Самой древним литературным памятником является поэма о "Гильгамеше". Поэма записана на 12 таблицах, из них последняя, XII, представляет собой дословный перевод второй части песни о Гильгамеше и дереве huluppu c шумерского языка на аккадский и композиционно не связана с поэмой.
Основная часть поэмы - таблицы I – XI представляют собой законченное произведение, это подчеркивает еще и то, что поэма имеет своеобразную рамку: описание стен Урука.
Даже будущий царь не построит такого, -
Поднимись и пройди по стенам Урука,
Обозри основанье, кирпичи ощупай:
Его кирпичи не обожжены ли
И заложены стены не семью ль мудрецами?
Рассказ начинается с истории дикого человека Энкиду, которого создают боги, устав от бесконечных жалоб жителей города Урука на владыку города, могучего Гильгамеша.
Буйство Гильгамеша не знает предела. Энкиду создается для того, чтобы противостоять герою и даже победить его.
Аруру, услышав эти речи,
Подобье Ану создала в своем сердце
Умыла Аруру руки,
Отщипнула глины, бросила на землю,
Слепила Энкиду, создала героя.
Энкиду, который живет в степи вместе с газелями и козами и не знает цивилизованной жизни, не подозревает своего предназначения. Но зато Гильгамеша посещают видения, и он знает, что ему суждено иметь друга.
Когда в Урук приходят известие, что в степи появился некий могучий муж, который защищает животных и мешает охотится, Гильгамеш посылает в степь блудницу, справедливо полагая, что, если ей удастся соблазнить Энкиду, звери его покинут. Так и случилось. Блудница, соблазнив Энкиду, ведет его в деревню, и там происходит второе приобщение дикаря к цивилизации: он вкушает хлеба и пробует вино.
Затем рассказывается о встрече будущих друзей – они сражаются, но ни один из них не может победить другого.
И только после изложения этих событий начинается рассказ о подвигах, которые герои совершают вдвоем: они сражаются со свирепым Хумбабой, хранителем горных кедров, а затем с чудовищным быком, насланным на Урук богиней Иштар за отказ Гильгамеша разделить ее любовь. По воле богов Энкиду умирает (кажется, главным образом за убийство Хумбабы, разгневавшее богов). Гильгамеш, потрясенный гибельюю друга, бежит в пустыню.
Кликнул Гильгамеша, ему вещает:
«Друг мой отныне меня возненавидел, -
Когда в Уруке мы с ним говорили,
Я боялся сраженья, а он был мне в помощь;
Друг, что в бою спасал, – почему меня покинул?
Я и ты – не равно ли мы смертны?»
Отчаяние его безгранично – тоскует о любимом друге и как будто впервые ощущает, что и сам он смертен. Неужели это судьба всех людей? Скитания приводят его на остров блаженных к Утнапиштиму – единственному человеку, обретшему бессмертие. Гильгамеш хочет знать, как это случилось, и в ответ слышит историю всемирного потопа, рассказанную очевидцем этого события, Утнапиштимом, единственным, кто остался в живых.
Но для него, Гильгамеша, говорит Утнапиштим, второй раз совет богов не соберется. Он предлагает Гильгамешу для начала побороть сон, но, оказывается, и это невозможно. Жена Утнапиштима, жалея Гильгамеша, уговаривает мужа что-нибудь подарить ему на прощание, и Утнапиштим открывает герою тайну цветка вечной молодости, который очень трудно добыть. Гильгамеш достает цветок, но не успевает его отведать – пока он купается, цветок утащила змея, сразу же сбросила кожу и помолодела.
Гильгамеш возвращается в Урук и предлагает своему кормчему Уршнаби пройтись вместе с ним по стенам Урука, тем самым, что, по преданию, были сложены по приказу Гильгамеша.
Таким образом, круг как бы замкнулся: начинается повествование с описания стен Урука и этим же заканчивается. Гильгамеш возвращается ни с чем в родной город; все приходит на круги своя.
Как видно из краткого содержания поэмы, в ней идет перекличка с шумерскими эпическими песнями о Гильгамеше.
Наиболее отлична от других «периферийная» версия; она значительно короче, в ней были, по-видимому, опущены некоторые эпизоды, имевшие специфически вавилонское значение (все события, предшествовавшие появлению Энкиду в Уруке, разговоры со старейшинами и т.п.) или неприемлемые с религиозной точки зрения (посрамление богини Иштар). Даже те эпизоды, которые имеются и в «периферийной», и в собственно вавилонских версиях, в первой из них изложены другими словами. Это полная переработка старовавилонской версии, - в сущности, другая поэма на ту же тему. Старовавилонская и «ниневийская» версии гораздо ближе между собой.
Разночтения здесь сводятся:
1) к замене некоторых слов (главным образом архаических) синонимами;
2) к сокращению или расширению текста;
3) к перестановкам отдельных менее важных эпизодов или отрывков.
В очень многих случаях (из тех, о которых мы, по состоянию сохранности оригиналов, можем судить) текст практически совпадает в старовавилонской и «ниневийской» версиях. Очевидно, «ниневийская» версия – это позднейшая переработка старовавилонской; последняя была положена в основу этого нового варианта.
Нововведением «ниневийской» версии является вступление к поэме (а также, вероятно, и заключение). Вследствие этого поэма получила теперь название по первому стиху вступления – «О все видавшем».
Самая поздняя часть поэмы, XII песня, представляет дословный перевод части древней шумерской песни «Гильгамеш и ива», механически присоединенный к тексту «ниневийской» версии эпоса (уже после заключения, каковым первоначально, очевидно, была в этой версии концовка XI песни).
Древний материал мифов и легенд в аккадской поэме был использован по-новому.
Мифологически более поздний характер содержания эпизода с Иштар (дискредитация великого женского божества времени матриархата) не означает, что этот эпизод – поздний в составе эпоса; торжество патриархата в Месопотамии намного предшествует написанию не только аккадской поэмы, но и шумерских эпических песен.
Но становление аккадской поэмы нельзя рассматривать и как механическое соединение четырех самостоятельных эпических песен. Эти четыре части находятся в глубоко продуманной композиционной и идейной связи, спаяны единым авторским замыслом. Это станет особенно ясно при сравнении отдельных эпизодов с их шумерскими прототипами. Анализ использования этих более древних эпических песен для большой аккадской поэмы весьма любопытен.
Если попытаться сравнить шумерские песни с аккадским эпосом, то получится:
Первая песня - «Гильгамеш и Ага» никак не использована, как не имеющая отношения к идее поэмы, посвященной общим вопросам человеческой судьбы.
Вторая песня «Гильгамеш и Гора живых» имеется (III – V таблицы), но из нее исключены все второстепенные персонажи (дружина, богатыри). Философская идея песни значительно более развита. Энкиду - не раб, а любимый друг Гильгамеша.
Третья песня – «Гильгамеш и небесный бык» использована, хотя и с изменениями. Она составляет композиционный центр всей поэмы, ибо здесь решается судьба героев и определяется дальнейшее развитие произведения.
Четвертая песня «Гильгамеш и дерево huluppu». Первая часть о богине Иннин (Иштар) и собственно дереве huluppu, не вошла в поэму, как явно не вяжущаяся с общим ее содержанием. Вторая часть шумерской песни в дословном переводе составляет Таблицу XII «ниневийской» версии, где она является позднейшим добавлением. Хотя мотивировка смерти Энкиду не вяжется с остальным содержанием поэмы, однако в общем Таблица XII имеет целью подчеркнуть важнейшую для всей поэмы мысль о неизбежности смерти.
Из приведенного выше сопоставления шумерских песен о Гильгамеше с аккадским эпосом видно, что отбор материала автором аккадской поэмы производился сознательно, причем он руководствовался соображениями не только формально-литературного порядка (исключение композиционно лишних эпизодов и персонажей), но и литературно-философского (исключение всего, что противоречит общей идее человеческой судьбы, доминирующей в поэме).
Мифологический состав аккадской поэмы, представляет беспорядочное нагромождение мифологических мотивов, не имеющих друг к другу никакого отношения, часто без конца и без начала.
Но если с точки зрения мифологии поэма о Гильгамеше представляет собрание разрозненных, не связанных между собой мифологических мотивов, то с литературной точки зрения она поражает стройностью композиции, подчиненной единой идее.
Таким образом, до наших дней дошли разные варианты поэмы о "Гильгамеше". Но что еще важнее, именно в этой поэме впервые мы находим упоминание о всемирном потопе.
Всем удачи и до новой встречи.