Знаете, я обожаю читателей – они всегда направят тебя в нужное русло, если ты, скажем, вдруг решил оторваться от действительности и написать что-то ну совершенно не нужное народу – например, про Императорский стеклянный завод.
Вот ты пишешь, а главное – вешаешь уйму собственных фотографий с выставки произведений этого самого завода и – глядь, дочитали тебя семь человек, пять из которых – твои родственники. И действительно, где жизнь, а где ваза с маскаронами – кому это интересно?
Другое дело, если ты пишешь о путешествиях – тут сразу возникает масса вопросов, и главный из них
«А где ты, аффтор, взял деньги на путешествия? Признавайся!»
Всей стране не хватает на масло, а ты в заграницу? А почему в заграницу, а не в Сочи, что, родину не любишь? Ах ты еще и из Москвы, тогда – вилы тебе в бок, а не путешествия.
При этом, читатель уже и не видит, о чем была прочитанная им статья, потому что он в порыве благородной ярости кидается клеймить зажравшегося автора.
Вот выпустила я статью про Америку – не к ночи будет помянута, и там я написала, что капитализм со всеми своими плюсами и минусами, ну и помноженный на национальную специфику, дошел и до нас. И началось!
«Конечно я довольна что в магазинах есть всё, другой вопрос : КАКОЕ это всё?! А главное ГДЕ на это всё ВЗЯТЬ ДЕНЬГИ?! Я вот инженер, всю жизнь на одном месте работаю, династия у нас была. Только раньше мы говорили : Наш завод", а теперь он хозяйский. И не смотря на то что это в Москве, зарплату нам ХОЗЯИН платит небольшую. Особенно пенсионерам, деваться то нам некуда. На пенсию не разгуляешься, а жить то ещё охота. Так что если Вам удалось хорошо устроиться в этой жизни, не значит что вся страна в восторге от «американизации»… (сохранена пунктуация читателя)
И тут в воздухе уловимо повеяло Михаилом Афанасьевичем:
«– Скажи мне, любезный Фагот, – осведомился Воланд у клетчатого гаера…, – как по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?
– Точно так, мессир, – негромко ответил Фагот-Коровьев.
– Ты прав. Горожане сильно изменились, внешне, я говорю, как и сам город, впрочем. О костюмах нечего уж и говорить, но появились эти… как их… трамваи, автомобили…
Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены, начала выражать недоумение. Он чуть-чуть приподнял бровь и, воспользовавшись паузой, заговорил:
– Иностранный артист выражает свое восхищение Москвой, выросшей в техническом отношении, а также и москвичами, – тут Бенгальский дважды улыбнулся, сперва партеру, а потом галерее.
Воланд, Фагот и кот повернули головы в сторону конферансье.
– Разве я выразил восхищение? – спросил маг у Фагота.
– Никак нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, – ответил тот».
Вот так и я, никакого восхищения не выражала, зуб даю на отсечение.
Пришедший капитализм решил одни проблемы, но принес другие – если бы их не было, этот социальный строй назывался бы «рай».
Вообще, любой автор, даже походя касающийся социально-монетарных вопросов, очень рискует: он мне напоминает барышню, отвечающую по телефону где-нибудь в пенсионном фонде.
Вся «любовь» к ПФ РФ, наболевшая на душе у сограждан, выливается на нее – ту, что совершенно неповинна в мудрых решениях руководства и которая сама тоже отправится на пенсию не в 55, а в 60 лет, если к этому времени их не изменят на 70.
Так и автор, целью которого было описать собственные впечатления, вдруг оказывается виноват
1. В распаде СССР,
2. В обнищании населения, которому хватает денег только на пальмовое масло,
3. В том, что «от Америки наша страна берет в основном не самое лучшее. А в супермаркетах конечно есть своя прелесть. А вот в ипотеке к сожалению нет» - видите, нам бы конечно, больше подошел какой-то суперстрой, так, чтобы и в супермаркетах все было, и квартиры бесплатно выдавали, иначе мы не согласные.
Слушайте, надо уже взрослеть, ну пора, правда. Ведь еще в далеком 1842 году Николай Васильевич от души поржал над Агафьей Тихоновной, которая тоже все желала недостижимого:
«Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича» - вот тогда было бы счастье.
А чтобы Америка не выглядела в глазах читателя совсем уж гламурно, могу только добавить, что в Нью-Йорке тех лет было совершенно невозможно сидеть на лавочках в скверах и на улицах: лавочки все оккупированы бомжами, которые там спят, едят, сидят и, главное, источают ужасающий запах.
Вот у нас на любом бульваре Москвы Вы можете с удобством устроиться, причем при любом социальном строе, даже, как я подозреваю, при царизме.
Удивительным образом моя публикация перекликается со статьей «Откуда у пенсионеров деньги на путешествия? Отвечаю комментаторам, очень интересующимся этим вопросом», вышедшей сегодня на канале «С пенсией по жизни», где автору в комментариях тоже советуют не писать про путешествия, чтобы других не раздирала досада.
Может таким людям просто не читать о том, что их раздражает?
А лучше перечитывать пьесу М. Горького «На дне» и утешаться тем, что их жизнь, по сравнению с мытарствами героев пьесы, все-таки удалась?