Глава 1.
Паровозный гудок взмыл к пушистым облакам. Медленный, нехотя отталкивающийся локомотив набирал ход. Пронизанный полуденным солнцем туман расплывался по платформе. Люди, прощаясь с любимыми, выкрикивали что-то, поспешно следуя за составом. Вскоре и они исчезли в шумящем треске колес. Обогнув красновато-коричневое здание вокала, я перемахнула через длинные маслянистые рельсы. Идти было тяжело: в гибкую подошву кроссовок то и дело впитывались горячие камни. Неприятная тяжесть рюкзака за спиной и соленые капли пота в глазах тоже не облегчали дорогу. Наконец у дальней платформы я разглядела широкий перрон, а за ним дом. Аккуратная коричневая постройка отливала ярким терракотовым огнем. Возле поскрипывающей вывески топились люди. Чуть в стороне, у дощатого забора притаилась старая колонка. Ее проржавевшие своды окружали дети, пытавшиеся смыть с лица и шеи жар, раскаливший их кожу.
Протолкнувшись через эту оживленную кутерьму, я ввалилась в небольшое уютное кафе. Зеленые оконные шторы, подобравшись к потолку, позволяли солнцу играть на барной стойке. Узкие круглые столы толпились, прижимаясь один к другому. На все это немного удивленно смотрела старая потрепанная метла, покоившаяся у дальней стены, под столь же старым цветочным венком.
Как только я пересекла порог, внимание барменши, двух молодцов-официантов и худенькой уборщицы сразу обратилось ко мне.
- Ба, какие люди! – воскликнула женщина за стойкой, вынимая толстую сигару изо рта. Ее большие мешотчатые глаза сощурились, оценивающе глядя на меня.
- Пульхерья, - усмехнулась, подобравшись к вентилятору и сбросив на пол рюкзак. – Как дела у дядюшки Сэма?
- Мексиканских спаниелей выводит, - хохотнула женщина. Внучков своих подкинул, - она махнула на парочку неловко улыбающихся ей официантов и шепотом добавила. – Отсутствие мозгов компенсируют редкостной услужливостью.
- Ой, избавь меня от подробностей, - не сдержавшись, прыснула я. – Шеф у себя?
- Угу, - кивнула женщина, направляя мотающуюся пышную тучу на вершине головы. – Только он там новенькую инструктирует. Хотя может уже и закончил.
- Еще одна несчастная, - я поднялась со стула и направилась в сторону лестницы, которая словно разрубала зал на две неровные половины.
Поднявшись на второй этаж, я торопливо постучала в крайнюю левую дверь и, приоткрыв ее, услышала:
- Жить будешь на втором этаже. В восемь часов мы зажигаем фонари. После этого запирают двери и окна. На улицу ты после этого выходить не должна.
- Можно?
Услышав мой голос, мужчина обернулся. Его темные волосы и серые глаза прятались за ровными тенями молодого еще лица. Сгорбленные плечи будто кутались в неопрятной рубахе и плотном жилете. Коротко кивнув мне, он вновь обратился к девушке.
- Если все поняла, то можешь идти. Анна тебе все покажет.
«Ну, конечно, - подумала я. – Нашел няньку. Но поймав робкий взгляд девушки, которая с трудом тащила за собой гремящий чемодан и толстого рыжего кота, я смягчилась.
- Подожди меня за дверью, - нехотя окликнула ее я.
***
Помню свой первый рабочий день в «Полустанке» будто это было вчера, а не 4 года назад. Сначала было жутко оставаться здесь – на полузаброшенной пригородной станции, в компании этих странных незнакомцев. Самой нормальной из них мне тогда показалась Лида – молоденькая прачка, которая почему-то обеспечивала поступление чистой посуды на кухню. С ней и барменшей Пульхерьей (или, как ее называют чаще – тетушкой Пулей) меня пристроили в зал, помогать разносить заказы. Парочка официантов, которая работа здесь со мной – Рома и Леша постоянно пугали меня своей неповоротливостью. В разгар рабочей смены то и дело взрывались громкие потоки брани тетушки Пули, которая обрушивалась на официантов и зазевавшихся посетителей. Надо отдать ей должное, меня она не трогала. Хотя первый день я провела в постоянных попытках выпросить прощение у обделенных вниманием клиентов. Завершилось все парой опрокинутых подносов и несколькими минутами тихой брани Пульхерьи.
С Дашей, нашей новенькой официанткой, Пуля не церемонилась. К концу рабочего дня я отдала должное девочке, которая сумела не разреветься под громогласные вопли барменши.
Вечером, когда я показывала ей комнату и шкаф, где хранилась форма, Даша болтала, гладила кота и с интересом изучала неказистый интерьер спальни.
- Мне после приюта комнату выделили в комуналка, в городе. Но там такая разруха, воды нет, отопления нет, - напевала девочка, почесывая рыжее кошачье ухо. – Годик тут поработаю и накоплю на ремонт. Тогда уж мы с Пыжом и переберемся.
- Сирота, - подумала я. – Давненько таких тут не было.
Кот довольно растекся на коленях у хозяйки, с интересом поглядывая на меня. Зрачки его то сужались, то расширялись вновь, повинуясь дыханию и движению тела.
- Ты что, назвала кота Пыжом? – усмехнулась я.
- Ага, - кивнула девочка. – Он иногда смотрит в одну точку и начинает выгибаться, шипеть, пыжиться, другим словом. С самого котечества.
- Только ночью не выпускай его на улицу, - напомнила я. – Тут много бродячих собак вокруг станции, - добавила я, закрывая шторы. За окном между деревьев бегали неприметные голубые искры, то приближаясь к воротам станции, то вновь скрываясьв ночи.
- Да, я помню, - кивнула Даша, забравшись в кровать и пытаясь затолкать кота под одеяло.
- Подъем в 5.30, приятных снов, - улыбнулась я, выключая свет. Но девочка уже не услышала меня, моментально заснув.
Выпечку привезли как обычно к 6 утра. Когда я вошла в буфет, где Пульхерья уже разложила припасы, первое, что я почувствовала - мягкую волну тепла, разливающуюся по телу. Затем уловила запах: тонкая смесь фруктов, корицы и хлебных дрожжей, приправленных сахарной пудрой. Вдоль лакированных витрин были разложены всевозможные блюда с выпечкой. Круассаны с растопыренными от шоколадной начинки брюшками, легкие сахарные безе, украшенные золотым напылением, яблочные и вишневые пироги. Пульхерья и Лида уже были наряжены в опрятные фартуки и рубашечки цвета слоновой кости и топленого масла. Они упаковывали товары первых покупателей в аккуратные бумажные сверки.
- Наконец-то, - заметив меня сказала Пуля. – Аня, подмени меня, пока буду показывать новенькой склад.
Тут я заметила тоненькую фигурку Даши, мявшуюся в углу за прилавком. Она робко улыбнулась и помахала мне. Я одобрительно кивнула ей и, проводив взглядом, их удаляющиеся в подсобку фигуры, вошла за прилавок.
- Доброе утро, можно мне яблочные ватрушки?
Я невольно улыбнулась, услышав знакомый голосок.
- Привет, Вера, - я приветствовала маленькую тонкую девчушку, которая смотрела на меня из-под прилавка. Ростом она была так мала, что еле доставала макушкой до верхушки стола. Клетчатое серое платье, спущенные гольфы разбитые коленки девочки стали уже привычными для нас: Вера приходила за пирожками почти каждый день, наведываясь на станцию утром из соседней деревни, когда провожала на работу отца. Не приходила она только по субботам. (В СУББОТУ ЕЕ ДЕРЕВНЮ КАЖДУЮ НЕДЕЛЮ ЗАТАПЛИВАЛО).
- Как у вас дела? – спросила я запаковывала ее покупку.
- Ты знаешь, - ненадолго задумалась я. – Все отлично. У нас тут новенькая и у нее есть огромный рыжий кот. Приходи знакомиться.
- Приду, - кивнула девочка. – Машка приболела, мама просит с ней сидеть.
Упаковав ватрушки и проводив малышку до выхода, я вернулась к своим основным обязанностям: уборке столиков, приготовлению кофе и чая. День был солнечный и гостей в зале было немного. Основная часть посетителей покупала выпечку и напитки, а затем отправлялась дожидаться своего поезда на одну из скамеечек прямо на станции. Мы приоткрыли двери, позволив летнему ветру выгнать наружу духоту и мух, прятавшихся в помещении за хлопковыми занавесками.
Так и прошла большая половина дня. Полуденный экспресс должны были подать только через полчаса, и я отправилась к смотрителю станции, отнести обед. Старик сидел в своей коморке, недалеко от билетных касс. Михалыч, как тут все его звали, был высок, худощав и немного сгорблен. Ходил он без трости, но всегда немного прихрамывал. Он встретил меня привычной улыбкой и лукавым букетиком васильков, которые он частенько через меня передавал тетушке Пуле.
Возвращаясь от него в кофейню, я заметила, что кассы сегодня как-то удивительно переполнены. Очередь выходила за здание. Сквозь нее проталкивалась невысокая фигурка пожилой женщины. Тут таких мы замечаем сразу же. Старушка в бордовой фетровой шляпе и зеленом сюртуке ловко орудовала палкой, не замечая ошарашенных взглядов прохожих. Летний зной совсем не беспокоил ее, ведь впереди сияла ее цель: билетная касса. Женщина спешила увидеть балет, в котором когда-то танцевала.
Дождавшись поезда, пожилая дама одной из первых устремилась в вагон. Она заняла свое место у окна, в самом конце 5 вагона. Путь до города был недолгим, но она даже успела немного поспать. Старушку не смущали аммиачные пары, детские крики и стук колес. Ведь сегодня она увидит свое представление. Она долго копила свою неказистую пенсию к этому дню, но сегодня, наконец-то, денег хватит. Поэтому такой наряд: все лучшее, что осталось у нее для этой поездки.
Когда поезд, наконец-то, прибыл в город, дама проделала привычный путь к театру. Дорога ее лежала через парк. Присев на скамейке у пруда, она опустошила карманы, разбросав вокруг семечки и мелкую крупу. Тут же появились птицы: голуби, непоседливые воробьи и размалеванные синицы. Старушка наблюдала за их веселым танцами и болтовней, а сама вспоминала такой же вечер в этом парке, когда они впервые встретились с мужем.
Молодой красавец военный увидел ее, бегущую со спектакля на последний трамвай. Она так понравилась ему, что он бросился за ней, до полу смерти напугав девушку своим преследованием. Итогом их знакомства стала увесистая шишка, которую мужчина получил в результате встречи с тяжелой дамской сумочкой.
Вспоминая это, старушка рассмеялась. Вскоре городские часы пробили шесть, и пожилая дама, крехтя и покачиваясь, направилась к театру. Ее путешествие завершилось в тот момент, когда дама уселась на одно из кресел партера, наблюдая, как темнеет знакомый ей зал.
Наблюдать за «Лебединым озером» бывшей приме было непривычно. Но она с удовольствием следила за движениями молодой девушки, еще совсем девчушке, которая исполняла партию принцессы. Девочка напомни ей ее саму, когда она исполняла эту партию: такая же нежность движений, легкость во взгляде и тихая печаль, будто обвивающая образ девушки.
Что-то неуловимое будто искрилось и летало в этом зале. Кружилось перед глазами старушки, щекотала ей глаза, мысли и воспоминания. Она вспоминала, как уходила из театра, как была тут в последний раз, ведя под руку крошечную девочку. Как завороженно смотрели на свою приму остальные танцовщицы. Вспоминала, как дочь ее впервые станцевала на этой сцене. Как перенимала она у матери ее привычки и движения, как ждала советов, как гордилась она, когда родители приходили на спектакли. Гнала старушка от себя только одно воспоминание: шёлковые ленты пуант на могиле дочери и звук сирен, окруживших их гастрольный автомобиль.
Снова оказавшись на затянутой золотистым туманом вечерней станции. Пожила дама сразу направилась в кофейню. Она подошла к витрине и долго выбирала что-то из выпечки. Наконец, она обратилась к новенькой Даше:
- Заверните мне, пожалуйста, один ванильный эклер и пять пирожков с капустой.
- Возьмите лучше наш лавандовый эклер, - посоветовала ей я, подоспев на помощь девочке, которая только начала возиться с пирожками, неумело извлекая их из плотно затянутого подноса. – Он с другим более тонким вкусом. Напоминает о минутах успокоения.
- Как то, чего мне и не хватает, - засмеялась старушка.
Я кивнула ей и улыбнулась.
***
Вынувшись домой, старушка переоделась в удобный серый с голубыми цветами халатик, надела широкие вязаные носки и принялась заваривать чай. Устало вздыхая, она сидела на табуретке у окна и ждала, когда же просвистит старенький потертый чайник. Из комнаты к ней медленно выплыл крупный рыжий кот. Подобравшись к хозяйке, он принялся медленно тереться о ее ноги.
Улыбнувшись ему, женщина поднялась со стула, сняла чайник, выставила на стол красивый зеленые чашки и выложила пирожки с эклером на белое блюдо, украшенное рисунками клевера. Когда она вернулась на место, кот грациозно запрыгнул к ней на колени. Женщина провела рукой по его мягкой шерсти, затем распустила волосы, которые распались по плечам густой каштановой волной, расправила плечи.
- Ты долго сегодня. В комнату вошел мужчина. Подпирая бока, он сел напротив, наклонился над блюдом с пирогами и выдохнул: - Очень вкусно пахнут!
- Зашла на станцию, - улыбнулась женщина. – Пока бежала домой из театра.
- Соскучилась по сцене? – улыбнулся мужчина, сузив уголки миндальных темных глаз.
- Не так сильно, как по тебе, - прохрипела старушка, - нежно коснувшись его щеки.
Мужчина улыбнулся и поцеловал помолодевшую ладонь возлюбленной.
- Слышишь скрип? – спросил он. – Кажется Машка тоже сегодня пришла.
Не успела женщина ответить, как в комнату вошла невысокая стройная девочка. Всю свою красоту и грациозность она явно унаследовала от старой балерины.
- Столько дел сегодня было, - вздохнула она. – По математике еще целую кучу примеров задали. Вы поможете решить?
- После ужина, - улыбнулась женщина, кивну на пироги. – Решила вас побаловать.
Поболтав еще немного с родителями, девочка уселась на полу, приманила к себе кота и принялась возиться с ним, катая по полу шнурок от халатика, за которым он шустро следовал.
Наблюдая за этим, женщина посмотрела на пухлую коробку в углу коридора и кивнула супругу.
- Ты присмотришь за Степашкой, - спросила она мужа, печально кивнув на кота. – Он очень хороший был мальчик.
- Был и есть, - улыбнулся мужчина. – И мне не надо за ним будет присматривать. Будешь ухаживать за нами всеми сама.
- А как это будет, - немного помолчав, облегченно спросила женщина
- Помнишь, как мы любили все вместе засыпать в предновогодние зимние вечера?
Остаток вечера вся семья провела на кухне. О чем-то разговаривали, наблюдали за котом, который норовил вытянуть детский поясок, много смеялись. Когда девочка принялась зевать, родители отвели ее в свою комнату. Так и улеглись: женщина на руках у супруга, а между ними маленькая девочка, прижимавшая к себе пушистого кота. Женщина улыбнулась мужу, поцеловала дочку в макушку и все вместе они наконец-то уснули.
***
Из отчета:
Обнаружено тело пожилой женщины. Следы насильственной смерти отсутствуют. Предположительно: скончалась во сне. Точную причину смерти: установит следствие.