Прежде чем приступить к повествованию о трудовых подвигах, содеянных мною на сибирских просторах, полвека назад , под славными знаменами студенческого строительного отряда МАИ-«Шушенское-72», совсем не лишне будет упомянуть о том, что сподвигло меня на столь отчаянный и по тем временам довольно безрассудный поступок, в результате которого я остался без заслуженного летнего отдыха. Думаю , вы согласитесь, что кишащие безжалостным гнусом берега Енисея- далеко не равноценная альтернатива ласковому климату крымского побережья и для принятия подобного решения нужны были веские причины … И таковые у автора имелись!
Первопричиной послужило то, что, не справившись с туманными хитросплетениями политэкономии, я получил на экзамене по соответствующему предмету всего лишь удовлетворительную оценку, в результате чего был безжалостно лишен стипендии в первом полугодии второго курса. Отсутствие взаимной симпатии с нашим уважаемым «политологом» зародилось после одного злополучного инцидента.
К первому семинару, по вышеупомянутой дисциплине, никто с нашего курса, по причине элементарного легкомыслия и разгильдяйства, не подготовился. Я не был исключением. И когда преподаватель приступил к опросу, каждый из вызванных вставал и без лишних проволочек бодро оповещал о своей несостоятельности. По мере того, как вырисовывался массовый характер явления, лицо несчастного лектора суровело и было очевидно, что безнаказанным сей демарш не останется. Когда настал мой черед, я решил действовать по старой доброй казачьей традиции : «Сам погибай , а товарища выручай!» и на вопрос, готов ли к ответу , утвердительно кивнул головой, тем самым, обрекая себя на предсказуемый финал. Решимости предавала мысль, что каждая минута, выигранная мной, могла спасти кого-то из однокашников. Охваченный недоумением , курс замер в ожидании.
Выдержав паузу, я неторопливо и вдумчиво произнес первую фразу: «Карл Маркс и Фридрих Энгельс... стояли у истоков…» Закончить мне не дали. Взрыв общего хохота прервал дальнейшую риторику. Возбуждение, вызванное мои пассажем, долго не утихало, а вскорости прозвенел спасительный для многих звонок. Моя же репутация в глазах партийного идеолога была безнадежно загублена, что и ощущалось мной в течении всех четырех лет обучения. Названия политизированных предметов менялись, а мое незамутненное сознание, так осталось «стоять у истоков».
В тот незабвенный, урожайный на события год, занесло к нам в училище бравых активистов из московского авиационного института (МАИ) с заманчивым предложением дружбы и сотрудничества. Явление, по тем временам, распространенное, вполне объяснимое и по началу выглядевшее весьма мило и даже привлекательно. Всех откликнувшихся на призыв «мхатовцев» новоявленные друзья, усердно обхаживая, приглашали на свои традиционные вечера с последующими посиделками за чаем с бубликами. Мы просто купались в их заботливом внимании, не подозревая об истинных намерениях, открывшихся несколько позже, уже ближе к лету.
Оказалось, что будущие авиаконструкторы не прочь, на время летних каникул, принять в свои стройные ряды будущих актеров, в расчете, что те, за оказанное доверие, поднимут на недосягаемую высоту их показатели в графе «комиссарская работа». Проще говоря, создадут агитбригаду с последующими выступлениями перед тружениками сибирской глубинки, причем, в свободное от основной работы время. Не удивительно, что подобный расклад ни в коей мере не совпадал с интересами «будущих Смоктуновских и Ермоловых». Жертвовать долгожданным заслуженным летним отдыхом, ради чьих-то идеологических амбиций, никто из них не подписывался и едва завязавшиеся дружеские узы, дали трещину.
И тут я подумал, а почему бы нет. В кои-то веки мне случится попасть на комсомольскую ударную стройку, стать непосредственным участником процесса созидания светлого будущего и заодно пробрести бесценный актерский багаж для воплощения образов современников. К тому же это была реальная возможность заработанными деньгами возместить потерю стипендии. Вместе со мной, но уже по каким-то своим причинам, отважились поехать еще пять человек с постановочного факультета. Таким образом, честь школы-студии МХАТ, висевшая на волоске, была спасена.
Наступил этап активной подготовки. Помимо необходимых прививок смельчакам вменяли в обязанность посещать общие собрания отряда «Шушенское-72», для получения инструктажа и обсуждения будущих планов. На рукава выданной формы мама аккуратно пришила прилагавшиеся к ней эмблемы.
Настораживало то, что во всей предстартовой атмосфере стала ощущаться некая армейская вздрюченность. Дисциплина ужесточалась, а от прежнего радушия «хозяев» не осталось и следа.
Уже на построении в аэропорту выяснилось, что нашивки с логотипами института и отряда я перепутал местами. Пригрозив дисциплинарным взысканием, меня тут же заставили переделать. Пришлось спарывать и кое-как, "на коленке", пришпандоривать.
Из Москвы летели небольшими партиями. Сначала до Новосибирска, затем на местных авиалиниях до Абакана. Ну, а далее на перекладных до места.
Дорога из-за неразберихи и нестыковки заняла больше положенного срока. В результате в пустую были потрачены нервы и время. К сожалению, по прибытию, никто из начальства не озаботился о восстановлении сил и здоровья рядовых бойцов. Не смотря на отсутствие полноценного фронта работы, всех вновь прибывших в первый же день рано утром подняли на построение и отрядили на уборку территории. В отличие от студентов МАИ, воспринимавших происходящие как должное, я не сдерживал своих эмоций, всячески выражая законное недовольство, в результате чего был «взят на карандаш».
Как потом выяснилось наш отряд почитался в стенах института элитным, поскольку был обеспечен в бытовом плане лучше многих (у каждого "счастливчика" была своя койка, а не многоярусные нары) и денег привозил больше других. Попасть в него можно было только за особые заслуги. Предпочтение отдавалось тем, кто еще ранее успел овладеть какими -нибудь строительными профессиями. Мхатовцам эта «честь» выпала по уже известным причинам.
Когда в производственном плане все было налажено, «залетных» гастролеров, то бишь нас, вызвали на ковер для реализации задуманного, еще в Москве, плана. Тут то и выяснилось, что основная часть приглашенных, увы, не обладает актерскими навыками. Видимо предприимчивых заказчиков ввело в заблуждение само название - «постановочный факультет». Расчет на то, что там учатся режиссеры, осуществляющие театральные постановки, не оправдался. Будущие администраторы и заведующие бутафорских цехов никоем образом не тянули на участие в зажигательном шоу агитбригады. В сухом остатке трудовой коллектив получал балласт из никчемных, в данных условиях, служителей Мельпомены. Престиж школы-студии вновь оказался под угрозой. Во избежание неминуемой расправы, сделав шаг вперед я сказал: «Я с актерского и все сделаю в лучшем виде». Фраза в моих устах, видимо, прозвучала убедительно и мы немедленно приступили к репетициям. В будущем, мне еще не раз предстояло в одиночку отстаивать честь и достоинство многострадальной альма-матер.
По мере готовности программы, артисты бригады стали готовиться к выездному выступлению. Первый же концерт принес заслуженный успех. Местный неизбалованный зритель воспринял наше творчество с теплом и благодарностью. Не то, что рядовые бойцы отряда. Последних раздражала наша привилегия, а именно возможность в день поездки на час раньше заканчивать смену. Мера необходимая. Нужно же было привести себя в порядок перед, отнюдь не близкой дорогой. Иногда приходилось возвращаться за полночь, что не освобождало от всеобщее утренней побудки и выхода со всеми на объект. Для нашей бригады, это была центральная улица совхоза им. В.И. Ленина и в задачу бойцов входила укладка бордюрного камня, подготовка полотна дороги под асфальт, с последующим покрытием оным.
А вот его нам тамошнее начальство и не выделяло, оставив на потом сей завершающий этап, дающий право оформить аккордную сумму на себя.
Но однажды нашу бригаду подняли ночью и оповестили, что пришел асфальт. Видимо другие объекты отказались по истечению рабочей смены принимать «скоропортящийся» продукт, вот его и перекинули безотказным студентам. Пришлось в темноте, при условном освещении прожекторов, вручную раскидывать горячую массу. Не обошлось и без ожогов.
Поняв всю бесполезность, я уже не высказывался о том, что нашим энтузиазмом покрывают чье-то головотяпство и несостоятельность.
За ударный труд бригаду наградили поездкой в село Шушенское , с осмотром места ссылки вождя мировой революции. Хочется отметить, что условия проживания государственного преступника ни в какое сравнение не шли с убогим бытом тружеников совхоза его имени. Надеюсь, в 21-м веке все изменилось к лучшему , а то неувязка получается.
По субботам в отряде был банный день, завершавшийся всеобщим капустником. Каждая бригада готовила к нему свой номер. Лучшее выступление поощрялось большим пирогом-тортом. Выпала и нам такая честь-оказаться первыми. Мне тогда пришла идея выйти на сцену, подобно героям пьесы Михаила Рощина «Старый Новый год», завернутыми в простыни. Эффект от такого появления усилился, когда мы из -под них извлекли кружки с пивом. Это при том, что в отряде был «сухой закон».
Под дружное одобрение зрителей мы втроем вели остроумный диалог на злобу дня и на зависть всем, прихлебывая при этом из кружек. В финале исполнили под гитару, возникшую тем же образом, что стеклотара, песню Владимира Высоцкого, но со своими словами:
В заповедных и дремучих, страшных Шушенских лесах,
Где начальство бродит тучей, на студентов сеет страх.
Будь из МХАТу из МАИ, заграбастают,
Комиссары по объектам так шастают.
Страшно, аж жуть!
А наш повар, змей трехглавый, сам себе устроил пир.
Съел торты за все бригады, чуть язык не проглотил.
Занял кухню толстый клещ, отоварился,
А еще на наших женщин позарился.
Страшный, аж жуть!...
И т. д. и т. п. на основе тогдашних реалий.
(Продолжение следует)