Глава 3
В ландшафтную мастерскую Горюнова требовался биолог, желательно с университетским образованием. Таня нашла эту вакансию сама. Вариант вернуться в школу не рассматривался, — детей и их родителей, не ценящих своего счастья, она видеть не могла.
— Кто? Биолог? Ну приходите, посмотрим, какой вы биолог. — Быть окружённым бестолковыми непрофессионалами Горюнов считал своей кармой, наказанием свыше. То, что более-менее толковые специалисты от него бежали, подгоняемые ужасом, он считал досадным недоразумением, недопониманием и неблагодарностью, конечно.
— Здравствуйте, я — Ольшевская Татьяна Вячеславовна, биолог.
— Документы давайте. Диплом… — Директор застыл с открытым ртом, не дойдя до привычной грубости в приветственной речи. “Оля”! “Олюшка!”
Свою первую и единственную любовь Игорь Романович не видел с того дня, как невеста вырвалась из объятий жениха и, обливаясь слезами, умчалась прочь из его жизни. И вот она явилась: те же глаза, те же волосы, фигура и эта солнечная, живущая своей жизнью улыбка… Оля даже плакала улыбаясь. Только грустно.
— Ээээ… Как вы сказали вас зовут?
Поносящих руководителя коллег Таня не поддерживала. Единственное проявление неуважения со стороны Горюнова, которое она могла вспомнить, это то, что он не поздоровался при первой встрече.
***
Притихший Марк ждал жену с работы, повторяя про себя давно заготовленную речь. Таня хочет детей, он не может, — её надо отпустить. Вот и вся суть, а остальное — просто слова. Сегодня он, наконец, скажет ей об этом.
— Марк! Это какой-то кошмар! Опять было собрание. Если бы ты только слышал, как Игорь Романович разговаривает с людьми! — Таня отдала мужу сумку, быстро помыла руки и прошла на кухню. Марк поплёлся за ней, прикидывая, в какой момент лучше начать разговор о разводе.
— Представляешь, он унизил всех! У каждого расковырял самое больное и надавил. Лере сказал, что её эскизы такие же скучные, как и она сама, а Люде, что она не соблюдает пропорции в ландшафте, потому что её туловище… Ну... я не могу это повторить... она просто очень полная.
— Почему они терпят хамство? Что за мазохизм такой?
— Из-за денег. Такой зарплаты у ландшафтников нет больше нигде.
После каждого собрания Горюнов выдавал хорошенько униженным и как следует оскорблённым сотрудникам неплохие премии. Таня деньги получала наравне со всеми, несмотря на то, что директорские издевательства облетали её стороной.
Муж уговаривал бросить это жуткое место, но Татьяна медлила то ли потому, что работа интересная, то ли от того, что жалела Горюнова. Было в этом чудовище что-то очень жалкое.
Обсуждение мерзких повадок начальника стало в семье Ольшевских ежедневным. Неизящная тема имела смысл — отвлекала от болезненного вопроса, решение которого задвигалось всё дальше в угол. Изрядно потрёпанная идея развода в который раз не прозвучала.
***
Кроме подбора растений для проектов была у Тани ещё и неофициальная функция — сообщать директору о конфликтных ситуациях с клиентами. На эскизе, выданном заказчику, ландшафт прорисовывался в конечном виде — многолетники взрослые, буйно цветущие, яблони с обильной кроной, а деревья большие, дающие плотную тень. То что видел клиент в результате реальной посадки растений никак не сочеталось у него с той картинкой, за которую он заплатил. Низенькие, редко посаженные кустики вместо густой стены из цветущих рододендронов и гортензий, ряд тонких метровых прутиков там, где в проекте красовался плодовый сад, — всё это вызывало у недоумевающего клиента когнитивный диссонанс. Кто-то принимал объяснения ландшафтного дизайнера, что всё это вырастет, а кто-то хватался за сердце и требовал руководство.
— Алло, Игорь Романович, вас хочет видеть заказчик.
Коллеги столпились вокруг Тани. — Скажи: Вашурин “Загородный дом в Козловке”.
— Я буду через двадцать минут. Подожди меня в кабинете.
Скромный и тесный кабинет директора интереса не представлял даже в его отсутствие. Таня была здесь много раз. Единственное, чего она не видела — кто на той фотографии в рамке на столе босса. То, что ни семьи, ни детей у Горюнова нет, — все знали.
Оглянувшись на дверь, Таня подошла к столу и взглянула на фотографию. Парень и девушка, взявшись за руки, шли по полю с какими-то злаками. “Мама! Это же мама!” Девушка на фото была Галкиной Ольгой Васильевной, только совсем молодой. “Вот это да!”
***
Пристроив Еву в детский сад, Полина пошла на курсы парикмахеров. Девушке с несложным и решительным характером достались лёгкие смелые руки.
— Не бойся, я это умею стричь. Садись давай. — Потренировавшись на дочери, маме и брате, Полинка добралась до головы сестры.
С сомнением оглядев креативную стрижку Антона, Таня, однако, решилась сесть под ножницы начинающего парикмахера.
— Полин, а помнишь, мама тебе читала лекцию про нежелательную любовь? Она тогда примеры из жизни приводила.
— Да, какая-то скучная история, убеждающая меня в том, что первые отношения, это всегда ошибка. Не крути головой.
— Я, кажется, знаю, кто у мамы был этой ошибкой — мой босс. Я у него на столе её фотографию видела.
— Да ладно! — Антон встрепенулся, оторвавшись от телефона. — Этот упырь?
— Ну может он не всегда таким был. — Таня вздохнула, пытаясь представить Горюнова молодым и ласковым.
— Ага! Как же! Люди не меняются. Вот ты можешь представить нашего доброго ангела Полинку стервой какой-нибудь лет через двадцать?
— А я говорю — меняются. Марк изменился, как узнал о диагнозе. И я теперь другая. Полина родила — тоже изменилась. — Татьяна с нарастающей тревогой следила за ножницами мастера. — Поль, а ты уверена... Да ладно, стриги, — это всего лишь волосы.
Таня доверяла сестрёнке, доверяла брату. Эти двое, — самые близкие люди, знали о ней всё. Антон и Полина были единственными, с кем старшая сестра поделилась своим горем.
Ольге Васильевне информация о личной жизни детей была недоступна, — сёстры и брат берегли маму от ненужных потрясений. То, что у старшей дочери не будет детей, то, что отец её внучки — иностранец, а единственный сын — гей, матери знать было ни к чему.