Мир раскололся на две части. Позади остался светлый, наполненный мирно дремлющими людьми вагон, ароматы кофе, нижегородский говор. Впереди раскинулось серое недружелюбное пространство закрытого на ремонт Курского вокзала, в котором всё было чужим, незнакомым и суетливым, лишённым всякой логики, указателей и людей, которые бы понимали, где они находятся.
Правильных направлений в этом мире не знал никто. Даже сотрудники вокзала, занятые ленивым созерцанием плывущих мимо них редких чемоданов и голубей. Птицы, как и люди, были серы, нахохливы и голодны. Ближайший торговый центр казался неизмеримо далёким. 2021 год внёс свои коррективы в мир товаров. Приблизиться к ним человек мог только в одном случае: если сам становился товаром. При чём с чёткой принадлежностью к российскому производителю.
Помыкавшись вдоль касс и, так и не найдя никого, кто бы знал, как выглядит мир за стенами Курского вокзала, почти наугад сажусь в пустой поезд, следующий в Подольск. К моим услугам – мягкие кресла, качественный вай-фай и давящая на уши тишина. Та самая тишина, услышать которую можно даже за мерным стуком колёс. Единственным звуком, присутствующим сейчас в моей жизни.
Москва по ту сторону стекла – сера, тосклива и разобрана на части. Песчаные холмы, чьи глаза – фары строительной техники...
...сменяются уродливыми лентами граффити на бетонных заборах.
Тянущиеся в мрачное небо многоэтажки – только выглядят бодрой конструкцией чётко нанизанных друг на друга разноцветных кирпичей-этажей: они так же пусты и безжизненны, как и всё вокруг.
Электричка мчится сама по себе. Экскаватор роет землю, по которой никто не ходит. Башенные краны пронзают давящую сверху серость, не дающую ни капли дождя.
Живым выглядит лишь свинцовый дым, чьи застывшие в воздухе клубы всё ещё неуловимо указывают на где-то живущих.
Платформа «Битца» - «SOS», плачущий о коричневой земле, припорошенной снежной крупой.
Едкая и колючая, как и всё вокруг, она ввинчивается в верхние слои кожи, пружинит, возвращается в холодное пространство, где всем заправляет ветер и царящая вокруг пус-то-та.
Долго-долго иду вдоль торгового центра «Шёлковый путь». В горку. Одна. Мимо высоких стен, без единого окна. Вдоль закрытых дверей. Через бесконечные бордюры, каждый из которых заставляет меня то поднимать, то отпускать покряхтывающий от тяжести чемодан. Всё выше и выше. Ближе к небу. Глубже в пустоту. В то беспросветное ощущение одиночества, которое может случиться с человеком только в огромном городе, напрочь лишённом людей.
Пустота давит. Увлекает. Сбивает с ног морозным ветром. Требует заполнения и готовится к жатве. Ей, как никогда, важно смести с лица города ещё одного человека – совершенно неуместного там, где никого нет.
Свернув по стрелке указателя, вхожу в разрушенное здание торгового центра.
Битое стекло под ногами не сразу даёт мне поднять голову кверху. Строительная пыль, кажется, сейчас забьёт лёгкие, и я перестану дышать. Но здесь есть люди, и я, пытаясь перекричать рвущие душу и барабанные перепонки скрежещущие звуки, врываюсь в их нерусскую речь, почти не надеясь получить ответ на вопрос, как мне вырваться из этого бесконечного безумия? Один мужчина показывает рукой в одну сторону, другой – в другую. И, куда бы я ни повернула, везде меня ожидает одно и то же: раскрошенное стекло, белая пыль, рваные куски гипсокартона, бетон и металл – покорёженный, изувеченный, постапокалиптический.
Иду в выбранном почти наугад направлении. Сквозь грохочущую невидимыми людьми пустоту.
Не зная, радоваться мне или огорчаться, что единственный на моём пути торговый центр оказался настолько сломанным жизнью, что ему совершенно не интересно, кто я – человек или очередной товар с разрушенной улицы, ведущей в сторону очередной пустоты коридоров, заполненных никому не нужной одеждой и разговаривающих друг с другом продавцов, зябко кутающихся в тёплые кофты и куртки, еле согревающие их от испепеляюще морозной пустоты.
Всегда рада новым друзьям! Подписывайтесь! И, конечно же, не забывайте ставить лайки!