С вокзала мы поехали на тентованном КамАЗе. Мороз на уличном табло вокзала показывал минус 51. Я первый (но не последний) раз ощутил такой мороз. На призывном пункте в средней полосе даже снега не было, когда я пришел на отправку. Не знал я, что придется всякими перекладными, останавливаясь с пересадками на разных сборных пунктах, с неделю колесить в холодных плацкартах до нужного города. Нет – батареи горячие, просто они не осиливали в такие степные морозы отапливать вагоны, мы одежду верхнюю практически не снимали и спали, укрываясь матрасами. Было нас в «команде» человек 20. Из них в одно со мной подразделение попали 5.
Распределили меня на начальном сборном пункте в снайперы. Пока ехал – набор укомплектовали и начали обучение, мне пришлось идти на другую специальность, это уже в бане выяснилось, там два лейтенанта отбирали к себе рекрутов.
Ну, а пока – мы тряслись в обмерзшем КамАЗе, с дерганиями останавливаясь на светофорах. Хотелось есть, потому что в поезде давно все домашнее было оприходовано, денег тоже – у кого на пересылках поотжимали, у кого украли, у кого было и так немного, а у кого-то и не было вообще. Последний железнодорожный путь продолжался почти трое суток, пацаны, каждые в своих кубриках, типа начали корефаниться. Я по вагону не скитался – прищемился в своем пустом кубрике и ток если приспичит с полки слазил. Или за кипятком, тогда мельком видел, что у товарищей есть нихреново накрытые столы. К ним подтягивались с других кубриков на пожрать. Ну так эт – на хвоста: подсесть, пощериться за компанию, ну и ченьть урвать «заточить». Как подачку. В некоторых кубриках даже спиртное как-то умудрялись намутить и бухАли, пока наш старшой не видит – капитан нас сопровождал.
Я проходил мимо, да – жрать хотелось, сука вкусно пахло копченым салом и паштетами (которые я не ем), колбасой, у кого-то вкусный ароматный чай, и наверное с сахаром, кто-то успел на остановке сгонять за «вокзальной» курицей, жареной …
Но я шел через весь вагон и смотрел в свою кружку вагонного кипятка, грея об него руки и пытаясь не проливать от тряски и не обжечься.
Занял я свободный кубрик (может даже последний он был, или предпоследний – не помню уже точно, да и не суть), ни с кем корефаниться у меня желания не было, да и замешано там все было на том, есть ли у тебя что-то нужное. Если нет – то и ты нахрен никому не нужен. Не все это понимают. У меня ничего не было, и я ни к кому не лез. Пропускал через себя горячую воду (горячее попить желание было больше, чем есть, потому что холодно) и спал. Очередной раз проснувшись, смотрю – попутчик в кубрике обозначился (из числа нашей «команды»). Достал он булку. То на меня глянет, то в окно рядом, то в окно напротив, потом говорит: «Слазь поедим».
Я говорю: «Спасибо, дружище, я до армейской пайки», а сам думаю – ну че там есть? Булку на двоих раскрошить?
Смотрю – напротив у окна кубриком дальше еще кадр нарисовался (этот из другой «команды» – ВВ-шной, они в следующем вагоне ехали, их старший как-то проходил у нас в вагоне, мельком его видел: темный, короткостриженый, камуфляж, шевроны ВВ МВД, вроде старлей, тельник был или нет – не припомню, у них краповые тогда только вводили, поэтому, встречались и другие цвета), сидит за пустым столом и глаз с булки не сводит. Мой попутчик вдруг оглянулся и увидел этого кадра, ну и предложил ему. Тот сразу стартанул к нам. Я лежал на полке и думал: ну пдц – про*бал я свое счастье. Хотя – что там с нее, как говорится – ни во рту, ни в заднице. Ладно – думаю – завтра приедем в часть, там уже будет столовка. Так и уснул.
После очередной остановки КамАЗ остановился, послышались разговоры, тент с заднего борта откинули, и показались солдаты, осмотрели нас, понятно: КПП, значит – приехали.
Еще не больше 5 минут поездили, остановились. Показался наш сопровождающий кэп, сказал нам: «Ну все, приехали, вылезай и в баню».
В бане тепло, классно, разделись и в душ, там горяченькая вода – кайфец, первый раз увидел «военную» мочалку – вид высушенного переспелого огурца без кожуры, прожилки одни и иногда семечки какие-то, тереться ею дело бестолковое, хотелось нормальную мочалку, ну ладно, теперь уж что выдали. Кстати, бани такой до выпуска из учебки больше не было: ходили в другую, приходилось в очереди стоять в помывочном зале, успев схватить свободный тазик с куском мыла. Часто, так простояв, приходилось по команде выходить, получить сжопленные от стирки кальсоны, часто без нужных пуговиц (оторваны) и выходить строиться, чтобы маршировать в казарму. Без последствий не обошлось: много у кого стрепуха (стрептодермия) разносилась, фурункулы и т.д. (сам потом «на больничку» попал – в медсанбат недели на три).
Вышли после помойки (ну эт «по-военному», так-то после помывки, конечно), а наши шмотки куда-то дели, и лежит форма каждому, причем не камуфляж с тельником, а «дрищевка» – почему-то так ее называли, образца 57 года.
Я стал искать свой тельник, в котором уехал из дома, нашел кучу нашего барахла в углу помещения, отрыл тельник.
Да, мне, кстати, было вот-вот 20 лет, тогда это ощущалось по сравнению с 18-тилетними.
Ну и вот, какой-то слондат подходит и давай типа заправлять, что мне не положено тельник носить, т.к. не прыгал ни разу.
На тошнотике (нагрудный знак «парашютист») у него 2 прыга, а у меня на тот момент 53 было – далеко не у каждого даже офицера столько имелось. Из этих 53 – около 30 «на ручку» до 25-30с (ручное раскрытие через 25-30 секунд после отделения от летательного аппарата), уже имел опыт применения запасного парашюта, был спортсменом-скайдайвером с квалификацией «парашютист-отличник» и соответствующим знаком, который дома решил оставить, а с собой взял только справку о прыжках (в военкомате приобщили в личное дело).
Я «на бычку», говорю: «Солдатик, я с 16 лет небо грудью рассекаю, в 17 уже на 30 секунд на ручку ходил, а ты мне причесываешь тут чето», ну и начался замес.
Вот почестноку: тельник мне отстоять не удалось, эти мудаки-полугодичники его порвали и мне набуцкали, да еще пугать давай: «Ну все, сланяра – тебе пи*да!», часто там это выражение слышал.
Зато это шакалье хвосты поджимало, причем «учебные» сержанты перед рядовыми – пацанами, которые из горячих точек приезжали. Но это уже другой рассказ.
Потом повели нас в столовую, обед уже прошел, но нам, видно, оставили, накладывали всем полные тарелки (потом, конечно, объем был раза в два меньше), я пдц как был рад, что выдержал в поезде, конечно – это не блокадный Ленинград, но и не надо такого. Сейчас хлебал армейские щи с кусками вареного сала, которое я вообще-то тоже не люблю (через три дня так и перестал его есть опять), закидывал белый хлеб, казалось, что это просто банкет какой-то. Вспомнились слова здорового негра-сержанта – командира спецназа из фильма «Чужой-2»: «Каждый день в корпусе – день в раю! Каждая еда – банкет! Каждое построение – парад!» Потом пошла перловка с котлетой и компот с пирожком.
После этого повели в казармы, окна которых были белыми, потому что обмерзшие изнутри.
Показали кровать, тумбочку, что там где еще, краткая беседа с комвзовода, потом со старшиной (не знаю – правда или нет – говорил, что он кавалер ордена Французского почетного легиона), потом с сержантами, там уже построение и на ужин.
После ужина комвзвода и старшины уже не было, зато приперлась парочка пидаров с постсостава (полугодичники и старичье) – им растрепали, что здесь борзый слоняра (СЛОН – солдат, любящий ох*енные нагрузки, но это статус после Присяги, а до присяги, которую мы приняли позже – дух) есть, который собрался тельник таскать и навые*ывался на старослужащих. Замкомвзвода-сержант и комотделения-младший сержант позвали меня на спортуголок. Я обосновал, но им пох, за тельник еще спорным вопрос для них остался, а за типа говнотерки со старослужащим – ну так, несильно – нагрузили уже вчетвером.
Таким вот был мой первый (и далеко не последний) день в ВДВ.