перед травой", сплошь - трудовой люд. Явление Деда с внучкой предполагается в самый разгар корпоративного веселья. Мне, "внучке", ничего и делать не придется, только стоять чуть поодаль, за Дедом, и доставать из мешка подарки (лишь бы не перепутать, но я по списку прочитаю).
(Кстати, приветственную речь для Деда написала я, за бутылку шампанского).
И вот Николая, с нежными чертами лица и веснушками, нарядили. Приладили шапочку и косу. Замазали "тональником" место над губой, где слегка пробивались рыжие усы.
Потом за "артистами" пришла машина, Нина ушла переживать, а я, обняв кота, смотреть во двор-колодец, в окнах которого мерцали нарядные елки. Где-то ближе к полуночи захотелось немного пройтись. Падал мягкий, молочного цвета снежок. Уличные фонари заливали улицу Гороховую желтым, практически янтарным огнем...
Вернулась домой, когда на часах была половина второго. Дверь в парадную была слегка приоткрыта, на широком подоконнике первого этажа, в абсолютной тишине, выпивали местные подростки. На площадке второго, сквозь дверную ручку квартиры, где жили Алексей с Ниной, была продернута белая коса, варварской рукой оторванная от голубой парчовой шапочки. С третьего, где жила я, раздавались женские голоса.
На цыпочках поднялась. Нина, в домашнем халате и с измученным лицом, рассказывала доброй соседской бабушке, что зарплата Деда Мороза до нее в этом году не дошла: потерялась по дороге. Что "отправь двух алкашей богу молиться, они и лоб расшибут". Что лучше бы Алексей потерялся сам, потому что никаких сил нет его поить и кормить, когда он через день - как строительный мусор.
А его собутыльник Николай, актеришка (...), потерял бы косу, а не саму шапочку, потому что косу Нина из синтетического волокна любую соорудит, а вот шапочку, такую, чтобы в тон костюму, надо будет еще поискать. И как неловко теперь перед мамой, которая, как оказалось, брала эти костюмы вовсе не напрокат, а втихую. Сплошные убытки!
Вот и хорошо, сказала добрая бабушка, когда внизу за Ниной закрылась дверь. Не будут шабашить, дармоеды, сидящие на шее у государства. Не будут позорить своим существованием трудовой народ. Тьфу!
(Я немного скучаю по ним).