Пятница.
Ей хочется безмолвия и тишины. Погодки носятся по комнате, круша и роняя все на своём пути. Она пьёт холодный чай и злится.
На мужа, который уговаривал родить ещё.
На мать, которая все время отказывается помочь.
На себя, за то, что не может теперь никуда и шагу ступить одна.
На подругу, у который такие же погодки. Но она шумна, весела. И ни синяков под глазами, ни седых волос.
Из раздумий ее вырвал звон. Медленно оглядела комнату и увидела осколки стекла возле ножки стола. Почему-то большой кусок стеклянной вазы с мелкими незабудками примагнитил ее взгляд. Даже кровь, капающая на пол и превращающаяся в мелкую лужицу, не могла оторвать ее глаз от осколка.
Из состояния транса вывел громкий визг. Старшая девочка кричала и зажимала рукой ладошку сестры.
Мать спохватилась. Вскочила. Сгребла в охапку дочь. Судорожно достала с полки аптечку. Обработала порез, перевязала рану. Пожалела. Уложила на дневной сон.
Остаток дня, в ожидании мужа, прошёл спокойно. Вечером она с боем уговорила его увезти дочек на выходные к маме. Буквально молила о возможности побыть одной. В тишине.
Проводы к бабушки были короткими. Скомканными. Она так хотела побыстрее остаться одна, что даже не поцеловала девочек, как она обычно это делала на пороге.
Уехали.
Тишина и безмолвие.
Давит на уши.
Легла спать. Спала 18 часов к ряду. Но выспалась. К обеду следующего дня ей уже хотелось вернуть и мужа, и дочерей, и маму повидать.
Собралась было поехать на электричке к ним. Да тут соседка зашла. Бледная. Губы трясутся. Сказать ничего толком не может. Только все повторяет: «Ты, дочка, сядь, милая…»
А минуту спустя обрушился ее мир. И земля из под ног. И потолок будто придавил…
Угорели.
Все четверо.
И собака ее, Динка.
Нет их. Ни шумных девочек-погодок, ни мужа, ни матери.
Тишина теперь. Всеобъемлющая. Могильная.
Только ходики в кухне громко тикают. Прям по темечку стучат.
Тик-так. Тик-так…
Холодный чай на столе.
И она с вопросом:
Рассказать тебе рецепт идеальной тишины?