ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «Сорок первое лето двадцатого века»
Глава 1. «Где-то на Смоленщине, утро 13-го июля 1941 года, пятница»
-Товарищ лейтенант! – раздался рядом чей-то громкий, зовущий меня голос. – Иди сюда!
Я обернулся на этот окрик и увидел в нескольких шагах от себя полкового комиссара Бронштейна Якова Моисеевича, а также стоявших рядом с ним моего командира капитана-пограничника Иванова Василия Ивановича и какого-то незнакомого мне подполковника-артиллериста, делавших обход позиций намечаемой обороны, проводя спешную рекогносцировку и отдавая последние указания в преддверии скорой битвы.
-По вашему приказанию прибыл! – сделав пару шагов и приложив правую руку к оплавленному козырьку своей фуражки, очень громко выкрикнул я, вытягиваясь перед ними по стойке «смирно», как положено по армейскому уставу.
Отрапортовал я действительно очень сильно (хотя, не замечая этого), что даже комиссар Бронштейн чуть вздрогнул от неожиданности. Он удивленно, сквозь стекла своих очков, посмотрел на меня, бросая строгий и сердитый взгляд.
- Что орешь?! Как фамилия?! – сурово спросил он и, прищурив свои выпученные глаза, стал внимательно и серьезно вглядываться в мое лицо, а затем поинтересовался: - Контуженный, что ли?!
От пристального взгляда Бронштейна я немного оробел, словно под лупой разглядывал в свои золотые окуляры, а от заданного вопроса вдруг совсем растерялся. Дело в том, что в те дни я был немного не здоров, скорее всего, у меня тогда было некое психическое расстройство, связанное с первыми неделями войны, порой уже вообще ничего не соображал и не очень хорошо слышал, особенно левым ухом. Вот поэтому я просто не знал, что сказать комиссару. Заметив полное замешательство, непосредственный начальник Иванов, попытался ответить за меня: - Это лейтенант Круглов из моего…
-Я не тебя спрашиваю, - произнес Бронштейн, перебивая его.
Тут очнулся я и тихо промолвил: «Лейтенант Круглов. Вы меня звали?» А сам подумал: «Может меня никто и не звал, может, голос просто померещился?»
Спиной стоял, со своими ребятами разговаривал, эмоционально обсуждали прорыв, матерились и даже шутили по случаю редкого везения тех кто уцелел. А тут окрик, вроде голос комиссара был, он крикнул мне.
-Да, звал! Дело есть, - немного спокойнее заговорил Яков Моисеевич, - во втором батальоне только что комбат погиб, скончался от полученных сегодня ночью тяжелых ран. Так что принимай батальон. - Приказал Бронштейн.- Людей в нем мало осталось, всего полторы сотни, но со сборного пункта еще пришлем, будет подкрепление, да ещё и свежие армии на подходе.
-Товарищ полковой комиссар, у меня же нет опыта! – неожиданно для самого себя попытался я возразить. В тот момент вдруг представил, как несколько минут назад трагично умер от смертельных ранений бывший командир батальона капитан Петренко, хороший мужик был, я знал его не более недели, но сослуживцы, отзывались очень положительно. С восхищением рассказывали, про то, как капитан водил в контратаки, в одном из боев первых дней войны, лично уничтожил и покалечил свыше 40 немцев, а теперь сам голову сложил, и тут же в голове пронеслась услышанная от кого-то фраза, что «комбаты долго не живут». Молодой, крепкий командир-кадровик, на вид не старше 30 лет, жить да жить, поймал сегодня ночью в грудь пару пуль. Перед тем как умереть, несколько часов хрипел, кашлял и плевался кровью, часто стонал, звал кого-то, наверно погибших товарищей, поскольку никто так и не откликнулся. Раненого капитана Петренко ребята вынесли под шквалом огня, завернув в шинель, когда других подстреленных парней бросали. И теперь его нет, наверно где-то остались жена, дети, родные, а он навсегда ушел, теперь ему на смену назначили меня, значит, недолго и мне осталось, прикажут в атаку и вперед, за мной батальон, ура. А я пограничник, не пехота, можно сказать другая специализация, никогда в штыковую не ходил. Да и из-за маленькой армейской практики, просто не знал, как бойцов на верную смерть поднимать, вероятно, только как этот капитан, ценой жизни.
-Что-о-о?! Как нет опыта?! – Бронштейн уставился на меня злыми, почти взбешенными глазами и мимика пожилого, морщинистого лица выразила агрессивную гримасу. Он метнул в меня испепеляющий взгляд, затем посмотрел сердито на Иванова и после взглянул на подполковника-артиллериста. Василий Иванович спокойно выдержал пристальный взгляд Бронштейна, а вот незнакомец-подполковник испуганно опустил глаза, видя, как тот разозлился, рассвирепел.
Комиссар снова посмотрел на меня, в его глазах на выкате читалось бешенство и гнев; после короткой паузы он заорал диким голосом, от которого я чуть не упал в обморок, поскольку четко расслышал и не ожидал подобного поворота разговора, что он так в ответ крикнет, очень неожиданно.
-Нет опыта?! Вот и набирайся! Понял, Круглов?! Не выполнишь приказа – пристрелю! Задачу своего батальона узнаешь от Иванова!
-Так точно! Разрешите выполнять? – испуганно и взволнованно ответил я.
Бронштейн не ответил, вместе с подполковником-артиллеристом пошли туда, где расположилась и стояла целая батарея противотанковых орудий, возле которой суетилось много красноармейцев-артиллеристов – боевых расчетов этих пушек, одни закапывали орудия, другие уже маскировали готовые огневые позиции, подносили ящики со снарядами...