Этот русский парень очнулся к вечеру второго дня. Просто открыл глаза, когда Рахим накладывал мазь на его колено.
- Ваах, проснулся, сынок. Как ты? Помнишь что-нибудь?
Парень молчал и всматривался в лицо пожилого человека. Потом неуверенной рукой потянулся к гематоме на голове, дотронулся, сморщился от боли.
- Больно? Вижу. Сейчас тоже мазь наложу.
Накрыл бинтом колено, прикрыл парня одеялом.
- Маать, очнулся он, принеси воды.
Суетливо зашуршали шаги, пришла женщина в платке с кувшином и большой кружкой. Приподняли вдвоем, подложили подушку, приложили к губам кружку, помогли сделать несколько глотков.
Устало прикрыл глаза.
- Как зовут тебя? Помнишь?
- Нееет, - тихий шёпот сквозь сухие губы.
- Ничего, сынок, ничего, вспомнишь. Время пройдет, вспомнишь. Мы с матерью будем тебя пока звать Имран, это жизнь значит. Ты живой, спасибо Аллаху. А здоровье поправим. Ты молодой, сильный, восстановишься. Если что нужно, ты говори, знак делай. Мы подежурим с матерью рядом, по очереди. Если в туалет надо, знак сделай, я помогу, или мать. Ты не стесняйся её. Она мать в первую очередь. Только сам не вставай без помощи, голова закружится, упадешь.
- Мать, сделай бульона теплого, хоть пару ложек может съест.
Потекли будни. Приходил еще один мужчина, смотрел, спрашивал, как он. В голове была путаница, словно задернутая пеленой. При попытке разобраться, что там, за этой занавесью, начинала болеть голова. Имран оставлял попытку заглянуть за эту пелену и смотрел по сторонам, наполняя голову новыми впечатлениями, запахами, красками.
Он тоже звал себя Имран. Как-то надо было себя называть, за что-то держаться, как –то обозначать своё существование в этом мире, в этой комнате, пахнущей старыми коврами и старой мебелью, в этой постели с её мягким матрасом из овечьей шерсти.
Были слова, которые он помнил, были вещи, которым он не знал названия. Или знал, но не в этом времени, не сейчас. Попытки вспомнить отзывались болью в голове.
Еще болело колено и было тяжело глубоко дышать. Но боль в ребрах и ноге давала ощущение, что он жив, он существует, поэтому даже приносила удовлетворение.
Дня через четыре он начал потихоньку вставать, сначала самостоятельно до ведра в туалет, потом, держась за стену, выходил из комнаты на кухню.
Рахим нашел ему костыли, с ними Имран начал выходить во двор. Пытался помогать матери, как звал её Рахим. Мать звали Амина. Сначала Имран пытался звать её по имени, потом привык звать так же, как и её муж – Мать.
Он приходил на кухню, брал нож и чистил картошку. Мать ругалась, что это не мужское дело, на что Имран шутил, что это для них – не мужское, и это правило не для него. Он понимал, что другой. Он видел в зеркале бледное лицо и светлые волосы, курносый нос, светлые глаза. Слова всплывали в памяти постепенно, словно пузыри из глубины на поверхность. Руки помнили какие-то дела, удивляя его самого. Через пару месяцев мог уже ходить без костылей, пытался помогать по хозяйству и отцу. Хотелось что-то делать, вокруг было много дел, выполненная работа приносила удовлетворение.
Дорога давно подсохла, но Рахим так и не выехал дальше большого села, так и не прозвонился в полицию или МЧС. Прошло еще пару месяцев, когда он решил всё-таки поговорить с Имраном.
Они сидели на крыльце, Рахим курил. Имран вырезал из куска дерева какую-то фигурку, отдаленно похожую на коня.
- Послушай, сынок. Давно надо было поговорить, но я всё откладывал. Надеялся, может ты вспомнишь что-нибудь.
Помолчал, продолжил:
- Волнуюсь, может есть где-то люди, которые любят тебя и волнуются за тебя. Может родители, брат, сестра, невеста.
- Я тоже думал об этом.
Помолчали.
- Мы можем позвонить в полицию, МЧС, рассказать про тебя. Ты уже достаточно окреп, чтобы поехать дальше большого села, может тебя узнает кто-то, может и ты тогда узнаешь и вспомнишь.
- Если ты считаешь это правильным – позвони, спроси, расскажи. Мне спокойно тут. Когда я пытаюсь что-то вспомнить, у меня сильно болит голова. Ты знаешь.
- Да. Хорошо, тогда я сфотографирую тебя и на следующей неделе поеду, попробую найти кого-нибудь из начальства в полиции и поищу кого-нибудь из МЧС. Попрошу Салима отвезти меня.
- Ладно, отец, делай, как считаешь нужным.
…
Ксюшу определили в двухместную палату, в которой ей предстояло быть одной. Высокие потолки, огромные больничные кровати со всякими приспособлениями. Отдельный для палаты санузел с душем. Стены пастельно желтые, на стене над кроватью звонок для вызова медсестры. В туалете и в душе тоже звонок. За окном дорога, за ней – сквер.
«Больница – это всегда неприятно, это ожидание каких- экзекуций и страх перед уколами,» - думала Ксюша, раскладывая вещи в тумбочке и пристраивая ноут на широкий подоконник.
В телефоне булькнуло сообщение. Неизвестный номер нашёл её в вацапе:
«Уже скучаю. Аво.»
Ксюша улыбнулась и ответила:
- Умничка.
Переоделась в удобный трикотажный костюм, уселась на высокую кровать, прислонив к стене огромную подушку, взяла в руки телефон, позвонила в банк, заказала к выдаче полтора миллиона. Обещали подготовить через день и позвонить.
Так, это дело запущено.
В палату дежурно стукнули и зашла невысокая пышная женщина лет сорока пяти, яркая брюнетка.
- Здравствуйте, Ксения. Меня зовут Каринэ Сергоевна, я ваш врач. Конечно, вас будет вести Юрий Семенович, но я буду ему помогать. Вот вам списочек анализов на завтра. Медсестра принесет баночки. Утром сдадите мочу. Утром натощак пригласим на кровь. Потом завтрак и потом дальше по списку. Скучать не дадим.
- Спасибо, - улыбнулась Ксюша, подумав, что – «и тут армяне»
- С любыми вопросами обращайтесь на пост, не стесняйтесь. Вы тут у нас личный гость глав врача, так что любые капризы.
- Спасибо, Каринэ Сергоевна, я не капризная.
- Ну и хорошо, - весело улыбнулась врач, - увидимся еще не раз. Я сегодня дежурю, найти меня можно в ординаторской, если я не у пациентов и не в операционной.
- Спасибо.
Ксюша села за ноут, проверить почту и еще раз пробежаться глазами по списку дел, чтобы просто успокоиться, что «хвостов» не осталось.
В телефоне опять булькнуло. Аво:
- Если ты захочешь что-нибудь вкусное напиши я привезу шашлык-машлык аджапсандал люля там в больницах только полезная еда похудеешь за неделю
- Спасибо, я обязательно что-нибудь попрошу.
- Лав пока будет скучно пиши
- Лав.
Аво писал без запятых, точек, но Ксюша понимала. У неё не было вот такого пафосного отношения, что, ах, какой безграмотный. В конце концов, человек выучил русский сам. Русский язык сложный, непростой, а тут еще накладывается особенность армянского, в котором нет женского и мужского рода. «Кто упрекнет его в незнании русского, пусть сам попробует выучить армянский,» - подумала Ксюша и погрузилась в свой ноут.
Настроения вам новогоднего.
Ваша Ия.