Конспект мыслей автора и замечательных предновогодних выступлений:
Александра Габуева, Владимира Дребенцова, Вячеслава Иноземцева, Сергея Гуриева, Натальи Орловой, Натальи Зубаревич, Антона Табаха, Евгения Когана, Константина Сонина, Джессики Берд, Роберта Барбы, Пола Кругмана, Джона Берн-Мердока и других.
Серия 3. «Дракон обнаруживает свой хвост»
По итогам 2021 года ВВП Китая должен вырасти на 7% (насколько можно доверять китайской статистике) — вместе с ростом на 2.3% в 2020 году это дает среднегодовой рост в 4,6% — ниже даже уровня 2019 года (6%). Вообще темп роста китайского ВВП в % медленно, но неуклонно снижается — за 10 лет он упал на треть.
Объяснение этому простое — Китай вышел на предел скорости роста ВВП на человека в год в абсолютных цифрах (около 600 долларов) и рост базы естественно приводит к сокращению процентного размера прироста. Прогноз IMF говорит, что скорость роста ВВП Китая упадет ниже 5% к 2026 году.
Экономика Китая, выросшая на удовлетворении международного спроса на промышленные товары, до сих пор имеет только два драйвера ВВП — не зависящий от Китая и в целом стагнирующий международный спрос на китайские товары и внутреннее производство капитальных активов — объектов недвижимости и инфраструктуры. Третий драйвер — рост внутреннего спроса — китайцам так и не удается развить в достаточной степени.
Подстегнуть внешний спрос за счет выпуска принципиально новых товаров и выхода на новые рынки Китай пытается, но принципиально новые товары — это принципиально новые технологии; их развитие идет, но медленно и эффект будет ощутим не завтра и не послезавтра.
Вернее — весь быстрый эффект уже получен в прошлом десятилетии, Китай поставляет теперь широкую номенклатуру высокотехнологичных товаров, сложное промышленное оборудование, а не только лампочки и тапочки — но это уже происходит, и доля Китая в этих сегментах выросла значительно и теперь растет крайне медленно. В плане инфраструктуры и недвижимости Китай лет 20 как поддерживал рост ВВП массивными вложениями и перепроизвел и то и другое — теперь приходится ломать целые микрорайоны, а дороги и мосты из ниоткуда в никуда сами приходят в негодность.
Итогом ситуации с отстающим внутренним спросом и высокими доходами от экспорта становится прежде всего избыточное накопление китайским средним классом — сотням миллионов китайцев реально «некуда девать деньги». Прямое следствие этого — перегрев рынка жилой недвижимости, идущий параллельно с её перепроизводством. Следствие следующего порядка — огромный долг девелоперов, которые собирают на рынке деньги «более консервативные» чем прямые вложения в жилье. Малейшее изменение конъюнктуры (как в 2020 году) и крупнейшие девелоперы превращаются в тыкву, Эвергранде только крупнейший (пока) случай.
На другой стороне социальных весов — 200 миллионов трудовых мигрантов, ограниченных в возможностях зарабатывать во время ковида. Потеря ими заработка уже привела к резкому росту закредитованности, и ключевым агентом этого процесса стала система АлиПей, позволяющая за минуты взять кредит в одном из региональных банков — неважно что заемщик живет в тысяче километров от места регистрации кредитора.
Ответ китайских руководителей на вызовы выдержан в духе и стиле китайского режима и всё более понятен и знаком нам, россиянам. Уже в течение нескольких лет все важные решения в экономике Китая подготавливают, по сути, два человека: узок круг тех, кому доверяет Си Цзинпин.
В частности, поэтому решения последнего времени выглядят несколько скоропалительными. Ответом на рост закредитованности мигрантов стала атака на Алибабу (возможно и справедливая, но побочные эффекты оказались уж очень неприятными), а вместе с ней и вообще на IT платформы.
Или вот была когда-то в Китае программа «одна семья — один ребенок», регулирующая демографию. Лет 10 назад население Китая перестало расти и естественным для быстро развивающейся страны образом стало стареть — встал вопрос социального обеспечения, которое в Китае далеко не так развито, как в Европе или США. Пришлось переходить на программу «одна семья — два ребенка». И вот не так давно выяснилось, что перейти на новую программу удалось, а два ребенка на семью в среднем не появляется — с ростом благосостояния китайцы расхотели рожать уже сами; так и приходится на одну женщину 1,66 ребенка, как и в 2000 году, и в 2015 году, когда программа «одна семья — один ребенок» была завершена.
Китайские руководители стали думать — а почему китайская женщина не хочет рожать?
И додумались — потому что дорого давать детям образование. А образование дорого давать потому, что появилось много платных образовательных платформ, которые готовят детей в институты, а тем, кто не может платить, готовиться сложнее. Какое решение принимают в этой ситуации китайские руководители, читатели, живущие в России, могут догадаться легко, а читатели, следящие за рынками ценных бумаг, уже знают — запретить платное образование.
На этом фоне решение проблемы падения скорости роста ВПП не выглядит экстравагантным: раз китайцы уже построили слишком много инфраструктуры, надо теперь всю её перестроить заново — но, разумеется, в рамках новых стандартов экологии, энергосбережения и управления системами. Это называется программа «Industry 4.0», масштаб её неясен, и даже план текущей пятилетки, в рамках которой программа начата, опубликован только самыми общими штрихами, в отличие от пятилеток предыдущих. Представьте себе перекладывание плитки на московских тротуарах с заменой её на плитку с встроенными микрочипами, сделанную из титано-никелевого сплава; представьте себе что тротуаров в Москве в тысячу раз больше — вот как-то так видится Industry 4.0.
Ну и конечно важной частью этой программы является превращение Китая в главного бенефициара Великого Энергоперехода, за который так борются США и Европа (об этом — в предыдущей серии). Китай собирается пройти пик потребления угля в 2025 году и к 2060 году полностью отказаться от углеводородного топлива.
Ну а пока 2060 год не наступил, Китай на полную мощность качает газ из России, удвоил закупки российского угля и вообще экспорт из России в Китай достиг уровня в 140 млрд долларов, цифра ранее невиданная. Правда продается почти только сырье, и даже агропродукция, которую Китай покупает по всему миру, из России идет в Китай с большим скрипом. Перспектива отношений с Китаем лежит именно в плоскости поставки энергии — это он будет забирать в полном объеме; остальное — вряд ли будет брать вообще.
В 2022 году Китай продолжит борьбу с ковидом своими старыми методами — тотальными карантинами и тестированием. Пробки в морских портах Китая продолжаются, цены на перевозку поднялись на 30% и — пока есть ковид — конца этому не видно (смотрите серию 1 про инфляцию). В самом же Китае инфляция 2% — им не нужны порты для перевозки внутри страны, у них нет нехватки рабочей силы, да и предложение товаров регулирует скорее государство, чем корпорации.
Правда, есть и хорошие новости: Китай всерьез пробует вступить в ТТП (не факт что его туда примут при его нынешних отношениях с Австралией и «тайваньском вопросе»), а это предполагает несколько очень серьезных внутренних реформ — в том числе судопроизводства и госзакупок. Параллельно, кажется, в Китае идет дискуссия даже о конвертируемости юаня и разрешении свободно перемещать деньги за границу; если в 22 году что-то из этого реализуется, это может стать мощным драйвером и усиления Китая в мировой экономике и роста китайского ВВП. Стоит ли ждать реализации таких реформ от нынешнего руководства или они останутся декларациями, а реальность будет состоять из взрывов новых кредитных пузырей и шоков на рынке акций — мы не знаем. Российский опыт учит нас, что не стоит — но Китай не Россия.
Обязательно ознакомьтесь с предыдущими двумя частями экономических итогов-2021 (серия 1. «Great disruption» и серия 2. «За хорошее надо платить») и ждите финальную часть.