Конечно, Катип не всегда был таким. В своё время он в городе, когда они жили, зарабатывал очень даже неплохо.
Перестройка всем испортила жизнь. Задержка зарплаты, а потом и закрытие предприятий отрицательно сказалось на бюджете семей не только в городах, но и в сёлах.
Мадина Мухитовна давила на супруга, спрашивая каждый день о зарплате. В одно время стали выдавать продуктами. То привезут в контору мясо говядины. А цена для всех одинаковая, только куски разные получались. Кто ближе находился к бухгалтерии, или кто сам работал в этой организации, понятное дело, выбирали хорошие куски для себя. Часто рабочим доставались кости, большинство было недовольно этим. А Мадина вовсе отказалась от мяса. Благо в деревне проживали родственники, у которых можно было приобрести мясо. Да и сами держали кур, с производства собирали списки желающих купить поросят и гусят, бройлерных цыплят. Заодно и корм можно было купить там.
Катип сначала советовался с женой, потом вместе решали, что и сколько купить. Однажды привезли селёдки и предлагали по 10 и более килограммов. Всё и не упомнишь, какой продукцией снабжали организации.
Например, работникам школы давали за детские деньги ржаную муку, макаронные изделия, одежду и многое другое. Одна женщина отпускала
товар, и она вынуждена была принимать жителей своего села у себя в доме. Она отвела под это одну свою комнату. Сами понимаете, как это неудобно и самой хозяйке, и сельчанам. Приходилось прямо там заниматься примеркой, если мало народу было. А если слишком много собиралось женщин, то многие брали под роспись домой, и уже потом рассчитывались.
Как уволился Катип с работы, Мадина помнит отчётливо, словно это все произошло вчера.
Дело было летом. К Мадине приехала на лето погостить племянница, дочка старшей сестры. Альмира как раз перешла в восьмой класс.
Катип ушёл в контору в очередной раз выбивать зарплату. Для смелости немного поддал. Зайдя в кабинет к начальнику, поздоровался и стал по-хорошему просить расчёт. А мужчина, полноватой комплекции, начал объяснять, что нет денег, неоткуда взять их.
Катип долго не думая, взобрался на стол начальника, улёгшись, как на кровати и заявил:
— Пока не рассчитаете меня, Василий Николаевич, я не встану со стола. — Буду лежать до этих пор. Рабочие, мастера, которые находились в это время в конторе стали стыдить мужчину. А ему плевать на них с высокой колокольни. Терпение у Василия Николаевича иссякло, и он дал добро бухгалтеру подсчитать рабочие его дни и выдать.
Катип явился сюда с заявлением на увольнение. Начальник подписал ему, хотя сначала долго уговаривал, убеждая его в том, на что собирается он содержать семью. Хотя и у него единственный ребенок – сын.
Кстати, есть своя предыстория написания заявления на увольнение. Как уже выше было упомянуто, что в гости к Мадине приехала племянница в гости, то Катип уговорил её написать эту бумажку. Она сразу согласилась и написала. А Мадина, разозлившись, порвала листок. Он снова заставил писать племянницу жены. В третий раз она плюнула и злобно проговорила:
— Как хочешь, так и живи, на меня не надейся и не рассчитывай. Раз не желаешь работать здесь, ищи в другом месте, где заработать на своё проживание.
А он, как всегда злобно бросил ей в лицо обидные слова и ушёл как раз с заявлением. Возвратился оттуда с деньгами и выбросил ей под ноги. Бумажки разлетелись по полу.
— Я тебе не собака, подбирай сам свои денежки.
— Раз тебе они не нужны, я пошёл пировать и, рассовав небрежно по карманам купюры, отправился на улицу. Мадина спохватилась в последний момент и вытащила из его кармана свёрнутые бумажки.
— На бутылку хоть дай деньги. Мадина, недолго думая, бросила под ноги ему одну бумажку и ушла в дом.
Однажды зимой, когда Катип ещё работал на производстве, он явился с работы навеселе. В то время деньги исчислялись миллионами.
Мадина иногда бывала слишком требовательной и настойчивой, стараясь взять верх над мужем.
Она пыталась приучить супруга нести зарплату до копейки, а иначе поднимала скандал.
Но в тот злополучный вечер, он явился домой, немного припозднившись и к тому же выпивши.
Стараясь не ругаться, он тихим и спокойным голосом стал объяснять:
— Вот моя зарплата, я потратил на одну бутылку и всё.
— Сколько можно повторять тебе, чтоб приносил деньги полностью. Если надо будет, я и сама могла бы дать тебе потом. И разозлившись, она не стала брать из его рук деньги.
— Ах, так, тогда и мне не нужны они. И скомкав в руках, бросил в печку. Благо печка ещё не топилась в тот момент.
Мадине ничего не оставалось делать, как из печки вытаскивать купюры и чистить от золы, отряхивая с каждой.
Несмотря на то, что женщина была гордой, но пришлось превозмочь себя и забрать деньги, иначе он мог бы потратить на свое удовольствие, а жить-то надо. Вот так порой приходится женам перешагивать через свою совесть и гордыню.
После увольнения началась свободная жизнь для Катипа. Никуда спешить не надо, а идти куда-то устраиваться на работу, не было возможности. Многие в те годы уезжали на Север, как тогда шутя говорили:
— А мой сосед уехал за длинным рублём.
Официально больше никуда не устраивался мужчина. Правда, встал на биржу труда. Предлагали ему выучиться на какую- нибудь профессию, а только не по его душе было это. Потом в их посёлке частник открыл небольшое производство, где колотили поддоны под кирпичи.
Там та же история, любил выпивать народ после рабочей смены. Повадились ещё отмечать праздники и дни рождения. Вот для жён снова переживания в зимнюю пору. Сиди и ожидай, где ходит, не замёрз ли в снегу, не дойдя до дома.
Катип знал, что жена никогда не пойдет искать его. Она решила, не будет ходить унижаться и наблюдать за ним. Надо будет, сам доберётся домой.
А у некоторых мужчин жёны каждый раз ходили и искали по посёлку.
Мадина вспоминает осенний вечер, когда супруг отметив профессиональный праздник — праздник леса, задержался на работе допоздна. Она, раздвинув шторы, смотрела на улицу из окна и всматривалась в темноту, не идёт ли её благоверный. Она уже знала, что отмечают на полную катушку, если до сих пор не соизволил явиться домой.
И в очередной раз женщина решила посмотреть в окно и заметила в темноте при освещении луны силуэт своего возвращающегося «блудного» мужа.
Катип полз, в прямом смысле этого слова, чуть ли не на четвереньках: падал и вставал, снова падал. Когда всё-таки после огромных усилий он заполз домой, то Мадина обнаружила в оттопыренных его карманах банку бразильского кофе, банку тушёнки китайской, пачку индийского чая и ещё что-то импортное из продуктов. Женщина готова была и рассмеяться, и в то же время не до смеха было ей. Это надо же так напиться, что еле добрёл до дома. Все банки перемятые, когда падал, видать в это время своим весом хорошо придавил и смял.
А как-то осенью так же отмечал он праздник со своей бригадой, и его привезли на уазике, и выгрузили с машины, как мешок картошки.
Ей было не только стыдно, но и досадно, обидно, что позорит её своим поведением.
Продолжение следует
НАЧАЛО МОЖНО ПРОЧИТАТЬ ЗДЕСЬ: