Я думаю, в жизни у каждого из нас есть мистические совпадения. Не все их замечают, но все сразу вспоминают и проводят в мыслях параллельные линии. Они имеют свойства исчезать из памяти и всплывать, когда случается подобная ситуация. Или, когда через много лет оказываешься в том же месте. Расскажу две истории, которые позже слились в одну.
История первая.
Я росла в Инкермане, это в Севастополе. На летних каникулах, когда делать было нечего, а родители целый день работе, мы собирались стаями и ходили то на море, то устраивали пешие походы, рассчитывая вернуться к приходу родителей с работы. Мы облазили весь лес вокруг, побывали несколько раз на маяке, ходили в пещерный город. Нам захотелось ещё дальше.
Началась июньская жара, ехать в совхоз на сбор черешни было ещё рано, а на сбор клубники детей не брали. И мы решили пройти по Симферопольскому шоссе «куда глаза глядят».
А дошли мы до Братского кладбища, что на Северной стороне. Никто из нас там раньше не был. Так получилось, что зашли мы туда с какой-то верхней дороги. Впечатление не очень, всё разрушено и запущено. Церковь в виде пирамиды с подбитым снарядом куполом, рядом лежит огромный, упавший сверху каменный крест. Мы ещё удивились, как он не разломился при падении. Только наверху косая трещина.
Мы погуляли вокруг, залезли через доски в разбитый пролом двери, и увидели на потолке удивительную мозаику. Странно, но изнутри купол не был разрушен, и на нас смотрел яркий, освещённый солнцем лик Христа. Обошли церковь по кругу, и он следил за нами глазами! Казалось, что он живой. Сейчас там мозаики нет, купол и стены после той мозаики кажутся мрачными и тусклыми, даже некрасивыми. После решили отдохнуть и поиграть в казаков-разбойников: есть где бегать и прятаться.
Мы набегались, я перегрелась, мне стало плохо, присела, и, нащупав под рукой холодный камень, легла на него головой.
Всё в глазах поплыло. Вроде как сон, но не сон. Стою в кузове полуторки, над головой воет самолёт, частые и резкие звуки то ли пулемётов, то ли автоматов. После каждого выстрела и взрыва – эхо, все действия имеют замедленные, плавные движения, как при съёмке рапидом. Потом, как по щелчку, пошло нормальное «кино». Всё, как в реальности. Ощущаю даже пыль, запахи, гарь ест глаза.
Самолёт пролетел совсем близко – дорога на подъёме, а ниже – долинка. Лётчик повернул голову ко мне и смеётся. Хватаю автоматы лежащих под ногами раненых бойцов и стреляю в смеющуюся харю. Самолёт разворачивается, и стреляет по машине. Я стреляю в ответ. Он опять пошёл на разворот.
Я оглядываюсь вокруг. Кузов машины нафарширован сидящими и лежащими ранеными бойцами. Читаю в их глазах безысходность и полную беспомощность. Хватаю, что попало под руку и накрываю их. Какие-то мешки, шинели, бидоны и лестница, прицепленная в кузове изнутри. Сверху полощутся обрывки тента с красным крестом. Самолёт приближается, стреляет. Опять проплывает эта рожа. Все магазины расстреляны. Хватаю свою «старушку» винтовку Мосина. За рулём убитый водитель, впереди поворот. Довольный немец приоткрыл кабину и театрально машет носовым платком. Прицел по платочку. Платок стал красным, самолёт врезался в склон горы и загорелся. Я лечу куда-то из кузова потерявшей управление машины. Опять всё замедлено, лечу очень долго…
Вздрагиваю и открываю глаза. Поднимаю голову и потихоньку сажусь. Слишком реальный сон, не могу прийти в себя. А на камне еле видна выбитая надпись: медсестра Вера.
Не знаю, сколько я так сидела. Откуда-то подошёл уже немолодой мужчина и положил на плиту букет роз. Хотела спросить: «Зачем?» Но тут поняла, что сижу около могилы, встала и чуть отошла. Мужчина постоял немного и, уходя, сказал: «Скажи своим пионерам, чтобы не шумели и по плитам не скакали. Это кладбище и здесь похоронены защитники города двух оборон. «Хорошо, - ответила я, - А цветы кому? Здесь даже фамилии нет. «Сестрёнке Вере. Спасла она меня. И рассказал, как их полуторку расстреливал самолёт. Сказал, что, когда его увозили, сказали, что похоронят её здесь же рядом, на кладбище и что оставшиеся в живых бойцы знали только её имя: Вера. Его эвакуировали последним рейсом лидера «Ташкент», а после войны приехал отстраивать город, здесь же и остался.
Я нашла свою компанию и передала его просьбу. У нас было советское воспитание и были живы тогда ещё многие соседи и родственники – ветераны. Так что мы даже удивились, как сразу об этом не подумали.
Мы потом были там ещё пару раз, потом ходить перестали – далеко и жарко. К тому же в совхозах поспела черешня. Стали ездить её собирать, и история с медсестрой до некоторого, назначенного не мною времени, забылась.
Публикую пока обещанное читателю в предыдущей публикации стихотворение, которое, как потом оказалось, я не написала, а записала. Но об этом потом.
Медсестра Вера.
На Братском кладбище – плита.
И надпись: « Вера. Медсестра»
Что та плита в себе хранит?
Какую тайну скрыл гранит?
Старик с цветами у плиты:
«Сестрёнке Вере те цветы.
Не будь её, где я бы был? –
В одной из этих вот могил…
При третьем штурме ранен был.
Над головой стервятник выл.
Прижав к груди свой автомат,
Везла сестрёнка нас в санбат.
Полуторка летит сквозь взрыв,
И мчатся танки на прорыв.
Висит над нами самолёт –
Охотясь, пулемётом бьёт.
Взят Севастополь под прицел:
С Бартеньевки летит шрапнель.
Схватив, что было в этот час,
Сестрёнка всем укрыла нас:
Шинели, тент и вещмешки,
Бинты, носилки, сапоги…
Летел металл, нам смерть неся.
Запомнил я её глаза.
Боль матери, ребёнка страх –
Всё отразилось в тех глазах…
Взяв автоматы, на ходу,
Всё расстреляла по врагу.
Горел стервятник – самолёт,
Стрелял в нас в бешенстве пилот…
Приняв огонь весь на себя,
Она нам жизни сберегла…»
На Братском кладбище – плита.
И надпись: «Вера. Медсестра
История вторая совсем не мистическая, но переплетаясь с первой, её продолжает.
К сожалению, объём статьи получается очень большой, поэтому разбиваю рассказ на две части.
До встречи!
#история #история россии #армия #война #мистика #магия