Однажды поспорили классики русской и зарубежной литературы с книгами, пользующимися большим, чем они, спросом у читателей.
— Позвольте мне сказать, друзья!..
Шуршание на миг прекратилось и казалось, что тысячи бабочек застыли в воздухе и боятся шелохнуть крыльями. Но это длилось секунду, и вновь началась возня.
— Тише ты,- зашептала бледно- розовая в цветочек Мадам Бовари бронзовому, загорелому Гекельбери Финну, — ты слышал это?
Кто-то из русской классики говорит что ли…
— Кто-то… – передразнил мальчишка,- это же ихний всё!
— Ах, он так далеко, через несколько пролетов, жаль, мы ничего не услышим,- засмеялась Саган в бело-голубой сорочке.
— Конечно, если Вы будете так бесконечно трещать, как сороки,- недовольно буркнул, посинев от раздражения, Бальзак.
-Тише! Тише!- раздалось по рядам,- пожалуйста, говорите, просим Вас, мсье Пушкин!
— Растолкайте Эсхила с Плутархом, они, как всегда спят – в наступившей тишине скрипучий голос Драйзера прозвучал с издевкой.
— Мы не спим, мы все видим и слышим,- ответил за всех Юлий Цезарь,- да еще и делами тут занимаемся, в отличие от некоторых!
— Да, ладно Вам,- примирительно зевнула Мать Горького,- продолжайте, товарищ Пушкин.
— Позвольте мне сказать, друзья,
Что очень опечален я!
Идут все люди- мимо, мимо,
Не замечая нас совсем,
Идут к любовным, к детективам,
Себя оправдывая тем,
Что мы скучны, однообразны,
Но что же может быть прекрасней
Поэзии? В ней жизни суть,
Переживем мы как-нибудь,
Что не нужны мы стали школе..
Но люди выросли! Доколе?!
— А конкретно, что Вы хотите, что можете предложить? – выдвинулась вперед лимонная таблица Брадиса, — мы, математики, предпочитаем конкретику.
— Ах, Пушкин, что Вы в самом деле…
Ведь классики всем надоели..- сказала, побледнев, Ахматова.
— А я знаю, в чем Ваша беда – засмеялась тысячеголовая, миллионглазая пестрая Донцова,- Вы посмотрите только на себя,- серые, болотные цвета. Да смотря на Бальзака сразу хочется спать –он отдает тиной. То ли дело я – веселенькая, желтенькая, с сердечками, ух!
— Ничего подобного,- вскричали Песни южных славян библиотеки классики, -мы тоже желтые, но нас никто не берет!
-Позвольте с Вами не согласиться,- желтый желтому рознь,- резонно заметил разбирающийся в цветах Набоков. Вот Вы, славяне южные, и вся Ваша серия относитесь к благородному бриллиантовому оранжево-золотому оттенку, а милая барышня в кроссовках и бигуди со своими кастрюльками предпочитает ядовитый цвет желтой серы…
— Фи,- это Вы от зависти обзываетесь – обиделась Донцова,- Да я написала больше Вас вместе взятых, и книжечки мои маленькие, удобные- и в сумочку положить удобно и вообще!
— Вам надо работать в паре с Гоголем, мадам –захохотал, раскрасневшись, Маяковский,- Вы пишете, а он сжигает!...
— Ерунда, классику стыдно рядиться в такие яркие цвета,- помолчав вставил свое слово Антон Палыч,- я всю жизнь, сколько себя помню, ношу этот неприметный коричневый сюртук и было бы глупо цеплять на себя сердечки…
— Может, натравим на стеллаж с сердечками пожарных со шлемами 451, а?- развеселилась Лолита, перекатывая во рту леденец.
— Нет.- сказал Рэй,- время все расставит по своим местам, не грустите, милый Пушкин, когда-нибудь люди поймут: «Не важно, что именно ты делаешь — важно чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя самого. В этом разница между человеком, просто стригущим траву на лужайке, и настоящим садовником.»
И тут робкий голос начал читать в звенящей тишине:
Безумие и разум равноценны,
Как равноценны в мире свет и тьма.
В них — два пути, пока мы в мире пленны,
Пока замкнуты наши терема.
И потому мне кажется желанной
Различность и причудливость умов.
Ум английский — и светлый и туманный,
Как море вкруг несчетных островов.
Бесстыдный ум француза, ум немецкий —
Строительный, тяжелый и тупой,
Ум русский — исступленно-молодецкий,
Ум скандинавский — вещий и слепой.
Испанский ум, как будто весь багряный,
Горячий, как роскошный цвет гвоздик,
Ум итальянский — сладкий, как обманы,
Утонченный, как у мадонны лик.
Как меч, как властный голос — ум латинский,
Ум эллинский — язык полубогов,
Индийский ум, кошмарно-исполинский,—
Свод радуги, богатство всех тонов.
Я вижу: волны мира многопенны,
Я здесь стою на звонком берегу,
И кто б ты ни был, Дух, пред кем мы пленны,
Привет мой всем — и брату, и врагу.
(Бальмонт)
Всем спасибо за уделенное время! Буду рада обратной связи!
#книги
#классическая литература
#библиотека