В предыдущей статье я рассказывал о событиях, связанных со смертью Сталина. Другим памятным эпизодом из начальной школы был пионерский лагерь. Лагерь организовывался каждый год в две - три смены в городе Жиздра на период летних каникул. Я попал в первую смену, которая начиналась в июне. Под лагерь отвели первый этаж кирпичного двухэтажного здания средней школы №2. Поразил интерьер здания со свежеокрашенными полами, со светло-голубыми панелями стен, нарядными белыми потолками, на которых свисали большие шаровидные плафоны. Электрический свет мне еще не приходилось видеть ни дома, ни в школе. Всего год прошёл, как в нашей деревне появилось радио, а электричество придёт только спустя семь лет.
Распорядок дня был насыщенным. По сигналу горна мы вставали, бежали в туалет, раскинувший свои два крыла с буквами «М» и «Ж» в углу двора у забора. Потом физрук Виктор Чикеев выстраивал нас на зарядку на зеленом газоне двора. Чикеев был, по-видимому, старшеклассником, но для меня представлялся взрослым мужчиной. Спортивный костюм плотно облегал его мощную грудь. Из-под футболки с короткими рукавами выделялись мускулистые руки. Ему беспрекословно подчинялись и малыши, и ребята постарше. После зарядки с туалетными принадлежностями мы выходили через калитку в задней стенке забора к ручью Бродна, впадавшего в реку Жиздра, которая разделяла город на «старый» и «новый». Кристально чистая вода ручья лениво текла в неглубоком песчаном русле по задворкам «старого» города. Мы оставляли обувь на пологом травянистом берегу и босыми, в трусах и майках, входили в теплую, не успевшую остыть со вчерашнего дня, воду, надраивали зубы зубным порошком, умывались и торопились к завтраку.
Я любил днём, в свободное время, возвращаться к ручью и наблюдать за поведением плотвы. Мелкие рыбёшки десятками резвились у низкого песчаного берега, щекотно ударялись о ноги, испуганно шарахались назад и снова стайками возвращались так, что их свободно можно было ловить голыми руками.
День посвящался играм на улице. Часто физрук с воспитателем водили нас строем в город на различные экскурсии, в кинотеатр, в баню. После обеда часов до шестнадцати по лагерю объявлялся тихий час. Вторая половина дня чаще всего отводилась для различных бесед, для чтения книг вслух, для игр в шашки и шахматы. До шахмат я не дорос, но в шашки, особенно в «Чапаева», играл азартно.
Организованное для детей питание мне казалось каким-то волшебством после однообразной домашней еды. Из всех блюд мне не понравилось только какао, и я отдавал его ребятам. К школе часто подъезжала «полуторка», и мы завхозу Никитину помогали заносить на кухню всевозможные крупы, макароны, сливочное масло с маргарином и другие продукты.
Из развлекательных мероприятий мне больше всего нравились походы в кино. Деревянный, обшитый тёсом и покрашенный в темно-красный цвет, кинотеатр выделялся своей архитектурой среди других построек, расположенных вокруг большой площади, с которой начиналась улица Коммунистическая. Раньше на площади стоял собор Александра Невского, взорванный немцами при отступлении. Еще не полностью были расчищены развалины, сохранилась по центру улицы высокая кирпичная арка, и с боку её в груде камней возвышался большой куб из чёрного камня с выбитой на одной стороне надписью, в которой я разобрал только слово «Александр». Это был памятный знак в честь пожертвования царской семьёй на строительство храма. Этот камень сейчас установлен у районного музея.
По деревянным ступенькам во всю ширину кинотеатра мы поднимались на высокую площадку у дверей, где толпился народ в ожидании начала кинофильма. Потом широкие двери открывались, и мы попадали в просторный вестибюль, из которого двумя ручейками попадали в зрительный зал через боковые проходы, где контролёры надрывали наши билеты и возвращали назад.
Больше всего с того времени запомнился фильм «Дети капитана Гранта». После возвращения в деревню я готов был взахлёб рассказывать о милом неуклюжем Жаке Паганеле, о коварном Негоро, о чудесном спасении мужественной команды корабля и, конечно, о бесстрашном и умном пятнадцатилетнем капитане. Под впечатлением от фильма я часто садился у ручья или у какой-нибудь бомбухи (ямы, оставшейся с войны, от разрыва бомбы) на свисающий над самой водой ракитовый куст и непрерывно смотрел на водную гладь. По зеркалу воды от порывов ветра расходились мелкие волны. Создавалась иллюзия, что я вместе с кустом, как на корабле, плыву по океанским волнам в неведомые дали. Движение по небу отражающихся в воде облаков усиливало этот эффект.
Завершилась смена грандиозным пионерским костром в городском бору. Отряд собрался на большой поляне, где уже был заложен костер из хвойного хвороста и был похож на сказочный пирог. Старшие ребята подожгли этот «пирог» с разных сторон. Огонь взвился вровень с макушками деревьев, озарив поляну ярким светом. Время двигалось к вечеру. Хворост по кругу осел, играя вспышками огоньков и превращаясь в серый пепел. И взрослые, и дети резвились по периметру огненного круга, пока не устали, потом присели на пеньки или прямо на траву, и я впервые услышал настоящие пионерские песни…