Можете закидать меня тапками, но я крайне редко подаю монету старушкам с протянутой рукой. Однако так было не всегда. Сильное разочарование произвёл на меня один случай, отпечатавшийся в памяти на всю жизнь.
В 90-е годы в нашем городе было немало киосков по продаже хлеба. Один из таких киосков располагался на привокзальной площади, хлеб там продавался напрямую от хлебокомбината, всегда свежий и зачастую ещё горячий. Моим последним местожительством в родном городе было в районе вокзала, хлеб в киоске покупал регулярно. И всякий раз видел у киоска старушку в видавшей виды одежонке, просила у покупателей денежку кому сколько не жалко. Кто-то давал мелочь, кто-то уходил с покупкой без щедрот милостыни пожилой женщине.
Признаюсь честно, деньгами делился со старушкой не всегда. Если у самого в кармане пусто, то и порадовать нечем, а если есть мелочь, положу ей в ладонь несколько монет. Образно говоря, я подам копейку, другой – копейку, третий и так далее и вот так копейка к копейке насобирает бабушка себе на булку хлеба. Продолжалось так не неделя и не две, а относительно продолжительное время. А потом ррраз – и словно тумблер выключили!
Подхожу как-то к хлебному киоску утром, старушка уже на своём посту с протянутой рукой «дежурит» – милостыню у покупателей просит. Стою в очереди, рассуждаю про себя: «Чего бабушке стоять тут полдня, собирать нужную сумму на буханку хлеба? Пусть домой идёт».
Подхожу к окошку, протягиваю продавцу деньги, покупаю на одну буханку хлеба больше запланированного. Ещё отдающий теплом печи в пекарне, свежий и ароматный хлеб убираю в пакет, «лишнюю» буханку отдаю старушке. Дальнейшего развития событий я никак не ожидал и был ошарашен!
Вместо того, чтобы поблагодарить за хлеб, старушенция злобно взглянула на меня и недовольно прошипела:
– Я деньги просила, а не хлеб!
И швырнула буханку в рядом стоящую урну. Сказать, что я был потрясён, значит, ничего не сказать. Взывая к совести, задал вопрос:
– Не стыдно в преклонном возрасте хлебом разбрасываться?
Скрипучим голосом она ответила:
– Не стыдно!
Впоследствии старушенция от меня ни копейки (в буквальном смысле) больше не получила. Видел её всякий раз, когда покупал хлеб или просто проходил мимо. Создавалось впечатление, будто она приходила на точку как на работу. А может и впрямь это была работа, коли хлеб её не интересовал? После этого случая я и в других попрошайках видел ту самую старушенцию – со злыми глазами и ненавистью в голосе. Подавать милостыню перестал, хватило одного случая словно «бабка отшептала».
Прошло несколько лет, я уже жил в сельской местности вдали от родины. Приезжаю в город на шоппинг (говоря современным языком), вечером – обратно домой. Стою на посадочной платформе автостанции (так тут называют автовокзал), жду свой пригородный автобус. Подходит ко мне мужчина максимум лет на десять постарше меня, в длинном плаще, через плечо у него складной стульчик, в руках – старый, чёрный портфель. Обращается со словами:
– Поможите чем можите!
Забавная у него скороговорка получилась с ударением в двух словах на букву И. Посмотрел на него и вспомнилась недовольная старушенция. Если бы не воспоминания прошлого, наверняка событие развивалось по другому сценарию. Спрашиваю просящего:
– Пенсионер?
Мужчина кивнул:
– Да, пенсионер.
Спрашиваю дальше:
– Пенсию получаешь?
Мужчина опять кивнул:
– Да, получаю.
Задаю ему новый вопрос:
– Поди и дети взрослые есть?
Мужчина подтвердил:
– Есть.
Заново спрашиваю:
– Тогда чего ходишь побираешься?
Мужчина переступил с ноги на ногу:
– Я ж немного прошу.
Холодно говорю ему:
– Не важно, сколько просишь. Факт в том, что ты просишь у пенсионера как и ты сам. Живи по средствам, а если не хватает, дети пусть помогут.
Мужчина помялся, зачем-то оглянулся по сторонам, на прощание произнёс:
– Я пойду.
С полным безразличием ему отвечаю:
– Иди, тебя никто не держит.
Мужчина с портфелем подошёл к другому человеку, тот ответил отказом. Затем ещё и вновь отказ. Мужчина опрашивал чуть ли не всех людей на посадочной платформе, пока не нарвался на сердитого старичка. Тот громко вспылил:
– Ишь, лодырь! А ну, пошёл отсель! Не хватало тебя ещё кормить.
После этих слов мужчина с портфелем быстренько ретировался и скрылся из поля зрения. Впоследствии я неоднократно видел его на автостанции, но он никуда не собирался ехать. Впрочем, он больше и не побирался. Разложит свой складной стульчик, сядет, достанет из портфеля журналы и неспешно листает их.
А милостыню... Ну не совсем душа очерствела. Бывает, что изредка подаю монету, пока образ старушенции не затмил собою испещрённое линиями жизни лицо старой бабушки.