– Николай, вопрос по поводу гражданской позиции. Можно ли обращать или не обращать внимание на это? Привожу пример.
Я знаю, что ты выложил, у тебя любимая актриса Грета Гарбо, ты пишешь о том, когда США открыли, рассекретили архивы, выяснилось, что она не только гениальная актриса, – она еще во время войны помогала Сопротивлению и даже помогала бежать евреям, которые жили там в Голландии. И конечно же, это вызывает восхищение у меня. И я совершенно по-другому на нее смотрю.
В то же время я, которая всегда восхищалась австрийским дирижером, можно сказать даже, моим любимым – Фон Караяном, я неожиданно прочитала, что он симпатизировал нацистам и очень даже выражал их позицию. Это для меня был шок, и я вдруг поняла, что это оказывает влияние на мое отношение к его искусству. И я себе задаю вопрос: правильно ли это или нет?
И меня добила Коко Шанель, которую я обожаю как дизайнера, но я тоже прочитала ее книжку, где выяснилось, что она – не хочу сказать, содействовала, но то, что она дружна была с нацистами – это известный факт, который даже позже ей повредил в карьере.
Вопрос: должны ли мы как-то обращать внимание, принимать во внимание гражданскую позицию и поведение любимых нам героев?
– Понимаешь, в чем дело, что я всегда против того, чтобы кого-то за взгляды... Когда человек просто разделяет взгляды – это одно, но он не делает ничего плохого – это, ну как бы ты имеешь право на свое мнение. Правильно?
– Конечно.
– Мама с папой и очень многие дети расходятся навсегда, а кто-то остается с мамой, а кто-то с папой. И тут уж ничего не сделаешь. Но когда люди делают плохие вещи, а я с этим столкнулся... У меня был такой момент, когда началась эта грузинская война с Абхазией – весь этот ужас националистов. И со мной в классе училась девочка. Ее дедушка с бабушкой были военными, они русскими были. И они остались в Грузии, и она там с ними жила. Они из Мурманска были этнически. Мы потом через много лет встретились уже в Мурманске. И она мне рассказывала, как вчерашние соседи у них отбирали вещи. Как они бежали. Вот за это, я тебе честно скажу – я бы бил по рукам. Я в этом плане очень непримиримый человек.
Потом, ты же знаешь, что Грибоедов похоронен в Тбилиси? Его могила – это одна из самых больших достопримечательностей в качестве действительно верной любви. Его супруга, которая очень молодой осталась вдовой, никогда в жизни не сняла черное и никогда в жизни ему не изменила. Она была в него так влюблена и для нее это было такое горе. И вдруг, когда в 90-е годы какой-то тоже политик, который для популярности заявил: мы должны выкопать Грибоедова и выкинуть, потому что: кто он такой? Русский дипломат? Ты знаешь, меня вот такие вещи приводят в дрожь, потому что я считаю, что это чудовищно!
– Чудовищно!
– Но есть люди, которые разделяют мнение. Почему мы должны вмешиваться в их сознание? Главное, чтобы человек не переходил какую-то грань. Вот я – доверенное лицо, я – руководитель и так далее. Я не депутат, я не агитирую ни за кого и ни за что. Я категорически всегда говорю: «Нет! Ко мне не подходите!»
– А если тебя будут просить подписать какие-то письма? Если твоими руками будут пытаться сделать не очень благовидные вещи?
– Когда деятели культуры подписывали, поддерживая президента насчет Крыма. Понимаешь, количество людей, которые со мной устроили скандал, которые мне писали гневные письма, знакомые моей мамы и так далее из разных стран, я всем задавал один вопрос: что там написано? Это письмо, я напомню всем, написано до событий в Донбассе и Луганске. Вот я говорю: что там написано такого, что вас раздражает? – я отвечу. Никто не может мне задать вопрос, потому что никто его не читал.
– Да-да. Ну хорошо. Я не по поводу этого письма.
– Почему я его подписал? Я отвечал много раз на это. Потому что мои предки – все мои предки в XVIII, XIX и XX веке воевали в Крымских войнах и всегда за Россию в русской армии.
– Я поняла, но у меня был вопрос чуть-чуть о другом. Я тебя услышала.
– Ты знаешь, есть такое замечательное высказывание человека по фамилии Нимёллер – это очень важные слова:
«Когда нацисты пришли за коммунистами, я оставался безмолвным. Я не был коммунистом. Когда они сажали социал-демократов, я промолчал. Я не был социал-демократом. Когда они пришли за членами профсоюза, я не стал протестовать. Я не был членом профсоюза. Когда они пришли за евреями, я не возмутился. Я не был евреем. Когда пришли за мной, не осталось никого, кто бы заступился за меня».
Он был священником. Это очень важные слова. Когда начинают притеснять человека, рядом с тобой стоящего, я напомню, я заступался за Настю Волочкову только по одной причине (а у меня с ней были не самые лучшие взаимоотношения в тот момент), я сказал: «Она моя коллега. На ее месте мы можем оказаться все. Я не допущу травли!». А все рассчитывали, что я первый против нее выступлю. Нет!