Тиран Арнольдович Домашний не спеша собирался на работу. Строго установленного рабочего графика не было – главным было выполнить план, пусть даже и дома. Однако и работать часто приходилось всю ночь. В такие дни он позволял себе встать несколько позже, если только не было иной необходимости.
Женился Тиран Арнольдович около двух лет назад и жена его Святота Необыкновенная, родив первенца, старалась больше времени проводить с ним на улице. Она оставляла еду на плите и уходила гулять с ребенком – Тиран Арнольдович не возражал. Кушать и быть одному ему было не в тягость, тем более в случае с женой, брак с которой не задался сразу. И всё же, преодолев первые, пусть и многочисленные неурядицы, он был твёрдо намерен сохранить семью, хотя бы ради ребёнка.
К тому же, с рождением ребёнка они переехали в новую, просторную квартиру в хорошем доме, в благополучном районе с развитой инфраструктурой, что уже освобождало их от неустроенности быта, которая так часто и так рано отягощала многие семьи. Тиран Арнольдович был доволен уже и этим, и даже возлагал на это пусть скромные, но надежды. По крайней мере он полагал, что со своей стороны все условия предоставил: супруге же, считал он, осталось создать в этом должную атмосферу.
Поставив разогреваться приготовленное, Тиран Арнольдович открыл выдвижной ящик, чтобы достать приборы, и обнаружил, что их там нет. «Наверное, среди тарелок…», – подумал слегка удивлённый муж и угадал: в шкафу над раковиной, между тарелками курганом возвышались кухонные и столовые ножи, вилки, ложки большие и маленькие. Словно брошенные наспех в кучу тела железных солдат после битвы на поле боя. Во все стороны торчали то головы, то руки, то ноги, то копья, штыки и сабли. Ко всему прочему, располагалось это всё ещё и на уровне головы.
Вглядевшись во все эти металлические скрещения, он попытался пролезть рукой между торчащими кухонным ножом и вилкой, чтобы достать ложку, и сразу же понял, что ему такой способ определённо не нравится. Тем не менее, предмет был схвачен и вытащен, утащив за собой ещё парочку, с лязгом упавшую в раковину. «Ну что за…», – подумал Тиран Арнольдович, вовремя остановив нецензурную мысль.
Всё человечество знает, что, несмотря на многочисленные достижения научно-технического прогресса, женский труд стал ещё более труден. А если кто не знает, то ему следует жениться, и жена обязательно расскажет ему об этом, когда у него будет слишком хорошее настроение. И когда слишком плохое тоже. Можно даже сказать, что с ростом благосостояния и прогресса, увеличился и рост женских жалоб на жизнь, особенно в городских условиях.
Поэтому говорить что-то жене, забывшей второпях сложить приборы, Тиран Арнольдович не стал. Ну, с кем не случается таких мелочей? Тем более, когда жизнь и без того так сложна. Однако спустя несколько дней ситуация повторилась. Потом ещё. И ещё. Каждый раз, когда Тиран Арнольдович заходил на кухню, приборы лежали в шкафу среди тарелок. В воздухе стал ощущаться запах закономерности.
— Скажи, пожалуйста, почему ты не кладёшь приборы в ящик? – спросил он как-то за ужином, заметив, как жена достаёт их из шкафа.
— А какая разница? – удивлённо ответила вопросом на вопрос Святота.
— Ну, как бы очень удобно доставать приборы из ящика, который как раз для этого и предназначен. Тем более, что он есть. Он такой продуманный, там есть всякие отсеки: один – для ложек, другой – для вилок, третий – для ножей, четвертый – для поварёшек и всего остального. И расположен как раз там, где надо. И высота подобрана так, что удобно. А вот копошиться в шкафу, пытаясь найти в этой куче то, что тебе нужно, неудобно вообще.
— Да я просто не думала, что это так принципиально, – ответила Святота.
— Разумеется, это не вопрос принципов, однако это неудобно, – повторил Тиран, – каждый раз копаться в этой груде металла среди торчащих ножей, чтобы достать себе ложку. Будь добра, клади их туда, где они должны лежать.
Тиран Арнольдович ожидал услышать что-то более вразумительное и поэтому несколько завёлся, однако, утолив голод, успокоился и даже слегка подобрел. Ему представлялось очевидным, что жене будет несложно выполнить эту маленькую, но вполне резонную просьбу. Поэтому, когда он в очередной раз обнаружил приборы в шкафу, то начал нервничать уже сразу.
— Я не могу понять, почему каждый раз все приборы лежат в шкафу для тарелок? Да ещё и в кучу – попробуй-ка достань из неё какую-нибудь маленькую ложку так, чтобы не порезать пальцы торчащими ножами! Вот же, вот специальный выдвижной ящик для них со всеми отделениями: сюда кладутся ложки, сюда – вилки, сюда – столовые ножи, сюда – кухонные… Но нет, ты кладёшь их грудою в шкаф, который ещё и находится на уровне твоей головы. Как во всем этом потом копаться?
Тиран Арнольдович, изображая руками, как ему каждый раз приходится доставать нужный предмет, заново повторял всё то, что уже говорил, но только теперь уже тоном более грубым и громким. Святота Необыкновенная смотрела на него презрительными глазами, словно обличала всю его мелкую сущность.
— Ну, я же достаю! И вообще, какое тебе дело до кухонных дел!? – восклицала она. – Что ты за мужчина, который придирается к таким мелочам!? Эталон никогда бы себе такого не позволил!
Муж старшей сестры Святоты Эталон Благородьевич был главным образцом правильного мужского поведения в доме Тирана, поэтому не удивительно, что был упомянут вновь. Однако на Тирана это почему-то не действовало, по крайней мере, успокаивающе, и даже как будто ещё больше злило.
— В смысле какое мне дело до кухонных дел? Прямое мне дело! Ты же уходишь с ребенком на улицу и мне просто приходится орудовать здесь! Если ты не хочешь, чтобы я касался кухни, тогда будь добра, дождись, когда я буду завтракать, накрой на стол и только после этого уходи. Ты же не на работу спешишь! Или вытащи мне все нужные приборы, чтобы мне не приходилось открывать этот шкаф вообще! И причём тут твой Эталон, ты же не с Эталоном живёшь! Может у Эталона дома не возникает таких проблем не потому, что он такой замечательный, а потому, что его жена ему их не создаёт, ты не думала?
Святота Необыкновенная ухмыльнулась, словно дала понять, что её сестра – та ещё домохозяйка, и дело всё исключительно в Эталоновом благородстве. Тирана Арнольдовича, тем временем, прорывало по полной. Он стал вспоминать всё, на что обращал внимание.
— Что вообще здесь за срач постоянный? Открываешь холодильник – там лежат испорченные продукты, пустые упаковки. Ты что, не можешь их выкинуть? Посмотри на этот пустой майонез! У нас уже следующая пачка заканчивается, а ты ещё прошлую не выкинула! Ты же открываешь этот холодильник каждый день, и в день – по несколько раз! Я же открываю его раз в несколько дней и вижу, что там ничего не меняется! Да что там холодильник – в прошлый раз я открыл этот шкаф и увидел там высохшую вареную вермишель! Эту вермишель я видел 3 месяца назад, когда открывал этот шкаф, но тогда она была ещё мягкая, а сейчас уже почти чёрная – до такой степени она иссохла! Что она вообще тут делает, зачем ты её, вареную, сюда положила, и почему ты, открывая этот шкаф ежедневно, не можешь её выкинуть? Ждёшь, когда там зародится новая жизнь?
Не в меньшем гневе была и Святота – слова Тирана били её по женскому самолюбию, которое не для того выходило замуж, чтобы выслушивать это всё. «Да что ты за мужчина, который влезает в женские дела на кухне!», – повторяла она с ненавистью, словно не слышала его объяснений и, уж тем паче, упрёков. Тиран от этого ещё больше выходил из себя, полагая, что аргументы и факты в этом деле имеют хоть какое-то значение, а потому и сыпал ими, как соль в недосоленный суп. И даже когда этот суп уже на 90% состоял из соли, приборы продолжали лежать в шкафу, а ящик по прежнему пустовал.
— Объясни мне, пожалуйста, что сложного в моей просьбе? Она логична, разумна, да она просто прекрасна, в конце-то концов, как Афродита в морской пучине, – спустя ещё три месяца вторил Тиран.
— Потому что после того, как я их мою, они мокрые! А если положить мокрые приборы в ящик, то в ящике будет скапливаться вода! – гневно парировала Святота, рисуя перед глазами Тирана всемирный потоп.
— Ну, так вытри их! – орал уже почти что есть мочи Тиран. – У нас же есть кухонные полотенца!
— Каждый прибор, что ли?! – удивлённо возмущалась Святота.
— Да хоть бы и каждый, евпатий коловрат! А если так тяжело, то можно разложить их на полотенце, пока моешь остальное, или просто обернуть полотенцем несколько приборов, оно впитает в себя основную влагу и после этого положить их в ящик! И всё это можно сделать в три захода, и времени у тебя уйдёт на это на две – максимум на три минуты больше! Но зато тогда всё будет на месте: удобно, красиво и самое главное – мне не придётся в этом копаться, после чего говорить об этом тебе, нервничать и, уж тем более, ругаться из-за этой херни!
— Да я вообще удивляюсь тому, что ты обращаешь на это внимание, что никак не подобает мужчине! Это ты каждый раз ругаешься из-за таких мелочей, как псих ненормальный! – палила в ответ Святота, теребя пальцами по столу.
— Я – псих? Я ругаюсь? Да я с самого начала был спокоен, как йог, и просил тебя также спокойно, полагая, что сделать это можно также спокойно! А сейчас я ругаюсь и становлюсь психом из-за того, что ты уже несколько месяцев не можешь выполнить такое обычное дело, о котором, по идее, даже не надо просить! Оно просто должно быть заложено в порядке вещей по умолчанию! Ну, хорошо, не можешь или не хочешь в ящик, тогда вот специальная, отдельная подставка с отсеками для ложек, ножей и вилок. Посмотри, какая она блестящая, чтобы её нельзя было не заметить, стоит прямо возле умывальника и пустует всё это время так же, как и ящик! Получается, что у нас есть два специальных места для столовых приборов, и ни в одном из них этих приборов нет, потому что они находятся там, где их быть не должно!
— Если я положу их в подставку, тогда вся вода будет стекать на стол! – упорствовала Святота, найдя, как ей казалось, наиболее удачное объяснение того, почему он не прав.
— Ну, тогда положи под эту подставку полотенце, если ты не можешь им вытереть приборы, как это делают все нормальные люди!
Тиран Арнольдович хлопнул дверцей шкафа так, что чуть было не разбил дверное стекло, пнул лежащую на полу детскую пластмассовую игрушку, отчего она полетела и с треском разбилась об стену, и вышел злой, как вселенское зло, из дома.
— Вот дура! Тупая, безмозглая курица! «Если я положу их в ящик, то ящик будет мокрым!». Ну, так вытри их перед этим, сука ты дефективная, – рычал он, выходя на улицу и не зная, куда пойти.
Святота плакала дома. Жизнь её несомненно была несчастной. Таких тиранов, как Тиран, она ещё не встречала, хотя уже дважды была до него замужем. Это же надо же так орать из-за каких-то вилок! Да прежние мужья – и те были лучше! И разве могла она себе представить, что такая молодая, красивая, добрая, с прекрасным характером, золотыми руками и прочими недюжими талантами будет вынуждена жить с этим мелочным и деспотичным типом, который не достоин ни её, ни того, чтобы называться мужчиной! Да разве пристало мужчине вообще думать об этом, ещё и с такой детализацией: «Вытри полотенцем, оберни, сделаешь всё в три захода!»? Осталось ему ещё фартук надеть, раз уж он так озаботился кухонными делами!
Ещё через месяц дело дошло до того, что, вернувшись с прогулки, Святота хотела было поесть, но, открыв по обыкновению шкаф, приборов там не обнаружила. Заподозрив что-то неладное, она открыла ящик, но и он оказался пустым. Перерыв почти всю кухню, перенервничав и едва не заплакав от злости, она уже хотела было капитулировать и звонить Тирану, как вдруг обнаружила их… в холодильнике.
Кучкой убитых на поле семейной брани солдат, они лежали теперь уже там, как в морге – холодные и безучастные. «Придурок!», – прошипела она, но звонить мужу не стала, иначе бы ей в очередной раз пришлось выслушивать его оскорбительные упрёки, которые он бы ещё и повторил, придя злой с работы. Совершенно очевидно, что он, подлец, делал это всё исключительно ей назло, заставляя испытывать то, о чём говорил.
С этого момента каждый раз, когда она не находила приборы в шкафу, она сразу шла открывать холодильник. Ещё через какое-то время приборы уже лежали в спальне под подушкой, на которую она прилегла после долгих и мучительных поисков. В дальнейшем ей приходилось обнаруживать приборы в самых неожиданных и неподходящих для них местах. И почти каждый раз ей приходилось молча это терпеть, потому что стоило ей только об этом сказать, как Тиран разражался гневными тирадами в её адрес, клял все эти приборы и клал свой главный прибор на её единственный и потому особенно ценный аргумент.
Жизнь постепенно превращалась в какой-то абсурд, пока наконец, спустя год в новой квартире, к ним не приехала Простота Протоколовна, она же – тёща Тирана, долгожданная мать Святоты. К этому моменту Святота уже просто истосковалась по родным – те жили так далеко, что приезжать чаще не имели возможности. И хотя они почти ежедневно общались по видеосвязи, живое присутствие эта связь заменить не могла. Поэтому весь вечер жена и тёща ворковали так, словно не разговаривали год не только друг с другом, но и вообще.
Всё это несколько скрашивало для Святоты накопившийся негатив, разряжало обстановку и оживляло уставшую атмосферу. Тем более, что тёща не только давала дочери ценные советы, как жить, но и брала большую часть ежедневных забот на себя.
Утром следующего дня Тиран проснулся в хорошем расположении духа. Он слышал, как из дома собираются выходить, и предпочёл дождаться, когда все уйдут. Вовлекаться и, уж тем более, увеличивать количество женского многословия с самого утра он не хотел, дабы его не портить. Умывшись, он отправился на кухню, поставил чай и включил подогреваться стоящую на плите кашу. Открыв по привычке шкаф, Тиран с удивлением обнаружил, что приборов там нет.
Это настолько выбивалось из уже ставшей привычной картины, что он даже не сразу подумал искать их там, куда так долго и настойчиво просил класть. А потому и едва мог поверить своим глазам: впервые за всё это время они лежали на своём месте, аккуратно разложенные по отделениям, без какой-либо воды, словно их ещё и вытерли. Скупая слеза умиления уже готова была окропить его чёрствое сердце, как в дверь вошла тёща. На улице оказалось слишком холодно и она решила одеться теплее.
— Простота Протоколовна, – подозрительным голосом обратился к ней Тиран, – это вы, что ли, мыли посуду?
— Да, а что? Мне что, мне не тяжело! – забарахлила она, как советское, но ещё рабочее жигули.
— Да я просто уже как-то отвык от того, что приборы лежат в ящике... Как-то непривычно-с.
— Ну, а где им ещё лежать? – ещё больше, чем он, удивлялась тёща. – Или я что-то не то сделала? – непонимающе уточнила она.
— Да нет, всё то, даже очень. Просто мне долгое время внушали, что если класть их в ящик, то там будет скапливаться вода и заведутся головастики.
— Да, ну, какая вода? Право, бросьте... Всё шутить изволите. Там же от силы по капельке. На полотенце положишь – они и стекут. Разок обернёшь – и ничего уже нет! Я что-то не пойму, Тиран, в чём дело, вы скажите…
— Нет-нет, ничего особенного, – задумчиво ответил Тиран. – Просто не могу поверить, что вы так легко это сделали.
— Вы какие-то странные, Тиран Арнольдович, честное слово! Что же здесь сложного, объясните, пожалуйста? Это же элементарно!
Тёща ещё продолжала тарахтеть и вопрошать, однако Тиран уже думал о чём-то своём. Та непосредственность, с которой она говорила об этом, повергала его в какие-то тяжёлые думы. Голова начинала мутнеть, аппетит пропал вовсе, дышать стало невмоготу. Молча одевшись, Тиран Арнольдович вышел из дома. Свежий морозный воздух ударил ему в лицо. Вдохнув его полной грудью, он резко и что был сил прокричал: «Сс-суука!».
Простота Протоколовна испуганно подбежала к окну, но что-то спросить не решилась. «Вот уж действительно ненормальный…», – подумала она и представила, как тяжело её дочери жить с таким мужем.
Автор: Талгат Балгерей
Источник: muslimlife.info