Мистика: Другая сторона озера. Часть 3.

Автор 13step - товарищ по горным походам.

Начало ЗДЕСЬ: 1 часть, 2 часть.

23.12
Пирамида

Проснулся я там же, где уснул, правда, меня накрыли тёплым пледом. В доме царила тишина, а на столе было прибрано. Солнце светило через окна, и подсвеченные яркими лучами пылинки кружились в странных танцах.

Пройдясь по первому этажу, я понял, что в доме я, по всей видимости, один. На всякий случай я крикнул, позвав Димыча. Никто не ответил, зато на столе на кухне обнаружилось блюдо с пирожками и кувшин молока. Этим я и позавтракал. Пока ел, изучал наконец-то хорошо освещённый пейзаж. Из окна, у которого я расположился, было видно озеро, уходящее на несколько километров вдаль и лес, который его окаймлял. Ещё был виден край соседнего дома напротив и мостик, вмёрзший в лёд за ним. Если и было что-то ещё, то оно было покрыто толстым одеялом снега. Судя по тому, что окна не украшал иней, мороза не было.

Где-то неподалёку взвыл мотор. Неровно поработав, он начал убавлять скачущие обороты и перешёл в ровный рокот. Я догадался, что это, скорее всего, Димыч завёл снегоход, чтобы двинуть к другому берегу озера на разведку в поисках того места, о котором он говорил вчера. На ходу доедая пирожок, я выскочил на крыльцо, чтобы Димыч не уехал без меня. Димыч, сидевший на синем снегоходе возле дороги, заметил меня и сложив карту и убрав её в рюкзак, стоявший на багажнике, пошёл ко мне. Пока он шёл, я начал замерзать, хоть и укутался накидкой.

— Ну что, перекусил? — подойдя, спросил он.

— Ага. Ты что, уже собрался ехать?

— Да, иначе поздно будет, темнеет же рано. Если быстро оденешься, мы тебя подождём.

Я кивнул и ломанулся к двери, спросив на ходу:

— А мы — это кто?

— Нюша сказала, что едет с нами без вариантов.

Дверь за мной захлопнулась, и я устремился по лестнице на второй этаж за тёплой одеждой.

***

Снегоход шёл быстро и ровно, и проворно тащил даже трёх седоков. На заснеженной глади озера нас практически не трясло, и мы вполне комфортно чувствовали себя, сидя втроём, Нюша расположилась между мной и Димычем. На скорости воздух морозил открытые участки лица, в основном щёки и нос. Нюша изредка высовывалась из-за плеча Димыча, чтобы посмотреть, в какую сторону мы едем, а я старался не выглядывать из-за её спины, чтобы не морозить лицо. Повернув голову набок, я смотрел на проносящийся лес. Казавшаяся такой далёкой из дома другая сторона озера приближалась очень быстро, и уже минут через пятнадцать мы не спеша ехали по краю озера. Димыч внимательно вглядывался в береговую линию, не приближаясь слишком близко к краю озера, где под снегом могла притаиться вмёрзшая коряга или ещё какая-нибудь напасть.

Через несколько минут снегоход всё же взял курс строго на берег. Димыч выбрал самое пологое место, где перепад между замёрзшей водой и сушей был неразличим под значительным слоем снега. Найдя ровную площадку неподалёку от торчащих из снега верхушек кустов, Димыч остановился и заглушил мотор. Я решил слезть со снегохода первым, перекинул ногу через седло и спрыгнул в снег. И явно просчитался, поскольку ноги моментально пробили слежавшуюся верхнюю часть снежного покрова, и я провалился по грудь. Нюша прыснула смехом, а Димыч назидательно произнёс:

— Зачем так скакать-то? Надо было в другую сторону, я же специально встал правым боком к низкому снегу. Не видишь, что ли, как наклон идёт? Да и кусты вон по самые верхушки засыпаны с левой стороны. Там же яма.

Я хотел повернуться и сказать, что можно было и предупредить, где тут ямы, но у меня не получилось, так как я увяз слишком глубоко. Димыч добавил, что, возможно, хорошей идеей для меня будет посидеть на снегоходе, пока они с Нюшей разведают обстановку. В ответ я деланно засмеялся и стал активно выкарабкиваться из снежной ловушки, подозревая, что они и правда могут меня оставить. Пока я залезал обратно на снегоход, Димыч и Нюша уже начали подниматься по склону к лесу. Снег, к счастью, не забился под одежду, но я здорово запыхался и сел отдышаться. Димыч обернулся, когда был уже метрах в двухстах от меня и крикнул:

— Скоро начнет темнеть! Обратно по темноте ой как неприятно ехать!

Я сразу вспомнил о бродящих по болоту йети или как их там правильно называют — тех, кто в темноте подходит к домам. Воспоминание подействовало бодряще. Снег с другой стороны снегохода и впрямь оказался неглубоким, и я достаточно быстро догнал ребят, продвигавшихся между невысоким обрывистым берегом и кромкой леса. Димыч не быстро, но в хорошем темпе шёл первым. Нюша, не отставая, большими уверенными шагами шла за ним. По росту и комплекции в толстой зимней одежде она, казалось, не уступала по габаритам крепкому Димычу. Я обратил внимание, как слаженно и ровно они идут несмотря на то, что на них была не слишком лёгкая одежда, с виду заметно тяжелее моего канадского зимнего комбинезона. Хотя у них тоже были комбинезоны, но они больше напоминали охотничьи, российского образца, а на ногах у них были добротные зимние сапоги, похожие на мои. Как бы то ни было, продвигаться с их скоростью мне удавалось с трудом. Недобрым словом вспомнился английский табачок. Как ни странно, одышка мне напомнила о том, что я не забыл сигареты, и на привале хорошо бы покурить. Остановившись отдышаться, я опёрся на сосну возле края берега и осмотрел белоснежный простор озера. Отсюда уже не было видно «Искру», поскольку тут озеро сужалось и делало изгиб, лес закрывал от меня наш берег. Красота и тишина завораживали. Хотелось усесться здесь, разжечь костерок, достать настойку и закуску и посидеть часик-другой. Неожиданно на противоположном берегу от того места, где мы находились, я увидел вытянутое вверх строение метров десять в высоту. Рядом расположилась вторая постройка — небольшой домик. Я вспомнил слова Димыча, что тут, на болотах, живёт какой-то служитель церкви и восстанавливает часовню. По всей видимости, это высокое по местным меркам сооружение и было часовней. Я посмотрел, как далеко ушли ребята. Оказалось, что они тоже остановились, чтобы подождать меня. Пока я доковылял до них, опять запыхался. Димыч озадаченно смотрел на то, как я, пыхтящий, остановился возле стоящего на снегу рюкзака и опёрся спиной о сосну. Нюша засмеялась и сказала:

— Ты, наверное, привык ходить только за едой.

Димыч тоже засмеялся и добавил к её сарказму свой:

— Нет, ещё он ходит по нужде.

Оба смеялись до тех пор, пока я не отдышался и не смог раздражённо ответить им:

— Ну и что, мне нет нужды бегать по лесам и болотам.

— Теперь есть! — сквозь смех выдавила Нюша.

— Сигареточку, Сань? — продолжал насмехаться Димыч. Я обречённо посмотрел на них и тоже улыбнулся:

— Ладно, шутники, я действительно немного запустил себя за этот год. Лучше скажите, нет ли у вас чего-нибудь промочить горло?

Нюша толкнула Димыча в плечо и укоризненно произнесла:

— Ты должен налить Александру сто грамм и отнести его до снегохода, пока ему не сделалось совсем дурно.

Я опять почувствовал раздражение:

— Ну, это уже обидно вообще-то.

Димыч подошёл к своему рюкзаку, извлёк из его недр металлический термос, налил в большую крышку парящую жидкость и передал мне:

— Много не пей, а то ещё больше вспотеешь.

Я сделал несколько небольших глотков и передал кружку с травяным чаем Нюше. Она тоже глотнула и передала Димычу, который допил содержимое и водрузил крышку на место.

— Димыч, на другой стороне озера та часовня, про которую ты говорил?
— я указал рукой в сторону недавно замеченной мною постройки. Димыч кивнул.

— Может, глянем на обратном пути?

Димыч серьёзно посмотрел на меня:

— Мы не общаемся с тем человеком.

Я взглянул на Нюшу. Та только пожала плечами. Димыч молча убрал термос и застегнул рюкзак.

— Ну ладно, а где это место, которое мы ищем?

Димыч осмотрелся:

— Где-то тут. Я как раз только успел выйти на берег и в сумерках увидел что-то похожее на часовню на том берегу. Поэтому я место и запомнил. За Вратами в этом месте не было снега. Похоже, было лето. Всё выглядело иначе.

Я удивлённо обратился к нему:

— Так ты же буквально вчера перемещался в это место?

Помедлив, он ответил:

— Да. Но я же был за Вратами. Там всё по-другому. Помнишь, Наташа говорила, что она думает, что, возможно, мы переходим во времени? У неё были похожие наблюдения. Но я думаю, что за Вратами время и пространство разделены не так, как в нашем мире.

— Это уже какая-то квантовая теория. Как во всём этом вообще можно разобраться? — недовольно фыркнул я.

— Саша, не пытайся ставить себе невыполнимые задачи, — прошептала Нюша. — Действуй, как я. Узнавай по кусочку, а потом всё само сложится в картинку.

Димыч одобрительно кивнул и добавил:

— Давайте-ка лучше не будем забивать себе голову квантовыми теориями и пройдём до той поляны, — он указал на просвет в лесу. — Это одно из немногих мест на этих болотах с нормальной почвой. И сосны на этом берегу есть только тут. Я видел сосны, когда шёл, а на другой стороне видел часовню. Боюсь, правда, что под снегом мы вряд ли что-то найдём.

— Так, а напомни, что конкретно мы ищем? — спросил я.

— Несколько больших валунов с надписями, напоминающими те, что есть на валунах в подвале «Искры».

Дальше от берега снег становился глубже. Нога проходила через верхнюю пушистую часть свеженаметённого слоя, а потом под весом тела проваливалась в слежавшийся, но всё же недостаточно плотный снег. Теперь трудно продвигаться было не только мне, однако я догадывался, что так спина взмокла только у меня. Если бы снег не перестал становиться глубже, нам, скорее всего, пришлось бы повернуть назад, но ближе к поляне он стал твёрже, и сапоги перестали проваливаться в него так глубоко. Хотелось снять шапку, под которой порядком вспотела голова, но на улице был морозец, хоть и небольшой, и в два счёта можно было простудиться. Пыхтя, я следовал за ребятами, пытаясь не отставать. Смотрел только под ноги, стараясь наступать в оставленные ребятами следы. В голову опять начали лезть мысли о том, кто блуждал вокруг дома вчера ночью. Стало интересно, таких ли существ видели те, кто утверждал, что встречали йети, и даже делали фото и видео с какими-то обезьяноподобными существами. Я всегда был убеждён, что это подделка, и даже знал конкретные случаи того, как люди придумывали легенды про йети или озёрных чудовищ, дабы раскрутить туристический бизнес в том месте. Вспомнил даже конкретный случай с озёрным гадом на озере Бросно. Якобы обитающий в озере монстр утопил лодку с рыбаками и ещё сожрал какую-то скотину. Позже мой знакомый, Вадим, специализирующийся на поиске всего аномального, со своими соратниками развенчал этот миф. Оказалось, что распространение слухов о чудовище — дело рук одного местного предпринимателя, построившего на берегу озера отель. Зато ребята выяснили, что озеро и правда может представлять опасность и что там действительно можно неожиданно утонуть, даже находясь в лодке. Они узнали, что в глубинах озера под слоем ила есть карманы, в которых скапливается большое количество газа, и если какая-либо активность над таким газовым карманом оказывается достаточно сильной, например, на дно опускается увесистый лодочный якорь, то карман прорывается, миллиарды пузырьков газа устремляются вверх к поверхности воды, отчего её плотность резко уменьшается, и лодка, находящаяся в таком месте, может потерять плавучесть. Вадим даже провёл эксперимент, найдя с помощью эхолота подобную пустоту. Он взял взрывчатку и привязав её к грузу, взорвал у самого дна. Силы взрывной волны оказалось достаточно, чтобы из-под ила вырвался газ, который чуть не потопил его лодку. Глупый, по сути, поступок, но легенда была развенчана, как и многие другие, коих за десятки лет поиска аномалий скопилось неисчислимое множество. Интересно, что сказал бы Вадим, если бы я рассказал ему про Врата, запрятанные на болотах Тверской губернии. В общем-то, я догадываюсь, что. Он бы отреагировал так же, как все те сотни раз, когда к нему кто-то приходил и говорил, что знает место постоянных посадок НЛО, место зимовки йети или ещё что-нибудь в этом духе. Он бы невозмутимо попросил отвезти его на это место и показать йети или НЛО или хотя бы какие-нибудь следы этих существ. Поэтому говорить Вадиму про портал не стоит при всём моём уважении. У меня и без обсуждения с кем-либо было чёткое внутреннее понимание того, что про Врата не стоит говорить никому вообще. Да и потом, Вадим — слишком хороший образец убеждённого искателя. Я не знаю, что с ним будет, если он сможет пройти через Врата или привести с собой пришельца на «ТВ-3». Хотя он бы не повёл. Ему бы стало жалко пришельца. Он не доверяет тем, кто уничтожает и пожирает всё живое. И тут я с ним солидарен.

Я так глубоко ушёл в свои мысли, что влетел носом в остановившуюся Нюшу. Она покачнулась от моего тычка, но даже не обернулась. Я тихонько извинился и осмотрелся, потому что пока я шёл, вокруг нарисовалось немало интересного.
Во-первых, мы уже были на поляне правильной круглой формы, окружённой стеной леса. А во-вторых, в центре поляны находился холм, который даже под снегом сохранял форму пирамиды, возвышающейся метров на семь над снежной поверхностью. К слову, снега на холме было не так уж и много. На одной из четырёх сторон, повёрнутых к нам, из-под снежного покрывала местами проглядывала земля. С первого же взгляда становилось понятно, что у этого холма могло быть рукотворное происхождение. В этих краях попадались курганы, но такой пирамидальной формы я не встречал. Те, что я видел прежде, скорее напоминали насыпи без явно выраженных граней.

Димыч вплотную подошёл к холму, а мы с Нюшей остались стоять метрах в ста от подножия. Он попробовал взобраться по склону, но тот был достаточно крутой и скользкий. Сделав несколько неудачных попыток, Димыч повернулся к нам и сказал:

— А этого я не видел. Но поляна очень похожа на ту, от которой я прошёл к озеру. Вон там, у кромки леса, холмик. Возможно, это те самые валуны, засыпанные снегом, — Димыч указал на холм неровной формы неподалёку от того места, где мы вышли на поляну. Было похоже, что под снегом и впрямь что-то находилось.

— Сходите проверить, что там, а я осмотрю этот странный курган,
— скомандовал Димыч. Мы с Нюшей переглянулись и молча двинули в обратном направлении, а Димыч начал обходить насыпь с другой стороны.

Снег вокруг указанного Димычем холмика оказался достаточно глубоким, и копаться в нём вовсе не хотелось, но Нюша действовала решительно, и мне тоже пришлось по пояс залезть в сугроб. К счастью, валуны обнаружились быстро. Стоило провести рукой по одной из трёх верхушек сугроба в форме холмика, и с неё тут же слетел снег, обнажив тёмный камень. Правда, чтобы добраться до верхушки, пришлось ползти фактически на карачках. Нюша проделала тот же манёвр и очистила вторую верхушку, под которой тоже оказался камень. На обоих камнях виднелись выдолбленные или произведённые каким-то другим способом полосы. Некоторые из них пересекались, образовывая что-то похожее на символы. Тяжело выдохнув, я обратился к Нюше:

— Ну что, пойдём за Димычем. Кажется, мы нашли его камни.

Нюша кивнула, и мы выбрались на протоптанную тропинку. Оказавшись у холма-пирамиды, я позвал Димыча, не желая снова лезть в глубокий снег. Но никто не ответил. Я хотел крикнуть ещё раз, но Нюша толкнула меня в спину и сказала, чтобы я не поднимал шум и шёл по следам Димыча. Опасаясь новых насмешек по поводу своей немощи, я бодро зашагал к подножию пирамиды. Дойдя до одной из её граней, я перевёл дыхание, постояв несколько секунд, воспользовавшись тем, что Нюша немного отстала. Пройдя ко второй грани и от неё к третьей, я обнаружил, что следы обрываются, а на снегу стоит рюкзак Димыча. Я недоумённо посмотрел на Нюшу, на лице которой тоже читалось удивление, и на всякий случай прошёл дальше, но там был только нетронутый снег, как и на боковинах пирамидального холма. Нюша встревоженно закричала, зовя Димыча, но опять никто не отвечал. Тогда она встала на том месте, где заканчивались его следы, и внимательно осмотрела снег:

— Смотри, Саша, он дошёл до этого места и топтался тут некоторое время.

— Ну да, утоптал небольшую площадку и поставил рюкзак. Ну а потом-то куда он мог деться?

В лесу несколько раз хрустнула ветка. Я инстинктивно дёрнулся в сторону источника шума, но не успел сделать и шага, как Нюша схватила меня за рукав:

— Стой! Это не Димыч. Прислушайся к себе.

— Что за ерунда, к чему эти прислушивания? Надо искать Димыча, я беспокоюсь за него.

— А другого беспокойства нет?

Я раздражённо убрал руку Нюши и хотел пойти в сторону, откуда донёсся шум, но тут меня осенило, что ещё до того, как я понял, что Димыч пропал, я уже почувствовал сильное необоснованное беспокойство.

— Ты думаешь, что это они?

Нюша кивнула и попятилась назад к стене холма, возле которой присела на корточки. Я присел рядом и прошептал:

— Нам нужно убираться отсюда. Но как быть с Димычем?

Нюша придвинулась к моему лицу и уставилась мне прямо в глаза:

— Слушай меня внимательно! Мы сейчас на грани! Тебе придётся откинуть сомнения и понять, что происходит и как нам действовать!

Я хотел отодвинуть Нюшу, но она крепко схватила меня за запястья.

— Что ты говоришь вообще? — жалобно и испуганно промямлил я
и добавил: — я отказываюсь верить в происходящее. Не понимаю, как я вообще позволил втянуть себя во всё это.

За спиной опять раздался хруст, он был уже совсем близко, где-то на самом краю леса. Нюша ещё сильнее сжала мои руки:

— Отбрось всю эту чепуху и перестань жалеть себя! Ты мужчина, и сейчас ты за старшего! Найди выход. Смотри на блеск в моих глазах и останови всё внутри себя. Давай, ты знаешь, как это сделать.

Я хотел отпихнуть ополоумевшую женщину, но заметил неестественный блеск в её глазах, и мой взгляд зафиксировался на них. Что-то внутри меня хотело вырваться наружу, но потом замерло. Я не отрываясь смотрел куда-то вглубь Нюшиных глаз. Всё как бы застыло и подёрнулось пеленой тумана. Потом пространство попыталось искривиться, картинка вокруг меня потянулась куда-то вправо, затем обратно. Тело содрогнулось от холода, исходящего изнутри, а потом это ощущение мгновенно сменилось чувством тепла. Нюша отпустила мои руки. Не понимая, что делаю, я встал, осмотрелся и неожиданно заметил, что метрах в трёх от того места, где стоял рюкзак Димыча, было небольшое углубление, напоминающее воронку. На волнисто-пушистом снежном покрывале она была едва различима, но при взгляде на неё становилось очевидно, что форма воронки неестественная. Я поднял рюкзак Димыча, прижал его к груди и подойдя к краю воронки, с силой швырнул его вперёд. Он долетел почти до центра воронки и мягко упал в снег. Я обернулся к Нюше. Та недоумённо смотрела на меня. Пронзительную тишину нарушил звук хрустящего снега под шагами кого-то крайне увесистого. Нюша жестом указала на рюкзак. Я посмотрел на него и увидел, как он медленно проваливается в снег. Он неспешно погрузился наполовину, а потом за одно мгновение исчез целиком, поглощённый снегом как зыбучим песком. Воронка на время углубилась, а затем опять заполнилась ссыпающимся с краёв снегом. С другой стороны холма послышалось что-то очень напоминающее басовитое рычание. Не раздумывая, я подбежал к Нюше, развернул её перед собой и сильными толчками дотолкал до края воронки. Оказавшись на краю, она хотела что-то сказать, но я упёрся ей в спину и навалившись всем телом, вытолкнул её к тому месту, где несколько секунд назад стоял рюкзак. В отличие от рюкзака, Нюша провалилась мгновенно и забрала с собой приличную часть снега с краёв воронки, которая теперь приобрела ярко выраженную конусообразную форму. Уже где-то совсем рядом опять раздались шаги. Не оборачиваясь и сильно оттолкнувшись от стоптанного снега, я прыгнул вслед за Нюшей. Пробив оставшийся мягкий снег, я наткнулся ногами не то на плотный наст, не то на мёрзлую землю, и меня потащило куда-то вниз по чему-то вроде желоба. Лицо забило снегом. Потом мгновение свободного падения, за время которого я смог открыть глаза, и тут же лёгкий удар обо что-то мягкое. Придя в себя, я сел, пытаясь оглядеться в кромешной темноте, и позвал Нюшу. Она отозвалась где-то совсем рядом:

— Найди рюкзак, в нём должен быть фонарь.

— Ты не ушиблась? — шёпотом спросил я.

— Вроде нет. Может быть, немного поцарапалась о землю в провале. Ты как?

— Тоже цел. Рюкзак, вроде, под одной из моих ног. Сейчас вытащу.

— Фонарь в верхнем кармане.

Вытащив рюкзак, я нащупал верхний карман и нашёл увесистый пластиковый фонарь. В перчатках неприятно таял набившийся через края снег. Я снял их и голыми руками быстро отыскал на фонаре резиновую кнопку. Свет диодов мягко раздвинул темноту широким лучом. Я посветил на Нюшу.

— Не слепи меня. Лучше давай искать Димыча, он должен быть где-то здесь.

Я отвёл фонарь в сторону и сказал:

— Хорошо, что сработала наблюдательность и я нашёл этот провал. Извини, что столкнул тебя. Само как-то вышло.

— Наблюдательность, ага. Ладно, не болтай, а займись делом. Возможно, Димыч где-то под нами.

Я испуганно привстал и осветил кучу снега. Она оказалась недостаточно большой для того, чтобы спрятать человека. Тогда я начал водить фонарём вокруг. Стало понятно, что мы находимся в каком-то небольшом зале с каменными стенами. Наверх из зала уходил узкий коридор с каменной лестницей, а провал опять затянуло снегом. Больше ничего не бросалось в глаза.

— Похоже, нам на ту лестницу. Только как тут Димыч в темноте ориентировался?

— У него в кармане обычно есть налобный фонарь. Особенно зимой. Думаю, ещё один налобник может быть в рюкзаке, — Нюша подошла к рюкзаку и без труда отыскала налобник, который тут же включила и нацепила поверх шапки.

Крутая и скользкая лесенка вывела нас в большой каменный зал. Он был пуст, не считая какой-то невысокой конструкции где-то у дальней стены, со стороны которой снова раздался знакомый хруст. Нюша устремилась на звук. Я оставался на месте, осматривая помещение на предмет другого выхода. Неожиданно Нюша вскрикнула, и я побежал в её сторону. Конструкция в конце зала оказалась Вратами, точно такими же, как те, что находились в подвале «Искры». Круглая плита покоилась на каменном постаменте, и по ней бегали слабые светящиеся электрические всполохи, издавая потрескивающий звук, а на самóй плите лежал Димыч.

— Это что, ещё одни Врата? Какого чёрта он на них залез? — выпалил я. Нюша дрожащим голосом выдохнула:

— Сейчас это неважно. Он прошёл во Врата.

Я не смог сдержать раздражения из-за такого беспечного поведения Димыча:

— Ну так буди его и давай искать выход!

Нюша испуганно посмотрела на меня и замотала головой:

— Нельзя! Неизвестно, что с ним станет, если мы попробуем вернуть его с той стороны. Надо дать ему время вернуться самому.

— Да он же переохлаждение заработает на этой плите уже через полчаса, максимум через час! Лучше рискнуть и разбудить его!

Нюша отвела меня в сторону:

— Не кричи. Мы один раз попытались разбудить Вадима, когда он не вернулся вместе с нами. Ничего не помогало, он не реагировал, пока мы не начали лить на него холодную воду, а когда он всё-таки пришёл в себя, то был абсолютно невменяем. Он ничего не понимал. Его будто выкидывало то на одну сторону Врат, то на другую. Хорошо, что Наташа догадалась уложить его назад и дать переместиться обратно. Она тогда отправилась за ним на ту сторону, и отыскав, с трудом смогла привести его в чувство и заставить вернуться в наш мир. После этого мы договорились не будить друг друга ни при каких обстоятельствах. А Вадим после этого так до конца и не отошёл.

Я сокрушённо вздохнул и посмотрел на Димыча, лежащего на плите:

— Что же нам делать?

— Тебе придётся отправиться за ним на ту сторону и вернуть назад.

— Мне? Вернуть его? Каким образом? Я был там всего один раз и ещё ни черта не понимаю. И не знаю, как вернуться. Хочешь, чтобы и я там застрял?
— практически прокричал я.

— Ты единственный из нас, кто с первого раза осознал себя в том мире и без проблем вернулся. Думаю, ты справишься. Главное — осознать себя и вспомнить, что нужно искать Димыча.

— В тот раз я был с Наташей. Всё само вышло.

— И сейчас выйдет. Так же, как Наташа нашла Вадима, ты найдёшь Димыча, и мы уберёмся отсюда. Ты же нашёл эту пещеру.

Я присел на корточки, чувствуя, что от волнения начал задыхаться. Голова кружилась.

— Тут мне повезло, я просто проанализировал. А там я вообще ничего не знаю. И ещё сверху эти твари бродят. Не похоже, что они не могут причинить нам вреда.

Нюша присела возле меня:

— Это не случайность, что бы ты там себе не думал. И Димыч взял тебя в команду, потому что понял, что у тебя есть всё необходимое для переходов на ту сторону. У меня ушла уйма времени, чтобы сделать то, что у тебя вышло с первой попытки.

— Да какая команда, вы тут связались с какой-то чертовщиной, в которой сами, похоже, ничего не смыслите. И откуда во мне необходимые навыки для таких дел? — испуганно пробормотал я.

— Это всё детали, обсудим их вечером у камина с бокалом настойки Димыча в руках. Ещё посмеёмся над этим всем, — утешающим голосом прошептала Нюша. Я посмотрел на её лицо, освещённое фонарём, который она положила между нами. Она была такой милой и искренней в эту минуту. В её лице читалась какая-то детская заискивающая слабость. Она была как ребёнок, который сомневается, но ему всё ещё кажется, что взрослые могут всё. И он ждёт, когда взрослый перестанет дурачиться и скажет, что он может всё и достанет с небес звезду. Она всматривалась в меня этими детскими глазами, и от неё исходила такая надежда, что я просто не мог её подвести. Я понял, что сделаю всё, что угодно, только бы она не переставала в меня верить. Я шумно выдохнул, сжал зубы и встал:

— Так, иди-ка, Нюша, за рюкзаком. Посмотрим, что там из него можно взять и подсунуть под Димыча, чтобы он не замёрз, а я лягу на пустой рюкзак. Будем надеяться, что управлюсь быстро. Если боишься, я сам схожу.

Нюша подскочила ко мне, чмокнула в щёку своими горячими влажными мягкими губами и устремилась в темноту лестницы. Луч от её фонарика поблёскивал на обледеневших сводах лестничного коридора, а я стоял и думал, что ухожу на ту сторону всего лишь второй раз и, возможно, последний. И в лучшем случае вернусь сюда слабоумным идиотом. Безвыходность ситуации привела меня не к отчаянию, как я ожидал, и не к безразличию, как могло бы быть. Почему-то стало легко. Появилось понимание всей серьёзности ситуации и ощущение, что я делаю что-то правильное и по-другому поступить не могу. Мысли были чёткие и ясные, как никогда.

Я направился к Димычу, проверил его пульс и запустил руку поглубже ему за пазуху. Его тело было достаточно тёплым, а пульс — нормальным для глубоко спящего человека. Зал наполнился звуком шагов Нюши, бегущей по каменному полу. Она на ходу открывала рюкзак.

В рюкзаке из полезного нашлась походная пенка, запасные перчатки, гольфы, термобельё и длинный шарф. Но самое главное — на дне рюкзака лежало сложенное термоодеяло, похожее на фольгу. Видимо, Димычу приходилось оказываться на морозе надолго.

Вещи под Димыча я засовывал аккуратно, стараясь не шевелить его. Пенку засунул Димычу под лопатки, термобельё — под спину в районе почек, а сложенный шарф — под голову. Запасные перчатки я надел Димычу вместо мокрых, предварительно погрев их в штанах, благо мои перчатки успели высохнуть. По плите по-прежнему бегали искры, скапливаясь возле мест, где
что-то соприкасалось с поверхностью камня. Всё лишнее из рюкзака мы вытряхнули на пол. Среди прочего оказалась ракетница. Я отдал её Нюше и сказал держать наготове. Длины разложенного рюкзака с открытой крышкой-карманом хватило как раз от задницы до головы. Когда я наконец комфортно, насколько это было возможно, расположился на Вратах и придвинулся поближе к Димычу, Нюша накрыла нас термоодеялом.

— Пока я не вернусь, вернее, пока мы не вернёмся, сиди возле лестницы. Это, похоже, единственный проход сюда. Если что, жди, пока существо не появится в проёме, так точно не промахнёшься. Главное, стреляй ровно по центру.

— Не волнуйся, я умею стрелять. Если что, подпалю гада. Главное, Димыча нам верни. Ну и сам возвращайся. У меня для тебя будет сюрприз, — Нюша попробовала беззаботно хихикнуть, но вышло натужно. Я был заинтригован и невольно улыбнулся.

Откинувшись на спину, я начал глубоко дышать и вспоминать, как сработал переход в прошлый раз. Вспомнил отрешённый настрой и попробовал его повторить. Вроде получилось, но чего-то не хватало. Пару минут я лежал неподвижно, стараясь ощутить момент перехода. Потом опять дышал, уже сильнее, пока не начала кружиться голова. Ничего не выходило. Возможно, сказывалось волнение. Но в первый раз я тоже был взволнован, а всё получилось. Тут я услышал спокойный и ровный голос Нюши:

— Саша, если всё получится, то я тебе сделаю лучший минет в твоей жизни.

Я подумал, что уже отрубился и это голос из сновидения, но нет, я всё ещё лежал на прежнем месте и, похоже, буйно краснел. Щёки горели. Нюша направила мне на лицо свет и опять проговорила:

— Выжму тебя досуха.

Я пытался дышать так громко, как только мог, делая вид, что ничего не слышу. Нюша отвела луч фонаря и судя по звуку, принялась складывать вещи из рюкзака в кучу, а я дышал и дышал, пока в какой-то момент не ощутил, как в спине что-то дёрнулось и тут же перехватило дыхание…

***

Плотная пелена облаков, изнутри подсвеченных солнцем, хорошо освещала окружающий пейзаж. Я сидел под невысоким деревом с развесистой кроной, которая становилась выше, спускаясь вниз по холму и у реки превращалась в осоку. Прохладный и сырой ветер теребил короткие рукава моей голубой рубашки. На ногах были старенькие великоватые серые носки с синими сандалиями на застёжках. Шорты тоже были синего цвета с большими карманами. Где-то далеко раздался раскат грома. Я встал и вышел из-под кроны, где ветер задувал ещё сильней. Вдалеке над бирюзовым лесом скучились плотные фиолетовые облака и приобрели практически чёрный цвет. Всполох молнии пронзил воздух над верхушками елей. Я начал считать. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Запнулся. Одиннадцать. Двенадцать. Грохот нехотя растолкал воздух передо мной и пробрался в грудь. Над лесом появились белые полосы дождя — это тучи прорвались и обрушились водопадами струй на пахучую хвою. Порыв ветра чуть не свалил меня с ног. Я подбежал к дереву, прижался спиной к потрескавшейся коре и начал очень быстро обходить его вокруг. Зелёные холмы вдали упирались в леса. Казалось, что это совершенно безлюдное место, только на одном из холмов виднелась деревенька. Деревянные домики, рассыпанные по верхушке холма, были размером с муху, но не большую навозницу с блестящей спинкой, а самую обычную муху, которые дохлыми валяются после зимы по всем углам окон. Там, на холме, за двумя другими холмами, возможно живу я. Там — в другой стороне от грозы. Я попятился боком, не отпуская дерево за спиной, чтобы увидеть, где сейчас эта жуткая гроза и куда она движется. Тучи наползали всё ближе и поливали уже стеной дождя. Вспышка — и расколов пространство, молния ушла в землю. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять — и гром опять сотряс мою грудь. Гроза шла прямо на меня.

Под струями дождя по размокшей земле, высокой мокрой траве, через разлившуюся реку, унёсшую бревно, сдуваемый холодными порывами ветра я могу не добраться до деревеньки, настигнутый темнотой. И кто-то не дождётся меня в домике размером с муху.

Надо бежать сейчас, пока не поздно. Я бросил последний взгляд на чёрные зловещие тучи, и припустил бегом вниз с холма, по твёрдой земле, высокой сухой траве, по бревну через реку. Подгоняемый ветром, я побежал к деревеньке, убегая от настигающей темноты. Ноги сами несли меня, а разношенные сандалии не натирали пятку. Вниз с холма и на следующий, не сбавляя скорости. Я немножко запыхался — ничего, отдышусь, пока буду бежать вниз, я так умею. Ещё один холм позади и впереди последний. Я встал наверху и обернулся — моё убежище под развесистым деревом уже поглотила стена дождя, и что там, за ней, уже не было видно. Теперь нужно сбежать с холма и потом по песчаной дороге вверх к крайнему дому размером со спичечный коробок, меня там ждут. Кто-то у окна нетерпеливо гладит кошку на подоконнике, лежащую у денежного дерева, и смотрит на меня. Переживает, убегу ли я от темноты, гонящейся за мной по пятам. Вперёд, отдохну там, в тепле у печи. Ноги устали, но пружинят и верно несут к цели. В сандалию залетел маленький камушек с песчаной дороги, я тряхнул ногой, и он выскочил. Дом уже с пачку дедовского «Казбека» с конём, рвущимся на фоне белоснежных вершин. И я рвусь к цели — не остановишь. Вот он, колодец у дороги напротив дома, а вот и крыльцо, и навстречу мне распахивается дверь и выходит мальчишка в белой беретке. Я оборачиваюсь последний раз и замираю на мгновение оттого, насколько близко преследующая меня стена дождя. Несколько больших прыжков, и я у крыльца. Мальчуган в сапожках, беретке и фиолетовой ветровке тянет мне руку с крыльца.

— Ты меня ждал? — взволнованным тонким голосом спрашиваю я.

— Думаю, я ждал тебя, — неуверенно отвечает мальчик.

— Вспомни меня, и тогда я вспомню тебя. Быстрее, стена уже у меня за спиной, — жалобно прошу я, и парнишка тянет мне руку. Я отвечаю тем же. Мы оба смотрим на свои руки и неожиданно для себя я кричу:

— Я Саша!

— Я Дима!

Мы оба смотрим на свои руки, потом друг на друга. Дима дёргает меня за руку, и мы забегаем в дом в тот момент, когда очереди тугих струй ударяют о ступени крыльца.

В доме всё так, как я и представлял. Дима обнимает меня. Я чувствую, как шею сдавливает от переживаний. Нащупываю красный платок, повязанный на шею, и снимаю его ловким движением. Дима обнимает меня, потом отходит в сторону:

— Саша, это ты?

Я киваю.

— А как мы тут оказались, что вообще происходит?

— Ты провалился под пирамиду, а потом зачем-то влез на плиту! Дурья твоя башка, о чём ты думал?

Димыч теребит свои волосы цвета соломы, сняв берет, и ходит вдоль печи. Я смотрю на его худые ножки в рейтузах. Они семенят по полу, словно палочки в руках человека, невероятно быстро поедающего суши.

— Саша, я не помню, как всё случилось. Помню, что осматривал плиту, а потом… Потом настала темнота. Ну и вот, я уже тут, играю во дворе. На улице и в доме никого. Потом стало тревожно, и я увидел, что идёт гроза. Забежал в дом, оделся, глянул в окошко и заметил парня с красным платком на шее, бегущего от стены дождя. Я понял, что жду его. И сел ждать. Кошка со мной была, куда-то убежала.

— Так, понятно. Разбираться будем потом. Давай лучше отправимся назад, мы там на холодной плите лежим. Долго можем не протянуть.

— А Нюша, что с ней?

— Всё в порядке. Она у плиты сторожит нас от йети.

— От йети?

— Да, один из них, кажется, пытался на нас напасть. Нам пришлось прыгать за тобой в провал. Но всё нормально, они не пошли за нами. Лучше скажи мне, как нам вернуться?

— Надо спешить, это точно. Неизвестно, как тут идёт время, и сколько мы там уже лежим.

— Что это значит?

— Ну, ты же не думал, что время там и тут идёт одинаково.

— Вообще-то думал.

— Это не так. Про субъективность времени давай потом поговорим, а сейчас надо возвращаться.

— Хорошо. Говори, что делать.

— Так, ложимся и засыпаем, сосредоточившись на тех нас, что сейчас на плите.

Я нервно усмехнулся:

— Ха! Вот так просто заснуть?

— Не волнуйся, всё получится. Ты уже сделал невозможное — нашёл меня в этом мире, который вообще не понятно, что такое. Возможно, он как-то связан с нашим детством... Давай лучше обсудим это на нашей стороне, — договорив, Димыч уставился в стену, по всей видимости, пытаясь что-то вспомнить. Я кивнул:

— Ладно, куда ложиться?

Димыч тряхнул головой и сосредоточенно посмотрел на меня:

— Вон кровать у окна, — он указал на кровать с металлическим каркасом. Я вскарабкался на неё и улёгся поверх покрывала. Под голову подсунул подушку, прикрытую каким-то тюлем. Димыч уже устраивался на кровати у другой стены. Не глядя на меня, он громко скомандовал:

— Саша, пошли!

Я закрыл глаза. По брёвнам дома лупил дождь, и где-то совсем недалеко били молнии, сотрясая дом. За окном уже бушевала настоящая буря. Я старался не шевелиться и пытался ощущать своё тело. Представил себя и Диму рядом на плите. Казалось, что тело покачивается и приподнимается в воздух. Потом кровать рывком провалилась куда-то вниз, увлекая меня за собой. Я снова и снова пытался вздохнуть, но ничего не вышло. Наконец, уже оторвавшись от плиты, я сделал глубокий вдох. В свете диодного фонаря я увидел бледное лицо Димыча, который тоже дышал через силу.

— Фуф. Вернулись. Слезайте и грейтесь быстрее, — встревоженно вскрикнула Нюша. Я с трудом сполз с плиты и встал на порядком онемевшие ноги. Тело тряслось от холода. Димычу движения давались с ещё бóльшим трудом. Тихо постанывая, он спустился на пол и начал приседать. Выходило у него плохо, несмотря на то что Нюша ему помогала.

— А ты что смотришь, давай, разгоняй кровь, — проговорил Димыч сиплым голосом. Я тоже стал приседать и крутить руками. Тело слушалось неплохо, несмотря на усиливающуюся дрожь. Минут пять ушло на то, чтобы вернулись тепло и гибкость. Хуже всего было с пальцами на руках и ногах — их я почти не ощущал. Снял перчатки и засунул одеревеневшие кисти вглубь штанов. Там всё ещё было достаточно тепло, и постепенно руки стали отходить, кончики пальцев закололи и к ним вернулась чувствительность. Ещё какое-то время я старался не останавливаться, ходя по залу. Димыч тоже изо всех сил делал физические упражнения. Когда стало полегче, я вспомнил про термос и велел Нюше налить нам чаю. Мы выпили по две чашки всё ещё горячего отвара. Самочувствие стало вполне сносным, мне даже стало жарко.

— Ну что, и как нам выбираться? — угрюмо спросил я, когда почувствовал, что силы полностью вернулись.

— Кроме этого провала никаких выходов я не нашла, — печально выдохнула Нюша.

— А этих не слышала? — поинтересовался я.

— Нет, полная тишина. Надеюсь, что нас начнут искать. Вас не было больше часа, плюс час до этого. А мы обещали Наташе вернуться до темноты. Значит, скоро начнут.

— Ну и как они нас найдут, если место мы не сказали?

— Снегоход стоит в стороне от озера. В темноте его не увидят, только если по следу. Значит, снегоход найдут, возможно, только утром, а нас ещё через пару часов после этого. И это если не будет метели, а если будет, то дела совсем плохи, будут вызывать помощь. Пока она прибудет — пройдёт ещё полдня. Надо готовиться продержаться сутки или попробовать вылезти самим, — сказал Димыч. Нюша покачала головой:

— Самим нереально. Я тщательно всё осмотрела.

Я взял у неё фонарь и начал водить лучом по стенам.

— Может, тогда попробовать через тот же провал? — предложил я.

— Я же говорю — никак. Там высота приличная. Но если вы согрелись, пойдёмте посмотрим, может, что-то и придумаем.

Я присел ещё несколько раз:

— Да, вроде согрелся. Пошли пробовать.

В помещении за лестницей оказалось несколько холодней. Я заметил это по пару, который вырывался изо рта. Провал в потолке чётко очерчивал забивший его снег.

— Димыч, а что, если поднять Нюшу? — неуверенно предложил я.

— Не хотелось бы принижать твою физическую форму или обижать Нюшу, но, во-первых, она не Дюймовочка, во-вторых, два таких, как я, может быть, и справились бы, несмотря на замёрзшее, не до конца послушное тело. Но мы имеем то, что имеем.

Нюша шлёпнула ладонью по спине Димыча. Я повторил за ней и тоже хорошенько шлёпнул его по толстой куртке.

— Ну ладно, не бейте гонца. Давайте придумаем что-то вроде платформы, на которую можно водрузить Нюшу и попробовать её поднять. На руках, боюсь, не выйдет, — Димыч поднял куртку и отстегнул с пояса походный нож.

— Если получится поднять тебя, то постарайся вбить нож в землю на краю провала, будет проще подняться.

Нюша сунула нож в карман и сказала:

— Ну а поднимать-то как будете?

Димыч поводил фонарём по полу зала, и ничего обнаружив, сказал:

— Тут, я смотрю, искать нечего, но у моего рюкзака жёсткий каркас. В кармане есть верёвка. Примотаем покрепче ткань рюкзака к каркасу, должен выдержать. Так что, Нюша, тащи рюкзак, а мы разгребём снег, чтобы можно было хорошо встать.

Нюша молча ушла.

— Димыч, снег, вроде, достаточно мягкий. Может, попробуем сделать что-то вроде помоста, по которому Нюша заберётся нам на плечи, а потом на наши вытянутые руки?

— Немощь компенсируется сообразительностью. Хорошо, — сказал Димыч и усмехнулся.

— Смотрю, ты совсем пришёл в себя. Не перегибай палку, ты ещё ответишь за эту выходку с порталом. Ты же не думаешь, что я поверил, будто ты не помнишь, как оказался на Вратах?

— Ладно, Саш, всё обсудим, а сейчас греби снежок. Я пока поудобней установлю фонарь.

Вернувшись, Нюша одобрила идею с помостом и тоже начала подтаскивать и утрамбовывать снег. Выходило очень неплохо, и если бы снега было достаточно, то можно было бы построить лестницу до самой дыры. Пока мы с Димычем проверяли прочность помоста, Нюша смотала рюкзак вокруг каркаса. Когда весь снег был израсходован, мы присели отдохнуть и обсудить, как будем действовать.

— А что мне делать, если получится выбраться? — спросила Нюша и уставилась на Димыча, который тут же уверенно ответил:

— Иди к снегоходу, ключ там. Заводи и очень медленно поезжай в сторону дома. Фары мощные, двигайся вдоль берега, не заблудишься. Отправишь к нам ребят с верёвочной лестницей.

Нюша вздохнула:

— Хорошо. Буду стараться. Давайте, что ли, пробовать?

Мы встали на исходную — Нюша на помосте, мы с Димычем вплотную к нему, упёршись ногами в каменный пол и подняв над собой платформу из рюкзака. Затем немного присели, чтобы смотанный рюкзак стал немного выше платформы. Димыч скомандовал Нюше начинать. Она наступила одной ногой на платформу, и я изо всех сил напряг руки. Потом ощутил, как весь вес девушки переместился на наши тела, и мы с Димычем стали выпрямляться с вытянутыми над головой руками. То ли я оказался не настолько дохлый, как мне казалось, то ли Нюша весила меньше, чем я думал, но подняли мы её достаточно спокойно.

— Ну что, до чего дотягиваешься? — натужно спросил Димыч.

— Если я полностью выпрямлюсь, то буду по плечи в дыре. Готовьтесь, сейчас посыплется снег.

— Поняли, начинай!

Посыпался снег, залетая за шиворот и немного в рукава. Нюша начала активно двигаться, а гибкая платформа извиваться.

— Нюша, не урони нас! — пыхтя, прохрипел Димыч. Нюша что-то ответила, но, похоже, её голова была уже в проёме, поэтому разобрать её слова было невозможно. Потом опять посыпался снег, и рюкзак над головой стал исполнять дикий танец, наши ноги начали скользить по каменному полу. Я держался изо всех сил, но чувствовал, что могу не справиться. Димыч тоже держался с трудом. В какой-то момент я ощутил, что на руки надавило чуть ли не с удвоенной силой и, не выдержав, утягивая за собой рюкзак и держащегося за него Димыча, я рухнул вниз, сбив установленный на полу фонарь. Тот отлетел в сторону и потух. На голову высыпалась очередная порция снега.

— Живой? — спросил Димыч из темноты.

— Вроде да. Что с Нюшей?

— Похоже, вылезла. Иначе лежала бы у нас на головах.

Я облегчённо выдохнул:

— Фуф. Думал, что не справился.

— Но ты всё же грохнулся и уронил меня.

— Это мелочи, а вот фонарик я, похоже, угробил.

— Не думаю, он крепкий. На кнопку, скорее всего, упал. Сейчас найдём его.

Послышалось шевеление, потом шлепки перчаток о пол, Димыч искал фонарь. Я лежал, тяжело дыша, и всматривался в темноту.

— Димыч, а проход, похоже, не завалило до конца. Вон там даже кусочек неба видно.

— Ага, похоже ссыпался весь снег вокруг.

Луч фонаря осветил пространство в районе провала.

— О, ты был прав. Работает. А что Нюша молчит? Или ушла уже?

— А чего говорить. Я её знаю, она не будет терять время. Теперь она будет действовать.

— Ну хорошо. Главное, чтобы эти монстры там не поджидали.

— Да вроде тихо.

— Эх, ракетницу не дали ей с собой на всякий случай.

Мы замолчали, прислушиваясь и некоторое время не разговаривали. Димыч размотал рюкзак и сходил за своими вещами. Вернувшись, он положил рюкзак на пол, и мы сели на него.

— Димыч, так что это было за место, где я тебя нашёл?

— Я и сам об этом думаю. Похоже на детство, но я не могу припомнить ту местность. Ты можешь описать, как я выглядел?

В нескольких фразах я описал Диму с той стороны.

— Да, это очень похоже на меня.

Я попросил описать меня. Димыч выполнил мою просьбу, и я подтвердил, что всё сходится. Мы опять замолчали, на этот раз надолго. Почувствовав, что замерзаю, я начал ходить по залу, пытаясь припомнить все детали происходившего после перемещения через Врата. Хотел спросить Димыча, помнит ли он похожее место с множеством холмов, но тут послышалось тарахтение мотора. Я обернулся к Димычу, который уже встал ровно под дыру и направлял фонарь на небольшой просвет в потолке.

— Это что, уже помощь? — неуверенно спросил я.

— Нет, слишком быстро. Наверное, Нюша решила зачем-то вернуться к нам на снегоходе.

Мы опять замолчали. Снегоход завывал на повышенных оборотах, то ли штурмуя горку, то ли копая глубокий снег.

— Эх, только бы не засела в сугроб. Я и засветло не решился бы сюда
ехать, — встревоженно произнёс Димыч.

— Да, если засядет, то пешком она будет до утра ходить. Мы тут замёрзнуть можем.

— Если мороз усилится, перейдём в тот зал, там теплее.

— Да, я тоже это заметил.

Звук мотора был уже где-то совсем близко.

— Подъезжает. Поморгай фонариком, чтобы она в яму не въехала.

Димыч стал методично и быстро щёлкать выключателем. Мотор завыл уже практически над головой и заглох. Послышался хруст, в дыру посыпался снег.

— Ну что, парни, греетесь там уже самым приятным способом? — из дыры послышался голос Нюши. Димыч стряхнул снег с головы:

— Ты чего вернулась-то? Могла засесть тут в два счёта.

— Но не засела же. И ещё у тебя тут на багажнике трос намотан!

— Да, точно, это от прицепа же. Там запас хороший. Жалко было резать такую полезную верёвку.

— Сейчас буду вас эвакуировать. Представьте, что я ваша Леонсия. Димыч, ты Морган, а Саша будет за Френсиса.

Мы в голос засмеялись. Смех наполнил каменный зал.

— Нюша, но там в конце… — начал было кричать я, однако девушка прервала меня, потребовав не рассказывать концовку, так как она не читала книгу.

— Голубки, потом поворкуете. Как будешь нас вытаскивать? — крикнул Димыч.

— Сейчас спущу вам верёвку и начну тащить до дыры, я её примерно запомнила. Обвяжешь Сашу, и я буду ждать, пока он не покажется из проёма. А потом он мне поможет поднять тебя.

Димыч печально вздохнул:

— Не вытянешь. Забуксует снегоход.

— Саша лёгкий, я-то знаю. Ты подсади его, он как пушинка. Ушла за верёвкой! — сказала Нюша и засмеялась. Димыч посмотрел на меня, подняв бровь.

— Мы боролись в бане, она, наверное, про это, — отвернувшись в сторону, ответил я.

— А, борьба в бане. Смешанные единоборства? — ехидно поинтересовался Димыч.

— Тебе-то какое дело? Давай выбираться из дыры, в которую ты нас засадил.

— Ладно, ладно, из дыры, значит. Я всё понял, — Димыч опять гоготнул. Сверху посыпался снег, и начал спускаться эластичный трос, длины которого хватило почти до пола. Димыч взял конец и соорудил на нём петлю с нескользящим узлом.

— Пропусти руку и держись. Думаю, будет неприятно.

— Потерплю. Мысли о твоей настойке придают мне сил.

— И воспоминания о борьбе в бане, наверное, тоже ещё греют душу,
— Димыч засмеялся, но тут же сдержал смех.

— Шутник, давай подсаживай.

Димыч присел и обхватил меня за ноги.

— Нюша, я готов поднимать! Тащи потихоньку!

Нюша подтвердила, что всё расслышала, и мы приготовились. Затарахтел мотор, и верёвка начала постепенно растягиваться, а потом всё сильнее впиваться мне в руку. Когда всё моё тело дёрнулось, Димыч поднял меня перед собой, ловко перехватил меня у самых ступней и продолжил толкать. Мотор взревел сильнее, видимо, теряя сцепление. Димыч подтолкнул ещё вверх, и меня рывком подняло к потолку. Чудом увернувшись от края дыры, я оказался внутри проёма. Мотор забормотал на холостых. К провалу подбежала встревоженная Нюша:

— Я тебя там не пришибла?

— Нет, всё в порядке, — с трудом выкарабкиваясь, простонал я. Рука болела, но главное — я был наверху. Тут дул небольшой ветерок и было заметно холоднее, чем внизу. Небо, усеянное звёздами, выглядело потрясающе красивым. Звёзды усыпали весь небосвод, где-то россыпью, а где-то мигающими одинокими точками. Несмотря на сбившееся дыхание, я не мог оторвать глаз от неба. От напряжения в глазах бегали красные пятна.

— Ты, узник замка Ив, чего размечтался? Вставай и помогай вытаскивать Моргана.

— Никого тут не слышала больше?

— Веришь, не до них! Я подгоню снегоход, а ты спускай верёвку. Дашь команду, когда тащить.

— Подожди, закреплю тут палку на трос. И как начну тащить, дам команду тебе, чтобы начала ехать вперёд. Так снегоходу попроще будет.

— Умно, Френсис. Давай, мотай свою палку, — Нюша запрыгнула на железного коня и повернулась, слепя меня налобником.

— Тут вот лопатка на снегоходе есть, вместо палки, — она кинула к моим ногам небольшую лопату.

— Эй, ковбойша, а там пониженной передачи нет случайно?

— Ох ты, точно. Это типа тягловая, как на тракторе?

— Да, посмотри там внизу, у коробки.

— Есть такое дело. Врублю сейчас.

— Помочь?

— Если я в тракторах разбираюсь, то как думаешь, с этой штуковиной не разберусь?

— А чего же сразу не врубила? И откуда ты про тракторы знаешь?

— Ты и правда думаешь, что сейчас самое время это обсуждать?

Я закончил с крепежом лопаты и опустил верёвку в дыру.
— Начинаем! — послышалось оттуда.

— Хорошо! — ответил я и махнул Нюше. Она завела мотор, я упёрся в край пролома и начал тянуть веревку. Мотор натужно заревел, и мы потащили вместе. Верёвка дёрнулась, и лопата, привязанная к тросу, чуть не вырвалась из моих рук, но снегоход, похоже, хорошо вгрызся в мёрзлую землю и удержал натяг. Я получше ухватился и потащил что было сил. Канат быстро и уверенно заскользил по краю проёма. Мне ничего не оставалось, как отпустить привязанную к тросу лопату и отскочить в сторону. Ещё через мгновение Нюша отпустила гашетку.

— Стоп! Больше не тяните! — прокричал Димыч, и его голос теперь не звучал эхом, как из колодца. Он выбирался из провала. Я подскочил к дыре, чтобы помочь ему.

— Тут холодней, — пропыхтел Димыч, усаживаясь на снег подальше от провала.

— Живой? — крикнула Нюша, не заглушая снегоход.

— Да! Глуши! — отозвался Димыч. Нюша остановила двигатель и подошла к нам. Поляну наполнила тишина, разбавленная лишь нашим тяжёлым дыханием. Димыч смотрел вверх, выдыхая пар в звёздное небо. Я тоже задрал голову и понял, что пятна в моих глазах не исчезли.

— Димыч, на небе какое-то зарево или это всё же у меня что-то в глазах?

— Всё в порядке у тебя с глазами. Это сияние на небе.

Тёмно-бордовые пятна с чуть заметным свечением переливались в небе. Я посмотрел на Димыча:

— Ты видел такое прежде?

— Их достаточно часто можно наблюдать над озером. Но они бывают недолго и не бросаются в глаза. Когда Врата работают, небо часто такое.

Я пожал плечами и сказал:

— Мне казалось, что это редкое явление. Но сейчас важно другое — теперь у нас есть вторые Врата. Правда, непонятно, что это за Врата такие. Я будто побывал в каком-то детском воспоминании.

Нюша прервала меня:

— Так где вы были-то? Что за место? Не тот город?

Димыч вкратце описал то, что происходило на той стороне.

— Интересненько. Я тоже хочу там побывать, — возбуждённо протараторила Нюша. В лесу раздался хруст ломающейся ветки. Потом второй, но уже с другой стороны. Димыч встал и осмотрелся. У меня в животе тут же проснулось тревожное ощущение. Точнее, оно стало заметным, да настолько, что я машинально пригнулся и прикинул маршрут бегства. Я ощутил, что тело потряхивает то ли от холода, то ли от страха. Понять было сложно.

— Вот тебе и ответ, Нюша, на твои желания. Вы потихоньку с Сашей идите в сторону озера по следу снегохода, а я поеду за вами. Втроём можем застрять.

Меня уговаривать не пришлось, поскольку звук исходил из противоположного от маршрута направления. Нюша, впрочем, не отставала. Видимо, лимит её храбрости тоже был на исходе. Я остановился у снегохода и спросил, не хочет ли Димыч, чтобы мы его подождали. Он ответил отказом, обосновав его тем, что всё равно не сможет ехать так медленно, как мы идём, и что нам лучше иметь фору, пока он смотает верёвку. Шли мы быстро, подгоняемые частым треском ломающихся сучьев.

— Такое ощущение, что они специально ветки ломают, чтобы обозначить себя, — начиная запыхаться, проговорил я.

— Понятное дело. Хотят, чтобы мы ушли.

— Значит, ты думаешь, что они безобидны?

— Не думаю я так. Знаю, что опасны.

— Да? Откуда ты это знаешь?

— Я встречала их на других болотах. Там, где живут не такие миролюбивые, как эти. Но я уверена, что и эти могут быть очень опасными.

— Обещай, что расскажешь, когда вернёмся.

— Про что?

— Про другие болота. И про этих существ.

Нюша тоже запыхалась, и мы остановились на краю поляны отдышаться и посмотреть, что там у Димыча. Он уже закончил приматывать трос и устроился на снегоходе. Его контур был неплохо виден на фоне белого, чуть светящегося под луной снега.

— Хорошо, расскажу, но только то, что посчитаю нужным.

Я довольно кивнул. Зажглась фара, потом моргнула, и двигатель завёлся.

— А, да, и с тебя ещё сюрприз, — обернувшись, сказал я. Нюша улыбнулась и поправила налобник:

— Да. Только бы до дома добраться. В снегоходе бензина на дне.

— Как так? Неужели Димыч не проверил перед выездом?

— Проверил, думаю. Похоже, что-то сломалось, и бензин понемногу вытекает. Может, когда к вам ехала, задела что-нибудь. Пару кочек здорово поймала.

— Что же ты сразу не сказала?

— А что бы изменилось? Я собиралась, но тут эти появились.

— Починили бы, может, — неуверенно пробормотал я.

— Ага, починили бы. В темноте да на морозе. Если что, пешком пойдём. К утру дойдём, думаю.

К нам подъехал Димыч:

— Плохие новости. Что-то с баком или шлангом. Подтекает топливо. Бензина на дне.

— Нюша уже сказала мне.

Нюша виновато кивнула:

— Не успела тебя предупредить. Может, один поедешь, починишь? Одного он тебя дотянет на остатках, а троих — не думаю.

— Тени уже с той стороны поляны. Похоже, они двинули сюда. Так что доедем втроём, куда получится, а потом пешком. Тут я вас не оставлю. Выходите на край озера, я буду там стоять.

Димыч дал газу, и снегоход ворча пополз по сугробам, а мы практически бегом, не отставая, двинулись за ним. По накатанному снегу передвигаться было намного легче, и уже очень скоро мы оказались на озере, где сильно дул ветер. Моя мокрая от пота майка неприятно прилипала к спине. Не тратя времени на отдых, мы влезли на снегоход, и Димыч, встав на крейсерскую скорость, погнал в сторону дома. Ледяной ветер моментально охладил тело, и я начал замерзать. Пришла запоздалая мысль о том, что надо было бежать, сняв куртку, чтобы не потеть. Бензин стал заканчиваться уже у самой деревушки, к тому моменту я окончательно продрог и молился, чтобы снегоход поскорее дожёг остатки топлива, и мы могли пойти пешком. Тогда я мог бы согреться, пробежавшись или поприседав. Но когда, подёргавшись и почихав, машина заглохла, и мы спешились, оказалось, что приключения дня полностью меня вымотали, и я не то, что бежать, даже идти мог с трудом. Радовало, что пройти оставалось не более полукилометра, и снег в этой части озера был неглубокий.

Когда мы зашли в дом, то обнаружили за столом встревоженную компанию. Были все, кроме двух дам. Витя с Вадиком что-то взволнованно обсуждали в углу стола, Наташа сидела рядом с мамой Нюши и что-то ей рассказывала. Старик сидел в кресле, повёрнутом спинкой к столу и лицом к камину. Когда мы вошли, воцарилась тишина, и все присутствующие уставились на нас.

— Все целы? — нарушила тишину Наташа. Димыч отодвинул меня с дороги и ответил:

— Да, застряли там со снегоходом. Поломался. Чинили, хватило на то, чтобы доехать почти до нашего края озера.

Наташа скомандовала, чтобы все раздевались и переоделись в сухое, а она тем временем погреет борщ. Ничего не говоря, мама Нюши встала и направилась к выходу. Она прошмыгнула мимо нас, нацепила валенки, шапку и сняв с вешалки телогрейку, исчезла за дверью. Мы молча сели за стол.

— Где снегоход-то? — поинтересовался Витя.

— По нашим следам нужно пройти полкилометра. Возьми небольшую канистру, там бензопровод повреждён. Но выливается медленно, доехать успеешь.

Витя молча встал из-за стола и направился к дверям. Вадим хотел последовать за ним, но Димыч его остановил:

— Набери в бочки горячей воды. Посмотри на ребят, они посинели. Нужно согревать.

Вадим кивнул и исчез за дверью в оранжерею. Наташа суетилась на кухне. Димыч придвинулся к нам с Нюшей и прошептал:

— Я подумаю, как лучше остальным всё рассказать. Пока молчок.

Нюша помотала головой:

— Наташе по-любому надо сказать.

— Да, Наташе скажем, конечно, — подтвердил Димыч. Они посмотрели на меня:

— А я что, я бы всем сказал. Не понимаю, что за секретность. С детства не люблю секреты в своей компании.

Димыч жестом показал, чтобы я говорил потише, и кивнул в сторону дремлющего в кресле старика. Я махнул рукой и пошёл к Наташе на кухню. Она как обычно выглядела собранно и при этом по-домашнему тепло — сарафан, облегающий стройную фигуру, убранные в хвост волосы, густые ресницы и пронзительный взгляд.

— Наташ, извини, что заставили волноваться. Непредвиденные обстоятельства.

Она улыбнулась, потом внимательно на меня вгляделась:

— Сильно ты промёрз. Одежда мокрая?

Я кивнул и сел на табурет.

— Так-так, не садись, пошли. Там Вадим уже, наверное, набирает горячую воду.

Она взяла мои руки в свои и охнула:

— Холоднющие! А ноги такие же?

— Такие же. И майка мокрая.

Наташа огорчённо вздохнула, потом залезла в один из ящиков и вытащила графин с настойкой, из холодильника достала тарелку с нарезкой и поставила всё на стол. Налила четверть стакана мне и немного себе.

— Давай, выпей, сейчас борща налью, уже горячий.

Из зала подтянулся Димыч:

— А мне?

— Садись тоже. Сашу заморозили совсем. Ты-то вон, розовый и бодрый, а он синий весь.

Димыч взял с полки стакан и тоже налил себе. Пока мы с Димычем выпили и закусили, Наташа поставила тарелки с борщом. От усталости есть не хотелось, но я знал, что нужно, поэтому быстро, без раздумий, умял суп и запил его ещё одной порцией настойки. Наташа негромко спросила:

— Правду-то рассказывать будете?

Я посмотрел на Димыча. Тот глянул на меня, потом на Наташу и кивнул ей.

— Саша, дуй отмокать в горячей водичке. А я пока с Наташей
поговорю, — мягко скомандовал мне Димыч. Спорить я не собирался:

— Нюшу-то покормите. А то она там сидит и наедине с собой ведёт беседу.

— Покормим и пришлём к тебе, не волнуйся.

Я глотнул ещё настойки и встал. По телу уже разбегалось приятное тепло.

— Плавок у меня нет, если что.

Наташа хихикнула, а Димыч заулыбался во весь рот, чуть не прыснув борщом. Он явно собирался выдать что-то язвительное в мой адрес, но я хлопнул его по плечу и попросил не подавиться. Не дожидаясь ответа, я направился в оранжерею. Проходя по залу, я заметил, что старика в кресле уже нет, а Нюша сидела и бесцельно листала «Сердца трёх».

— Нюш, иди поешь, а? Я вот поел, хоть оживать начал.

— Иду, да, — нехотя промямлила она в ответ.

— И хлопни настойки. Очень рекомендую. Я прямо готов пойти погулять ещё, — смеясь, сказал я и ушёл в оранжерею. А там меня ждало нечто. За какие-то пятнадцать минут Вадим устроил в помещении настоящий интим. Из крана, встроенного во внутреннюю стенку бочки, журчала струя воды. На столиках, создавая приятный полумрак, весело играя огоньками, горели свечи. На столешнице бара возле графина с настойкой стояли два бокала и поднос с фруктами. На стуле возле бадей лежало две стопки с полотенцами и халатами. Я добрым словом вспомнил Олега Алексеевича. Умеет же он создавать такие условия.

— Вадим, ты не представляешь, как я рад видеть всё это вместо… — я чуть не сказал «промёрзшей каменной пещеры», но вовремя спохватился, — вместо заснеженного леса.

Вадим без энтузиазма повёл плечами и кивнул в сторону бадьи с парящей водой. Я усмехнулся:

— Меня уговаривать не надо.

И минуты не прошло, как я, скинув с себя одежду, забрался в тёплую воду по самые уши. Теперь грело изнутри и снаружи, тело приятно ломило. От воды пахло какими-то травами. Некоторое время я лежал с закрытыми глазами и обдумывал события прошедшего дня и двух предыдущих дней. Появилась идея, что неплохо бы всё записать, чтобы не забыть детали. Воды набралось уже больше половины бадьи, и мне пришлось занять сидячее положение.

— Вадим, не мог бы ты подать настойку? Да, и что ты добавил в воду? Запах прекрасный.

Ответа не последовало, и я обернулся. В помещении никого не было. Пришлось выйти из воды и закутавшись в толстый халат, самому организовать себе напиток. Перед этим я выключил воду в обеих бадьях. Наполнив увесистый бокал с толстым дном и облокотившись о стойку, я отхлебнул ароматной настойки. Дверь в оранжерею открылась, и зашла Нюша с бокалом розового коктейля в руках. Её

лицо уже зарумянилось. Я посмотрел на неё и приподнял бокал, как бы чокаясь с ней. В ответ она подняла свой.

— За тебя. Ты отлично сегодня справился.

— Это удача, скорее.

Нюша облокотилась на стойку рядом со мной.

— Называй это как хочешь, но ты всё равно молодец.

— Спасибо. А что там был за сюрприз? — негромко произнёс я и улыбнулся. Нюша томно вздохнула и не глядя на меня, ответила:

— Чуть позже. Дай хоть в себя прийти.

Она сняла тёмно-синюю флисовую кофту и кинула её на кресло. Потом уселась в него и стащила тёплые штаны. Было понятно, что она собирается залезть в воду. Я взял бокал и пошёл между кадок с растениями вдоль высоких окон, делая вид, что пытаюсь что-то рассмотреть в темноте. Несмотря на вчерашние игры в бане, мне было неудобно смотреть, как всё ещё малознакомая женщина раздевается в моём присутствии. В одном из окон я увидел отражение оголённого тела.

— Саша, помоги передвинуть столик к бадье.

Я залпом допил содержимое бокала и решительно повернулся к Нюше. Та, как ни в чём не бывало, оставшись в одних трусиках, стояла возле столика. Её, похоже, ничуть не смущало моё присутствие или то, что кто-то может войти. «Боже, какое у неё всё-таки фантастическое тело», — невольно подумал я и тут же ощутил, как сердце забилось быстрее. Я бы на её месте тоже не стеснялся. «Будь я такой красоткой, демонстрировал бы это при каждом удобном случае», — думал я, стараясь не пялиться. Нюша тем временем подошла к барной стойке, где стоял её бокал, взяла его и опёршись на стойку спиной ко мне, стала потягивать розовую жидкость. Я молча подошёл к столику и начал аккуратно двигать его к бадье. Пользуясь тем, что Нюша стоит ко мне спиной, я жадно разглядывал её поджарое, крепкое тело. Стало немного неудобно за то, что мне ничем таким похвастаться было нельзя. Успокоив себя тем, что я хотя бы не толстый, я предложил Нюше идти в бадью.

— Иди-ка, выпьем сначала.

Не спеша подойдя к бару, всё ещё изображая непринуждённость, я подлил себе немного настойки и встал рядом.

— Тебе не холодно?

— Нет, я уже совсем согрелась.

— Я, пока не залез в горячую воду, тоже так думал.

— Моё тело и не к таким испытаниям привыкло, поверь, — Нюша улыбнулась и посмотрела на меня. Я неловко улыбнулся и посмотрел ей в глаза, стараясь не скользнуть взглядом вниз, на упругую грудь.

— Да, это заметно. Твоё тело пышет силой.

Нюша посерьёзнела и сказала:

— Да, во мне есть сила. Я её давно коплю.

— Спортом занимаешься? — небрежно спросил я.

— Если ты про физические упражнения, то да, их я тоже делаю. Но если выполнять те задания, что даёт нам Дух, то очень часто никаких дополнительных упражнений не требуется. Я делаю что-то вроде гимнастики, но это только потому, что моё тело этого хочет, а не потому, что я стараюсь не допустить целлюлита на своей заднице.

— Что это за пафос насчёт Духа? Второй раз уже это слышу от тебя. Это какая-то полюбившаяся тебе метафора? И Димычу, видимо, тоже.

Нюша рассмеялась:

— Я не сильна в метафорах, к сожалению. Наверное, потому что для меня
метафоры — это не просто слова, как для тебя. В какой-то момент то, что считаешь метафорой, обретает силу. Тогда метафора становится силой Настройки. А те метафоры, что не имеют силы, бессмысленны.

— То есть ты хочешь сказать, что для тебя в метафоре главное настроение? Я, честно сказать, не очень хорошо тебя понимаю.

— Вот видишь. Поэтому ты и считаешь, что для меня метафора, сила
и Дух — это просто абстракция. Но для меня метафора может быть инструментом в достижении силы, а сила приводит меня к настройке на Дух. То есть за сильной метафорой стоит Дух. Если ты это усвоишь, то из тебя и вправду может получиться отличный писатель, а не бумагомаратель, — Нюша захохотала, а я почувствовал уязвлённость и подлил себе ещё настойки.

— Как ни странно, я, кажется, понял то, что ты сказала.

— Это очень просто уловить, но на то, чтобы осознать, могут уйти годы.

— Что ты имеешь в виду под словом «осознать»?

— Ну, как что. Когда что-то осознаёшь, то это становится частью тебя. Осознание становится интегрированным. Но всё это глупо объяснять, пока нет примеров, а у тебя их очень мало. Да и тот, кто учил меня, не был склонен к словам, наверное, поэтому и я путаюсь, когда пытаюсь перевести свои знания в слова.

— Так, подожди. Вот теперь самое интересное. Ты мне обещала рассказать про те болота. Там тебя учили? И кто это был? И чему учили?

Я выпалил вопросы, уже позабыв, что ещё минуту назад вообще не мог думать о чём-либо, кроме как о голом теле Нюши. Она обречённо вздохнула и отпила из бокала:

— Ладно, тогда слушай. Не буду ходить вокруг да около,

я не лучший рассказчик, поэтому передам суть в сжатой форме.

Не делая никаких драматических пауз и не присев, Нюша стала рассказывать:

— Я жила на Севере, когда познакомилась с одним мужчиной. Он работал в Сибири недалеко от нашего городка. Я тогда только окончила институт в другом городе и вернулась в свой городок, чтобы передохнуть и определиться со своей дальнейшей судьбой. Но тут повстречалась с этим мужчиной — он приехал из тайги с места добычи на неделю по рабочим делам. Мы встретились в ресторане на дне рождения моей подруги. Он там был со своими сослуживцами, они тоже что-то праздновали. Не буду вдаваться в детали, но у нас был очень бурный роман. Он стал часто приезжать к нам в городок, и мы проводили каждую минуту вместе, пока он не уезжал назад в тайгу. Я позабыла о своих планах на жизнь и собралась провести остаток своих дней с этим мужчиной. Он был сильный и жёсткий со всеми людьми, но при этом был необычайно галантен и нежен со мной, что безумно привлекало. Однажды он позвал меня с собой в их поселение на месте добычи. К тому моменту я была уже по уши влюблена в него. Мы строили планы о том, как зимой переберёмся в Москву, где ему обещали должность. Две недели я прожила с ним в домике на его участке. В свободное время мы катались на лодке и ловили рыбу, жгли костёр на берегу северной реки и предавались любви. Но в один день вся эта история превратилась для меня в кошмар всей моей жизни. В тот день у моего суженого был выходной, и мы отправились на лодке вверх по течению на ловлю хариуса. Приток, который мы выбрали, находился километрах в тридцати от поселения. Мы всегда старались уйти вверх по течению, чтобы, если что-то случится с мотором, можно было сплавиться по течению реки. По притоку мы поднялись к предгорьям, где и сделали стоянку. Весь день мы рыбачили, и у нас был неплохой улов. К вечеру мы развели костёр и стали готовить уху. Мы выпивали и слушали магнитофон с какой-то попсой. Потом занимались любовью и ещё выпивали. Светлые северные ночи к тому моменту уже закончились, установилась холодная погода, и нам нужно было вернуться до темноты. Когда мы собрали вещи в лодку, и мой любимый сел на место рулевого, он неожиданно вспомнил, что у костровища остался воткнутым в бревно его охотничий нож. Он попросил меня принести его, пока он развернёт лодку. Я сбегала за ножом, а когда вернулась и начала забираться в лодку и встала на борт, он дал газу так, что я слетела в ледяную воду. Тогда я весила несколько больше, чем сейчас, да и вообще была очень неуклюжей. Даже толком не умела плавать, поэтому, оказавшись в потоке быстрой реки, я только чудом не утонула. Меня уносило от берега, а он сидел в лодке и смотрел, как я борюсь за жизнь. Мои руки и ноги сводило от ледяной воды. Я звала на помощь, а он безразлично смотрел в мою сторону, ища в карманах тёплой куртки сигареты. Это продолжалось несколько минут, пока я не ощутила под ногами дно противоположного берега. Я была так обессилена после сражения с течением быстрой реки, что с трудом смогла выбраться на берег. Не было сил даже кричать, и я молча лежала и смотрела, как, прикурив сигарету, он глянул на меня в последний раз и направил лодку в сторону своего дома.

— Подожди, — прервал я Нюшу, ошарашенный её историей, — то есть он бросил тебя в тайге? Он что, хотел тебя за что-то проучить?

— Не думаю. Так он решил со мной расстаться. Наверное, не хотел выяснения отношений и проблем со своей семьёй, которая ждала его в другом городе и с которой он собирался переезжать в Москву.

— У него была семья?

— Да, была, позже я случайно узнала об этом от одного его знакомого. Но это было спустя два года, когда я уже вернулась из тайги.

Я чуть не уронил бутылку с настойкой, из которой собирался налить себе в стакан:

— Ты что, два года прожила в тайге одна?

— Прожила, да. Но не одна. Под утро меня обнаружила отшельница, живущая на болоте неподалёку от реки. Меня нашла её собака и привела хозяйку. Та помогла мне добраться до своей хижины на заболоченном озере. К ночи у меня случился жар, и две недели старуха выхаживала меня своими травами и процедурами. Я думала, что умру в той тёмной, затерянной на северных болотах избушке. И я хотела этого. Я не видела смысла жить после того, как со мной поступили. Я была полностью раздавлена и лишена мотива жить дальше. Но к третьей неделе я пошла на поправку, и во мне стали появляться силы. Я всё ещё не хотела жить, но я хотела отомстить. Старуха подкинула мне эту идею после того, как я рассказала ей о произошедшем. Она сказала, что научит меня некоторым вещам, которые практикует в уединении. Она сказала, что является знахаркой и знает некоторые магические приёмы. Им научила её мать, с которой они жили на этих болотах, пока та не умерла, и что она тоже научит меня им. Колдовство поможет мне свести в могилу того монстра, которого я полюбила.

Я жестом прервал рассказ:

— Так, стой, у меня есть пара вопросов, но сначала давай залезем в тёплую воду, а то ты, смотрю, в мурашках вся.

Я взял наши напитки и отнёс на столик между купелями. Нюша подошла к бадье, из которой я недавно вылез, что было заметно по луже, стёкшей с моего тела, пока я вытирался. Лужица тоненькой струйкой уползала по еле заметному наклону к медной решётке в полу, находящейся между двумя бадьями. Определив, в которой из купелей сидел я, Нюша залезла именно в неё.

— Вообще-то, это моя, — неуверенно сказал я.

— Ну и что? В той, может, захочет посидеть Димыч. Мы с тобой легко поместимся в одной. Они достаточно большие.

Я подошёл к Нюше и передал ей бокал, сказав, что в принципе уже согрелся. В ответ на это она встала и стащила с себя промокшие трусики. Я как вкопанный стоял на месте с протянутой рукой с бокалом. Нюша скомандовала поставить наши бокалы на толстый край бадьи. Я повиновался и сделал так, как она сказала. Потом она изловчилась и ухватив меня за плечо, придвинула к себе, ловко перевесила руку через край и прошмыгнув рукой в полы моего халата, неожиданно ухватила меня за пенис. Я хотел отстраниться, но хватка была крепкой. Нюшина рука подтащила меня к самому краю купели, и тут прозвучал её металлический голос:

— Смотри мне в глаза. Смотри на блеск в моих глазах. Смотри!

Я и вправду был не в силах оторваться от её словно застывшего взгляда. То ли от неожиданности, то ли от какого-то воздействия голова закружилась, и всё поплыло. Туман окутал всё пространство передо мной. Я попробовал сфокусироваться, и туман постепенно отступил. Вместо оранжереи я увидел тёмный густой лес, в котором я был совсем один. Под ногами хлюпала какая-то холодная жижа. Источников света не было совсем, вокруг сложно было что-либо разглядеть. Меня шатало и трясло. Я попробовал кричать, но не смог. Покачиваясь, я прошёл вперёд, но ноги были будто одеревеневшие. Я напряг зрение и смог разглядеть где-то вдали чуть заметный огонёк и понял, что нужно двигаться к нему. Но на меня нахлынули отчаяние и бессилие, так как тело не слушалось совсем. Ноги начали подкашиваться, и я понял, что падаю. И тут из темноты прорезался всё тот же металлический голос:

— Всё, хватит, возвращайся ко мне.

Я вновь ощутил своё тело и то, как оно повисает на чём-то жёстком. Туман рассеялся, и я увидел Нюшу, держащую меня за руки. Грудью я висел на краю купели.

— Что это было? — проорал я неожиданно для себя и выпрыгнул в стоящее рядом кресло.

— Это тот мир, в который меня научила заходить старуха для того, чтобы я смогла затащить туда своего обидчика и оставить его там навсегда!
— торжественно произнесла Нюша.

— Как это произошло? Тут же нет Врат, — пытаясь прийти в себя,
простонал я.

— Так же, как Димыч умеет закидывать в пустыню. Некоторое время после Врат человек находится в таком состоянии, когда его можно затащить в тот мир, который ты хорошо знаешь. У Димыча это пустыня, а у меня ужасный, тёмный, давящий мир. Я могу оказаться там в любой момент.

— Так что, Врата вообще не обязательны? Я не успел расспросить об этом Димыча, — растерянно выдавил я.

— Для такого манёвра — нет. Я так хорошо знаю эту Настройку, что сама фактически являюсь Вратами в тот мир. Та старуха с болот тоже была Вратами в тот мир, и она передала своё умение мне. Миров бесконечно много, и разыскать их самому крайне сложно, но про это пусть тебе рассказывает Димыч.

— А зачем было хватать меня за… Ты поняла. Это и был тот сюрприз, который ты мне обещала? — начав приходить в себя, пробормотал я.

— Мне нужно было зафиксировать твоё внимание, чтобы пропихнуть на ту сторону.

Меня всё ещё потряхивало от только что пережитого. Я скинул халат, залез в бадью к Нюше, взял бокал и сделал большой глоток.

— Вот видишь, на фоне важных вещей твоя стеснительность — ничто, — она засмеялась и взяла свой бокал. — Чин-чин, Сашенька.

Мы выпили, и я хмуро пробормотал, что жду продолжения истории, если это всё не враньё.

— Не дуйся. История — абсолютная правда, иначе где бы я этому научилась? Там, в тайге, выздоровев, я остервенело начала делать практики, которым учила меня старуха.

— Погоди, а почему ты не попробовала выбраться к людям?

— К тому моменту, когда я окончательно поправилась, стало уже совсем холодно. Но лёд ещё не встал. Лодки у старухи не было, а берега были заболочены и поросли такими чащобами, что пройти было невозможно. Я могла бы попробовать добраться по реке после того, как встанет крепкий лёд, но в то время я была не способна в мороз пройти десятки километров по занесённой снегом реке. Поэтому я решила дождаться весны и построить плот, на котором я бы сплавилась до людей. Но впереди была долгая северная зима. Мне повезло, что у старухи были хорошие запасы, которые в конце лета ей подкидывали геологи. Кроме того, у неё было много заготовок из даров леса. Ещё возле дома была запруда, где она разводила рыбу. На зиму она наморозила хороший запас. Мы много общались и занимались различными практиками. Так неожиданно быстро пролетела зима, и я начала строить плот. Это тоже вышло не сразу по многим причинам. И к своему плаванию я оказалась готовой только к середине лета. Но за день до моего отбытия старуха отвела меня в лес и показала Врата. В ту ночь я первый раз отправилась на другую сторону. Это изменило всё, и я решила остаться.

Я опять замахал руками:

— Стой! То есть ты уже была знакома с Вратами до того, как увидела их тут, на болотах?

Нюша утвердительно кивнула:

— Да, но то ли старуха не хотела часто меня водить на ту сторону, то ли она говорила правду, что те Врата работали редко, и я всего дважды прошла на ту сторону за последующий год. И этот опыт был далёк от того, что удаётся сделать за Вратами тут. Там я просто видела один из миров. Старуха собиралась уйти в тот мир до того, как Врата заснут окончательно. Думаю, она так и поступила в конце концов.

Нюша сделала паузу, потом добавила:

— Мне было сложно с этой женщиной. Она не была похожа на кого-либо из тех, кого я знала прежде. Её интересы лежали за пределами этого мира, и в то время мне было сложно это понять. Но сейчас хватит о ней.

— А как же твои родные? Ты не переживала за них? И кстати, почему тебя не стали искать?

— Меня искали. Но мой любимый всё продумал заранее. За день до того, как отвезти меня в тайгу, он сказал своим ребятам, что подбросит меня до пристани в соседнем посёлке, куда раз в неделю приходил корабль, поскольку мы решили расстаться. Я своих близких и друзей с ним не знакомила по его просьбе. Когда я отправилась в тайгу, я сказала, что еду в Москву хлопотать насчёт работы. Позже я узнала, что меня записали в пропавшие без вести. Родители переживали, но у них было ещё двое детей, так что через два года, когда я вернулась в город, их жизнь уже наладилась и без меня. Поэтому мне было проще оставить город и семью. Я не стала говорить, что жива.

Я уставился на Нюшу:

— Так что, твои так и не знают, что ты жива?

Нюша пожала плечами и очень спокойно ответила:

— Да, в то время было несложно сделать все необходимые документы. И к тому моменту у меня уже был нужный характер, чтобы найти и деньги, и способ создать себе новую жизнь. Но это уже другая история.

Нюша допила свой напиток, поставила бокал на место и разогнула согнутые ноги. Я сидел в той же позе. Её ноги обвились вокруг моих.

— Ты больше не видела ту старуху, что обучала тебя?

— Видела. Спустя год я вернулась на то место, чтобы продолжить обучение, но старуха сказала, что у неё уже нет времени заниматься мной и что мне тут больше делать нечего, потому что ей тоже пора покинуть эти места. Она отправила меня к своей названой сестре — той женщине, которую мы называем моей матерью. Уладив свои дела, я направилась на эти болота. И вот я здесь, если очень кратко. Я думаю, что и так рассказала очень много, поэтому не хочу больше вопросов. По крайней мере, сегодня, — Нюша облокотилась о стену и закрыла глаза.

— Да, вопросов полно. Но спасибо за то, что рассказала. Хоть что-то становится понятно. А остальные тут тоже неспроста, так ведь?

— Никаких вопросов! Думаю, это и так уже можно было понять.

Я пообещал больше не задавать вопросов, поскольку и сам устал, а новая информация не помогала расслабиться. Несколько минут мы лежали молча, после чего я снова заговорил:

— Что-то тихо. Никто не заходит даже.

— Думаю, все разошлись спать. И это хорошо, у меня что-то пропало настроение разговаривать. Но ты не переживай, с тобой мне спокойно. Ты сегодня позаботился о нас, и я этого не забуду.

— Да хватит об этом. И ты меня извини, что заставил вспомнить эту ужасную историю.

— А что тебе в ней кажется самым ужасным?

— Как что? Этот ублюдок, что бросил тебя. Я, слава богу, с такой дикостью не встречался. Не могу поверить, что он таким образом просто хотел избежать житейских проблем.

— Есть такие люди, поверь. Не так много тех, кто умеет так замаскироваться. Но я благодарна ему.

— Что? — просипел я, поднимаясь на руках.

— Он вырвал меня из лап моего тихого и спокойного мирка. Благодаря ему я была вынуждена понять, что моя жизнь ничего не стоит без вызова. И я благодарна
старухе за то, что она стала проводником в моём поиске.

— Это какая-то чушь. Я бы этого сукиного сына нашёл и воздал ему по заслугам.

— А я не говорю, что не воздала по заслугам. Но мы не будем говорить об этом сегодня.

Я удивлённо усмехнулся:

— Ты опасная женщина.

Нюша приподнялась и развернулась ко мне спиной. Потом она подвинулась назад, облокотившись на меня:

— Мне немного одиноко. Ты не против?

— Не против.

Когда мы вышли из оранжереи, в доме была тишина. Я нашёл в холодильнике, чем перекусить. Нюша есть отказалась, но составила мне компанию. Мы попили чаю, и Нюша ушла домой спать. Я, уставший, но довольный, что мой вечер закончился так, а не на дне промёрзшего каменного склепа, тоже отправился спать.

24.12
«Над пропастью во ржи»

Утро началось с неприятного известия. Оказалось, что Димыч, Нюша, Наташа и Вадим с Витей уезжают на пару дней. Их вызвал Олег Алексеевич к себе на дачу на Волге, где планировал отметить день рождения жены и наступающий Новый год. Поскольку празднование планировалось масштабное, нужны были лишние руки. Своих работников не хватало, и Олег Алексеевич позвонил Димычу на болота. Само собой, отказаться было невозможно. О неприятных известиях меня проинформировала Наташа, хлопочущая по дому, чтобы оставить мне тут полный порядок, как она выразилась. В печальных мыслях о том, что приближающийся Новый год опять подкидывает скверный сюрприз, я уселся завтракать. Когда ко мне подсела Наташа, я уже перешёл к кофе.

— Не расстраивайся. Сам понимаешь, мы обязаны Олегу Алексеевичу и рады, что есть возможность ему хоть как-то отплатить.

— Конечно, я понимаю, Наташа.

— Нам с Нюшей нужно будет помогать на самóм мероприятии. Димыч будет следить за порядком вместе с охраной. Олег Алексеевич ему доверяет, знает, что Димыч разбирается в людях. Мы поможем с едой и обслуживанием стола. А ребята будут на подхвате — таскать вещи и по мелочи. Кроме того, я уверена, что тут не будет скучно. Без нас старики тебя развлекут, поверь. Да и вернёмся мы до календарного Нового года. Завезём еды и отметим ещё разок, — Наташа засмеялась.

— А Димыч где? Надо, чтобы он объяснил мне, что где в доме и за чем присматривать.

— Димыч повёз ребят, через час вернётся за нами. Слава богу, снегоход легко удалось починить. Вечером к дому Димыча пришлют микроавтобус с дачи Олега Алексеевича. А я сама тебе всё покажу, и, если что, одна из дам знает, что тут к чему. Она поживёт с тобой в доме.

— Надеюсь, не та злобная дама? — пробубнил я.

— Она не злобная. Но я не про неё, а про ту, что к тебе благоволила,
— Наташа опять засмеялась, а я печально вздохнул:

— Смотрю, у тебя хорошее настроение.

— Да, хорошее. Я хоть и буду в роли прислуги, но побываю на балу. В роли прислуги на балу, мне кажется, тоже весело. На предыдущем было именно так.

— Хм. Мне казалось, на балу весело гостям, а не прислуге.

— Это в твоём понимании. А мне такая роль кажется интересней.

***

До того момента, как Димыч с девушками отбыли из «Искры», я провёл время за столом в своей комнате, перебирая страницы рукописи своего романа, пытаясь разобраться в пометках и сносках на полях. Во мне всё равно почему-то присутствовало чувство обиды на ребят. И когда в комнату вошёл Димыч, чтобы попрощаться, я даже не встал ему навстречу, а остался сидеть, просто кивнув головой на его приветствие.

— Смотрю, ты сел за работу, — спокойно произнёс Димыч, подойдя к столу.

— Вроде как. Вариантов-то не остаётся.

— Да ладно тебе. Старики тебя знают, заскучаешь — составят компанию. Сторож, зови его, кстати, без отчества, он этого не любит, может тебя на рыбалку зимнюю свозить. И с тобой будет самая весёлая из местных обитательниц, Валерия. Вы поладите.

— Так, Валерия… Надо запомнить. А как зовут сторожа? Я тоже забыл.

— А я его, наверное, и не представил. Что-то суматошные выдались дни. Всё как-то впопыхах. Его Николай зовут. А дам — Дарья, Валерия и Марфа. Они тоже предпочитают, чтобы их звали по имени. Так что с отчеством не заморачивайся. Кто из них, кто, думаю, помнишь.

— Вроде запомнил. Ну хорошо, я почитаю и писанину свою поразгребаю тогда. Отосплюсь, опять же, — я старался отвечать бодро, поскольку мне самому становилось неудобно за своё настроение.

— Ну и отлично. На кухне на столе я оставил спутниковый телефон. Там же зарядка и список телефонов. Главное — это мой и ребят из МЧС, если вдруг что. Ну и если там по делам будет нужно кому-то позвонить.

Я встал и пожал Димычу руку. Тот подтянул меня за руку к себе и обняв, похлопал по плечу.

— Давай пободрей тут, ага? Когда вернусь, будем разбираться со вторыми Вратами. Есть интересные догадки.

Я кивнул:

— Хорошо. Димыч, ты там попрощайся с девчонками за меня. Скажи, что я моюсь или что-нибудь в этом духе.

— Ну, дело твоё. Они уже оделись и собрались, так что мы стартуем,
— Димыч кивнул в окно, за которым уже начинались сумерки: — эх, опять прокопались до темноты. Ладно, мы погнали. Если что, мобила у меня включена.

Он вышел из комнаты, а я вернулся к столу возле окна. Внизу послышались возня и хлопанье дверей. Я включил настольную лампу и взялся за бумаги, но уже понимал, что у меня вряд ли получится толком что-то написать. Возле дома затарахтел мотор снегохода. Я не выдержал, подошёл к окну и увидел, как в сумерках девушки усаживались на снегоход. В прицепе под брезентом лежали какие-то вещи. Тронувшись с небольшого рывка, снегоход пополз в сторону озера. Моё настроение ухудшалось по мере удаления огней набирающего скорость снегохода. Волевым усилием я отошёл от окна и сел за стол. Потом встал, походил по комнате взад-вперёд, пытаясь сосредоточиться на работе. Вместо этого в голову лезли картины минувших дней. И тут меня осенило, что нужно всё записать. Эта мысль сразу привела меня в бодрое расположение духа. Я сбегал вниз к холодильнику, прихватил графин и немного закусок. Вернувшись в спальню, я устроился за стол и пригубив, взялся за работу. Она пошла на удивление хорошо. За пару часов я исписал около двадцати страниц и наполовину уговорил графинчик. Записи получились достаточно схематичные, но некоторые моменты я описал практически в художественном стиле. Я не имел представления, понадобятся мне эти записи или нет, но сам процесс их написания пошёл мне на пользу. Всё встало на свои места, и возникли вопросы, которые мне нужно было в первую очередь прояснить у Димыча. Их я выписал на отдельный лист.

За окном всё давно уже поглотила мгла, завывал ветер, стремительно раскидывая снежинки куда ему угодно. Звуки метели действовали успокаивающе, и было даже ощущение, что меня вот-вот начнёт клонить в сон, но как минимум хотелось ещё поужинать и помыться. Настойка с закусками — оно, конечно, хорошо, но назвать это обедом было сложно.

Открыв дверь и выйдя на лестницу, я услышал, что внизу кто-то ходит. Вспомнил, что со мной в качестве сиделки оставили кокетливую даму. Эх, лучше бы это была Нюша, и в доме не было бы никого, кроме нас. Вот это был бы вечер. Пройдя через кухню, в которой никого не было, я вышел в зал, где застал интересную картину. В свете горящих в камине поленьев в необычной позе стояла молодая женщина в обтягивающем костюме, вроде тех, что надевают для аэробики, только сейчас она, видимо, занималась йогой. Костюм закрывал её тело от ступней до шеи, в то время как плечи и руки оставались голыми. Ткань облегала её настолько плотно, что казалось, будто само её гибкое тело покрасили в
тёмно-изумрудный цвет. Девушка стояла на мостике ногами в мою сторону. Её голова ритмично покачивалась. В свете, падающем из ламп дневного света из кухни, я прекрасно видел все её прелести, обтянутые эластичной тканью. Несколько секунд я простоял молча, пока не почувствовал себя непристойным подглядывальщиком. Очень осторожно, стараясь ничего не задеть, я попятился на кухню. Но, видимо, незнакомка увидела мою тень и не меняя позы, обратилась ко мне сипловатым и томным голосом:

— Присядь в кресло. Посмотри на мои упражнения.

«Как глупо начинается наше знакомство», — промелькнуло в голове.

— Добрый вечер. Извините, что я вот так вломился. Просто меня не предупредили, что приехали гости, — неуклюже пробормотал я и уселся в кресло в углу зала.

— Тихо, — прошептала женщина и ловко сменила позу. Теперь она стояла ко мне спиной, ноги были на ширине плеч, и всполохи пламени очерчивали контуры её тела. Каждая мышца напряглась, и девушка стала делать круговые взмахи руками, ногами и всем корпусом. Отточенные движения рассекали воздух, издавая приятный шелестящий звук, а силуэт будто лишённого костей тела приковывал внимание. От этого зрелища я погрузился в какое-то странное состояние. Я не шевелился и даже не моргал, боясь спугнуть те волны тепла, что распространялись по моему телу с каждым новым движением девушки. Через некоторое время она остановилась и встряхнулась, будто собака, стряхивающая с себя воду. Потом она подняла руки к голове, расплела связанные на затылке волосы и подкинула их одним движением так, что они тёмными струями упали ей на плечи. Сделав несколько шагов вперёд, она встала за выступ камина так, что оказалась за пределами освещённой огнём зоны, и свет из кухни туда, где она стояла, уже не доставал. Девушка оказалась стоящей в тени, где я её практически не видел. Можно было разобрать только общий контур тела.

— Тихо, — повторила она.

Но я и так не издавал ни звука. Я просто сидел и всматривался в темноту, по-прежнему пребывая в каком-то странном состоянии. Мне даже не хотелось спрашивать, кто эта незнакомка, поразившая меня своими движениями. Неожиданно мне показалось, что моего колена что-то коснулось. Я осторожно перевёл взгляд на то место, где ощутил давление, но там ничего не было. Давление усилилось и продвинулось вверх. Было странное ощущение, будто по моей ноге продвигалась чья-то рука, но ничего не было видно. Потом давление на мгновение отступило и тут же вернулось, но уже в области шеи. Шея будто надулась. Потом рука дотронулась до груди, сдавив что-то внутри, и ещё ниже к животу, в котором тут же что-то отозвалось и зашевелилось. Не понимая, что происходит, я продолжал всматриваться в темноту. Появилось сильное чувство тревоги, рука будто ощутила это и соскользнула с меня. На мгновение мне показалось, что я увидел, как от меня удаляется что-то наподобие щупальцы. Практически полностью прозрачная, поблёскивающая, она напоминала струю воды. Потом ощущение вернулось уже в области лобка и скользнуло ниже. В теле разлилось тепло, и я ощутил сильное возбуждение. Меня буквально начало распирать от похоти. На фоне животной потребности волнение отступило. Мне казалось, что эта женщина в тёмном углу сильно возбуждает меня. Я ощутил, что готов вскочить и накинуться на неё. Даже не видя её лица, я хотел её, как никогда никого не хотел прежде.

— Тихо, — опять прошептала странная гостья.

— Что ты со мной делаешь? — не своим голосом простонал я.

— Ты ощущаешь меня в себе?

— Да, что-то вроде щупальцы. Это сводит меня с ума. Что это?

— У тебя есть такое же. Там, ниже пупка.

Я резко глянул вниз, но ничего не увидел. В углу послышался смех:

— Ты просто знай, что оно там есть. Глаза тебя пока подводят. Знай, что оно там, под пупком — почти такое же, как моё. Просто представь, что оно выходит из тебя и прикасается к моей руке, — из тени высунулась выставленная вперед ладонь. — И не болтай, просто делай.

В тот момент я был готов сделать всё, что угодно, только бы эта женщина благоволила ко мне. Сначала я каким-то непостижимым образом ощутил её мягкую, сухую и тёплую ладонь, а потом будто начал во что-то погружаться, ощущать её запах и тело, его холодные и тёплые части. Рука резко убралась обратно в тень.

— Хватит пока, — прошептала она, — отведи щупальцу на что-нибудь неживое. Потрогай предметы так, как трогал сейчас меня.

Моё внимание переключилось на стол в стороне от камина. Я почувствовал, как что-то, исходящее из центра меня, и впрямь перепрыгнуло и скользнуло по поверхности стола, и я ощутил структуру дерева. Ощутил, как напряжены волокна и как тепло бегает по ножке у камина. Потом в голове пронеслись какие-то картинки и ощущения. Я откуда-то знал, что этот стол помнит тех, кто испытывал эмоции, сидя за ним. Стол будто нёс в себе частицы живого.

— Теперь потрогай что-нибудь ещё, — скрипучим голосом произнесла девушка. Я переместил щупальцу на штору и провёл по ней. Ощутил сухость и пыль. Потом скользнул глубже, пронеслись образы чьих-то рук и какой-то шум. Я снова перевёл взгляд на контур тела незнакомки, ставший лучше различимым в темноте. Он слегка покачивался из стороны в сторону, причём целиком, как воздушный шарик от порывов лёгкого ветра. Потом очертания немного расплылись и придвинулись ко мне, а ещё через мгновение тёмная тень медленно поплыла вверх, пока не упёрлась в потолок. От увиденного у меня перехватило дыхание и заслезились глаза. Тень продвинулась по потолку в мою сторону, зависла у самой люстры и стала раскачиваться. Я понял, что девушка стоит на мостике на потолке вместо пола и качает головой с развевающимися волосами. Опять всё поплыло, и я начал задыхаться. Тень рывком устремилась назад в угол, и оттуда послышался сипловатый мягкий голос:

— Иди на кухню. Налей нам чего-нибудь.

Голос привёл меня в чувство, и я вздохнул полной грудью. Подскочив, я ринулся в кухню, где зацепил стол и больно ударился ногой. Отдышавшись, я умылся холодной водой в кухонной раковине и подошёл к холодильнику, где отыскал графин с настойкой. Налил в первый попавшийся стакан, выпил в несколько глотков и обжёг своё пересохшее горло. Залез в холодильник ещё раз, и не придумав ничего лучше, запил рассолом из банки с маринованными огурцами. Постепенно выходя из оцепенения, я забился в угол между холодильником и окном и пару минут стоял, не шевелясь. В голове начинали бесноваться страшные мысли. Я подумал о том, сколько я выпил и может ли это быть отравлением. «Нет, вроде выпил за вечер граммов сто пятьдесят. Для меня это немного. Съесть ничего такого тоже не мог. Значит, стресс. И понятно, почему. Может быть, именно сейчас вся тяжесть произошедшего обрушилась на меня. Но ведь если вдуматься, то за эти дни произошли вещи куда более нереальные. Но нет, это всё было связано с переходом на ту сторону. Только вот йети... Но йети в доме не было, и они не говорили со мной и не совали в меня свои щупальца», — думал я с невероятной скоростью, путаясь в своих мыслях.

— Так ведь йети, скорее всего, приходят с той стороны и может быть, эта тоже пришла оттуда, — уже не в силах сдерживать себя, прошептал я.

— Саша, это вы тут? — раздался знакомый голос откуда-то с другого конца кухни. Я машинально высунулся из-за холодильника и увидел Валерию в розовом халате до пола и с полотенцем на голове. Она изумлённо смотрела на меня через стёкла своих очков в толстенной оправе. Её появление произвело на меня такое спасительное воздействие, что я чуть не пустил слезу. Изображая, будто что-то ищу на полу, я вышел к столу:

— Карандаш вот закатился куда-то. Хотел заточить, а пока залез в холодильник, он выскочил, зараза.

Я не знал, что делать дальше, но говорить кому-то про женщину на потолке с ходу не стоило, это я понимал.

— Да бог с ним, Сашенька. Возьмите карандаш в серванте у камина. Там много письменных принадлежностей, — добродушно произнесла Валерия.

— А не были бы вы так любезны принести мне его? Боюсь не найти сам. А я пока посмотрю, что приготовить поесть.

Валерия развела руками и улыбнулась:

— Конечно, Сашенька. И не беспокойтесь о еде. Я сама вам сейчас накрою. Всё давно готово, нужно только подогреть, — она пошла в сторону зала, а я незаметно взял нож и убрав его за спину, последовал за ней. Когда она зажгла в зале свет, я сдавил за спиной рукоятку и приготовился защищаться. Но в зале никого не было, и я озадаченно смотрел на неуклюжую походку Валерии, продвигавшейся к серванту. Вернувшись на кухню, я убрал нож на место и налил ещё настойки. Достал кусок колбасы и залпом выпив настойку, закусил.

— Сашенька, подождите, я хоть холодец достану, а карандаш вам на стол положила, — заботливо вздохнула Валерия, входя на кухню.

Я уныло кивнул и сел за стол. На меня начало наваливаться какое-то мрачное безразличие, граничащее с отчаянием.

— Сашенька, вот огурчики и холодец с хлебушком. Сейчас погрею курицу и пюре. Подойдёт?

Голос звучал так по-домашнему, что мне сразу вспомнилась бабушка. Это воспоминание немного вытащило меня из нахлынувшего уныния, и я не сдержался. Мне нужно было сказать то, что я чувствую, кому-то заботливому:

— Я не понимаю, что с моим настроением. Вы уж меня извините. Я ко всему этому не привык. Не думаю, что вы понимаете, о чём я, но мне просто не хочется вас обижать своим унынием.

Валерия подошла ко мне и обняла со спины. На меня повеяло её кремом. Кажется, он был с ромашкой.

— Сашенька, они просто молодые балбесы, они забыли, как непросто всё это принять.

— Вы что, тоже? — всхлипнул я, пустив слезу.

— Ну конечно. И я была на твоём месте, и они. Нужно много сил, чтобы жить с этим, — перейдя на «ты», негромко сказала женщина.

— Что, и про Врата знаете? — продолжая всхлипывать, спросил я, не понимая, что происходит с моими чувствами. Валерия взяла стул и села рядом. Взяла графин и налила мне настойку, придвинув закуску:

— Давай-ка, соберись.

Я выдохнул и встал, чтобы умыться.

— Про Врата я тебе, как и им, ничего не должна говорить. Это ваша
задача — разобраться с ними. Может быть, потом нам будет, о чём поговорить. Но я присмотрю за тобой. Ребята-то, может, и балбесы, но они немало повидали. А вот тебя, как говорится, ещё долго будет колбасить.

— Там в комнате была какая-то женщина. Или мне показалось. Я уже не знаю, — тяжело выдохнул я.

— Вот как? — недовольно заинтересовалась Валерия.

— Да, делала какие-то упражнения. А потом мне вообще что-то непонятное померещилось.

— Вот оно что. Вот кто тебя перепугал. Ты успокойся, она не сожрёт тебя.

Валерия погладила меня по плечу и встала к плите. Я проводил её взглядом и уже заинтересованно спросил:

— Так что же это было?

— Это местная ведьма. Она нас не трогает. Но прежде она не совалась в дом. Видимо, что-то в тебе её сильно привлекло, — Валерия озадаченно вздохнула и продолжила: — знаешь, не говори ребятам про то, что завёл дружбу с этой ведьмой. Они её побаиваются. Мы точно не знаем, откуда она взялась, просто все местные мужчины с ней встречались хотя бы раз. Это выяснилось не так давно. Димыч однажды обмолвился, что видел её во вполне телесном обличии в одной из ближайших деревень.

— Да вы что, с ума сошли? Какая у меня может быть дружба с этой жуткой женщиной? И что значит «во плоти»?

Валерия подсела ко мне и поставила на стол второй бокал. На плите зашкворчала курица в подливке. Я взял бокал и налил немного настойки для собеседницы.

— Ох, Сашенька, тебе ещё многое предстоит узнать, но не гони лошадей. Пусть произошедшее уляжется. Уверена, уже очень скоро ты всё начнёшь понимать. Но она настырная баба. Если ты ей приглянулся, то она постарается получить своё. Думаю, к следующему её появлению ты будешь знать, как себя вести.

Стакан дрогнул у меня в руке, и я чудом его удержал:

— Что ей от меня нужно?

— Её притягивают чувства. Со своими у неё проблема, вот и лезет к другим.

— И что же ей так приглянулось во мне?

— Возможно то, что от тебя так и исходит похоть. Она завораживает ведьм. Они липнут на неё как на мёд.

Я покраснел и уставился в стол:

— Неужели это так видно? По мне, так у меня здоровое влечение к противоположному полу.

— Для тебя здоровое, а для неё — нет, — Валерия осушила бокал и ойкнув, поставила его на стол: — уф, какая настойка.

Мне подумалось, что теперь, когда мы заговорили про похоть, Валерия перестала быть похожей на мою бабулю. Но тут же я вспомнил, что, когда бабуля становилась серьёзной, она могла и сказануть похлеще, и водки выпить, не закусывая.

— И что мне делать с этой вашей ведьмой?

По кухне пошёл запах подгорающей курочки. Навернулись слюни.

— Говорю же, не гони лошадей, скоро всё встанет на свои места.

Валерия стала накладывать мне еду.

— Мне кажется, она хотела меня чему-то научить. Да и злобы с её стороны я не ощутил. Но вот после общения с ней меня охватила паника.

Валерия присвистнула:

— Вот оно как! Такого я ещё не видела. Ну и запала же она на тебя, бестия. Ты уж учись себя контролировать в своих желаниях. На той стороне это может и погубить! Тут-то ладно, девки тобой пользуются, и плевать, да и эта повадилась. А там дело другое. Можно и не вернуться по этому греху.

— Это кто это пользуется? — настороженно спросил я.

— Ой, не будь дурачком. Нюша и Наташа из тебя верёвки вьют, не стесняясь.

Она поставила тарелку с едой возле меня и рядом положила приборы. Сама опёрлась спиной о кухонную стойку и каким-то нравоучительным взглядом уставилась на меня.

— Что, прямо-таки вьют? — приходя в кондицию, ехидно поинтересовался я.

— Вьют ещё как, — не менее ехидно передразнила меня Валерия.

— Ну и зачем им это, позвольте узнать, нужно?

— Не нукай, а ешь. Видимо, зачем-то нужно. Планы какие-то свои имеют.

— Да что им с меня взять?

Я отломил кусок курицы и начал его пережёвывать.

— Эх, много тебе ещё нужно понять, сынок. Ты готов растрачивать свою силу налево и направо. А они не такие. Они знают, что делают.

— Всё равно не понимаю, что им с меня взять? Хотите сказать, что я им нужен только для какой-то их цели? — с набитым ртом пробубнил я.

— Жуй-жуй, глотай. Не всё так плохо, не нагоняй. Они тебя приняли как своего и, если надо будет, рискнут за тебя жизнью. Но не забывай, что их цели и твои цели — это две большие разницы. Вот у тебя какая цель?

Я пожал плечами:

— Да, собственно, никакой. Раньше были цели и устремления, но в последнее время я думал, как бы от всего и всех сбежать.

— Ну вот. А они в своих целях конкретны и сделают всё, чтобы их достигнуть. Как только поймут, что вам не по пути, пойдут дальше без тебя.

— Как-то это обидно звучит.

— О том и речь. Если хочешь быть с ними, то прими это как данность. Такие они и их цели. Не держи на них обиду за это.

— Да мне кажется, я и не держу, и не думаю, что буду, даже если всё так, как вы говорите.

— Дай-то бог, сынок. Но впереди ещё много всего. Будь всегда начеку. Ну и не забывай, ты — Свидетель. На Свидетеля маги слетаются как на мёд. Свидетель связывает мага со временем, потому все хотят завладеть его вниманием.

Я замер, потом отодвинул еду и недоумённо уставился на Валерию. В моей голове всё пришло в движение. Похоже, мой вид стал крайне растерянным и смешным, поскольку собеседница залилась пугающим, басовитым смехом. В приступе смеха она всем телом откинулась на кухонную столешницу, отчего с её головы свалилось полотенце и из-под него россыпью заструились тёмно-рыжие волосы. Я уставился на Валерию, медленно встал и подошёл к ней вплотную. Та замолчала, опустила голову и уставилась себе под ноги. Не веря своим глазам, я снял с неё очки. Потом медленно распахнул халат, под которым был бирюзовый обтягивающий костюм. Руки непроизвольно стали ощупывать её тело. Это было крепкое молодое тело, а лицо, которое мне казалось морщинистым и осунувшимся, вовсе не было таковым. Да, это не было лицо молоденькой девочки, но уж точно и не старухи. Она, казалось, была ненамного старше меня. Я поднял её голову двумя руками и посмотрел в чёрные сверкающие глаза. Женщина вновь разразилась сипловатым раскатистым смехом, толкнула меня в плечи и легко скользнула задом за кухонную стойку.

— Я же говорила. Твоим глазам пока нельзя верить, — сквозь смех произнесла она.

— Но как это всё возможно?

— Я могу так много, как никто на этих болотах, — звонко ответила она.

— Значит, это всё было враньё. Валерия, вы тоже мне врали?

— А вот и нет. Я говорила тебе только правду. За исключением того, что
я — не Валерия. Но я себя так и не называла. Это ты сам.

— Ну и кто же ты? — я уже совсем не понимал, напуган я или заинтригован.

— Наливай ещё. Давай напьёмся!

— Я с тобой пить не буду.

— Забыл добавить — нечисть! — она захохотала своим сиплым, но в то же время каким-то обворожительным смехом.

— К чёрту. Давай! Один раз живём, и с ведьмой напиться надо! Не боюсь я тебя.

— А наливай, служивый, а я организую вид.

Я взял из-за её спины поднос, поставил на него графин и бокалы. Потом направился к холодильнику за фруктами.

— Эй, какой вид, не понял? — я обернулся, но ведьмы на месте не было. Она уже стояла у закрытой двери в зал:

— А ты бери поднос и иди сюда.

Я через силу улыбнулся:

— Ну давай, что ты там удумала, показывай. Ничему уже не удивлюсь.

Подойдя с подносом к дверям, я посмотрел на неё. Ведьма задорно улыбалась и переминалась с ноги на ногу, постукивая босыми ногами о пол. Шлёп, шлёп — она выбивала странный ритм. Я удивлённо наблюдал за её ногами.

— Закрой глаза и иди прямо. Не подглядывай.

Я сделал, как она велела. Ощутил, как двери распахнулись, она взяла меня за локоть и повела за собой. Пройдя несколько метров, мы остановились, и она помогла мне сесть на что-то мягкое.

— Открывай.

Вокруг нас, насколько хватало глаз, раскинулось ущелье. Диван, на котором мы сидели, стоял в нескольких метрах от края обрыва, а вокруг нас колосилось ржаное поле. Я открыв рот смотрел по сторонам и не мог произнести ни слова. За дальней стороной ущелья полыхало закатное солнце, кидая на нас тёплые лучи. Ведьма юркнула под мою руку и улеглась мне на колени.

— Я так завидовала Нюше, когда она была с тобой там, в оранжерее. Я всё видела, извини. Не могла удержаться, — тонким, почти что детским голосом произнесла она.

— Да ничего, — ответил я, восторженно созерцая то великолепие, что нас окружало. Потом я положил руку на голову ведьме и начал перебирать её тёмно-каштановые волосы. Посмотрел на неё — её лицо будто ещё больше помолодело, и теперь она казалась намного моложе меня. Мы долго молчали, любуясь горами в непроходящем закате.

— Ты так это представлял?

— А как ещё можно представить «над пропастью во ржи»?

Она вытянула руку и погладила меня по щеке:

— Ну вот и славно. Давай выпьем.

Она поднялась с моих колен и взяв с подноса бокалы, произнесла:

— За этот мир, который я создала для тебя, Саша! Вернее, этот мир был создан кем-то другим, я просто отыскала его.

— Я даже не знаю, как благодарить тебя, — неуверенно произнёс я.

— Скоро узнаешь, — она хихикнула и выпив, опустила бокал на поднос, затем взяла яблоко, откусила и повалилась на диван. Со стороны обрыва дул тёплый сухой ветер, наполненный ароматом гор, он играл её восхитительными волосами, а она смотрела в голубое небо и кусала зелёное яблоко.

***

Проснулся я глубокой ночью от того, что Валерия укрывала меня пледом. Я поблагодарил её, и она, тихонько кивнув, ушла в сторону Наташиной комнаты у лестницы. Дрова уже прогорели, и в комнате был приятный полумрак, разбавленный лёгким светом уличного фонаря. Так я проспал в кресле до раннего утра.

25.12
Батюшка

Утро было наполнено бодростью и свежестью. До завтрака я решил пробежаться. Давно я не ощущал с утра такую бодрость, чтобы захотелось побегать, благо метель предыдущим вечером была несильной, а вчерашний мягкий снег под ночным морозом хорошо затвердел. По насту бежать бы, конечно, не получилось, а вот накатанная снегоходом дорожка через озеро должна быть что надо, подумал я, и облачившись в спортивный костюм и кроссовки, направился к выходу, где у дверей встретил Валерию. Улыбаясь, она поинтересовалась, как я спал. Я внимательно посмотрел на её немолодое лицо в очках в толстой оправе, улыбнулся и сказал, что спал замечательно и теперь даже хочется пробежаться:

— Нужно возвращать форму. А то тут и стар и млад живее меня, как я посмотрю.

Валерия рассмеялась и сказала, что это свежий болотный воздух молодит.

— В воздухе тут точно что-то есть, — констатировал я и пообещав вернуться через полчаса, направился на озеро. Валерия крикнула мне вслед, что ребята на месте и у них всё хорошо.

Морозец оказался чуть сильнее, чем я ожидал. Но зато слегка припорошенная колея от гусениц снегохода была идеальна. Она уходила практически на юг вдоль берега. Солнце ещё не взошло над лесом, но уже было достаточно светло. Мысли не тревожили, доставляло удовольствие просто созерцать предрассветный лес, давая телу нагрузку. Первый километр бежалось легко, и только потом появилась небольшая одышка и проступила ноющая боль в правой, когда-то травмированной, ступне. Ещё через километр из-за одышки стало невозможно бежать, и я перешёл на шаг, решив добраться до того места, где колея забирала к берегу и исчезала в лесу. Шаг держал бодрый, чтобы не дать телу остыть, но морозец настойчиво пробирался через ткань спортивного костюма и дальше за термобельё. Не дойдя до края озера пару сотен метров, я принял решение поворачивать назад, пока не стало совсем холодно. Из-за леса появились солнечные лучи, осветив белоснежную плоскость озера. Радуясь наступлению светового дня, я, немного отдохнув, направился в обратную сторону. Не пробежал я и минуты, как меня кто-то окликнул со стороны опушки, куда я изначально бежал по следу снегохода. Повернувшись, я увидел человека, стоящего в тени леса и машущего мне рукой. Удивлённый чьим-то присутствием в лесу в столь ранний час, я неуверенно помахал в ответ. Попытался разглядеть, но с такого расстояния было понятно только то, что машет мне взрослый грузный мужчина, из-за спины у него, кажется, торчало ружьё. Незнакомец опять что-то крикнул, но разобрать было сложно. Тогда я крикнул в ответ, что легко одет и уже замерзаю, поэтому побегу к дому. Помахал ему ещё раз и побежал, размышляя, откуда он тут мог взяться, ведь до ближайшей деревни по снегу, даже если на лыжах, около двух часов хода и то, если хорошо знать дорогу. Пробежав пару сотен метров, я обернулся. Человек по-прежнему стоял на краю леса, кажется, опёршись о дерево. Промелькнула мысль, что, возможно, мужчина нуждается в помощи. Сразу об этом и не подумалось, поскольку его голос не был тревожным. Я решил, что он просто обозначил своё присутствие. Мол, возможно, буду стрелять, если что, не беспокойтесь. Тогда это очень даже порядочный человек. Но отчего-то всё равно было неспокойно, вдруг всё же нужна помощь, а я даже не подошёл. Хотя нет, он вёл себя спокойно. Была бы нужна помощь, орал бы как следует, да и махал бы не так. Успокоив свою совесть, я прибавил ходу и, к своему собственному удивлению, преодолел весь обратный путь бегом, перейдя на шаг уже у самого дома.

В доме, перед тем как отправиться в душ, я заглянул на кухню. Там за кухонным столом сидела Валерия и разгадывала кроссворд. Завидев меня, она предложила приготовить мне сырники. Я без раздумий согласился, только попросил не спешить, чтобы я успел помыться и переодеться. «Отказываться надо от лишних разговоров, но не от еды», — говаривала моя бабуля, которая видела войну. Странно, что старики, которые так много знали о войне, так мало о ней рассказывали. Вот мои родители, взрослевшие в послевоенные годы — те ещё ощущали в полной мере весь тот ужас, что предшествовал их рождению, а мы уже мало что понимаем в той войне и тех многих войнах, что были на этой земле прежде. Хотя, может быть, я бы и сам постарался о ней побыстрее забыть. А возможно, и даже вероятно, что я застану следующую. Пока не бывало у нас такого времени, когда не было большой войны дольше, чем одна человеческая жизнь. «И что это за мрачные размышления в такое прекрасное утро?» — подумал я, залезая под струи парящей воды из лейки душа.

Смыв с себя тревожные мысли, я направился завтракать, прихватив с собой пакет с грязным бельём. Пора было устроить стирку, но сначала надо было узнать, где тут стиральная машинка.

Валерия уже накрыла на стол. К сырникам прилагались мёд и сметана, а также тарелка с нарезкой. Когда я уселся за стол, Валерия налила себе чаю и села рядом. Я посматривал на неё, сравнивая с ведьмой из моих грёз, а она добродушно улыбалась в ответ, наверное, не понимая, почему я так задорно на неё смотрю.

— Саша, как вам спалось не в своей постели? — будто читая мои мысли и снова переходя на «вы», поинтересовалась она.

— Отлично, если честно. Сны были как никогда яркие и реалистичные.

— Ещё бы, — с небольшим смешком подтвердила Валерия.

— Что вы имеете в виду?

— Воздух-то у нас какой, сами же говорите.

— А, ну да. Воздух замечательный.

Я с удовольствием поедал сырники, макая их в мёд на тарелке.

— А как ваша книга?

Я немного помедлил перед тем, как ответить:

— Да несколько не так, как предполагалось, но вчера удалось кое-что написать. Подумываю начать новую книгу. Ваши болота навеяли новые идеи, которые хотелось бы изложить, но они не вписываются в тот жанр, в котором я писал прежде.

— Очень интересно. Я надеюсь, у вас всё получится, и вы разрешите мне прочесть, когда закончите. У нас тут, кстати, летом приезжает дачник. Вот он тоже пишет, но не художественную литературу.

— Да, Димыч говорил о нём. Он натуралист или что-то в этом роде.

— Он пишет в основном про птиц. Мы с ним как-то общались на эту тему. Встретились в лесу неподалёку, собирали грибы. Он тогда только прилетел откуда-то с востока, если не ошибаюсь, из Китая. Провёл там несколько недель, изучая то, как рыбаки ловят рыбу с помощью прирученных птиц.

— Мне кажется, я слышал о подобном. Напомните, как они это делают?

— Очень просто. Птичка ловит рыбку и заглатывает, а рыбак держит птичку на верёвке, подтаскивает её к себе и заставляет отрыгнуть рыбку.

Я поморщился:

— Да уж. Нет, о таком я не слышал.

— Ой, извините, Саша, что это я за столом о таком, — Валерия прикрыла глаза рукой.

— Да ничего, меня подобным не смутить. А вот способ несколько жестокий, мне кажется.

— Да, должно быть, неприятное зрелище, но его это не смущало, несмотря на то, как он любит птиц. Как-никак он же орнитолог. Но вот почему-то в этом он видел гармонию.

— И вправду странно.

— Наверное, это буддизм на него так действовал. Он буддист. Так, по крайней мере, он говорил. И по этой причине, наверное, любит один быть.

Я усмехнулся:

— Тогда понятно. У него, видимо, во всём гармония, и мир весь такой справедливый и прекрасный.

Валерия немного приподняла бровь и прищурилась:

— Почему же? Вот Будда и стал Буддой оттого, что понял, что мир наполнен страданиями людей.

— А потом он убедился, что всё справедливо, — парировал я, прожевав очередной сырник.

— Скорее, он осуществил принятие всего. Вроде как смирение.

Я внимательно посмотрел на Валерию и подумал, есть ли на этих болотах хоть кто-то простой и нормальный…

— А в чём разница? — спросил я, и отправил в рот кусок ещё одного сырника, обмакнув его в сметану. Валерия ненадолго замолчала, обдумывая ответ:

— Разница в том, что это не было актом бездействия. Он это принял от силы, а не от бессилия. Слабый не может быть смиренным.

— А вы во всём этом, смотрю, неплохо разбираетесь.

— Да, интересовалась когда-то. Читала литературу. У нашей соседки есть много замечательных книг, там и про буддизм, и про многое другое.

— Да, у Нюшиной мамы целая библиотека, я видел.

— Она любит собирать и читать книги. Некоторые из них очень старые. Но она не любит их давать, разрешает читать только там же, за столиком. Как настоящая библиотекарша. Она когда-то ею и была.

— А вы не потомки староверов, осевшие тут?

Валерия засмеялась, укрываясь рукой, даже чуть не уронила очки:

— Это что, Димыч так сказал? Мы и вправду похожи на дикарей с болот?

Я смутился и пробормотал, что я, похоже, неправильно его понял.

— Это места, где жили староверы, всё правильно. Но мы пришли сюда из разных мест. Я вот пришла с юга.

— С юга? Это откуда-то со стороны Украины или ещё южнее?
А остальные? — поинтересовался я.

— Нет, я не совсем с Украины. Давайте я как-нибудь в другой раз расскажу о том, откуда я. Сейчас мне пора бы заняться делами, — женщина задумчиво улыбнулась. — Вы сыты, Саша?

— Да, спасибо большое! Только у меня вопрос — где тут можно постирать бельё? — я указал на пакет, который поставил у входа на кухню.

— Оставьте там, я сама всё закину в машинку. Там есть какое-то бельё, которое нужно стирать отдельно?

— Нет, ничего такого нет. Но мне как-то неудобно…

— Даже не начинайте, Саша. Лучше пройдитесь до корпуса — там в гараже наш сторож чинит свой старенький «Буран». Проведали бы его, может, на рыбалку вместе бы сходили.

— Отличная идея. С удовольствием прогуляюсь, может, даже помогу с «Бураном». А если и рыбалка выгорит, то просто чудесно. Ещё раз спасибо за еду и очень жаль, что вы не согласились рассказать побольше о себе. Очень интересно с вами общаться.

Дама кокетливо улыбнулась:

— Я думаю, у нас ещё будет время поболтать. Может, вечером поиграем в настольные игры и побеседуем?

— Ну вот, кажется, на этот день и вечер у меня есть планы.

Я встал и отвесил поклон, после чего отправился за тёплой одеждой. Самочувствие опять стало бодрым и свежим.

***

Дорожка к корпусу была хорошо расчищена и даже посыпана песком. Гараж, по всей видимости, находился с обратной стороны здания. Дверь в корпус была прикрыта, но не так плотно, как если бы она была заперта на замок. Моё наблюдение было верным. Зайдя в фойе корпуса, я обнаружил на полу большую мокрую тряпку, тщательно вытер об неё ноги и окликнул сторожа по имени, однако никто не отозвался. Тогда я присмотрелся к полу и обнаружил еле заметные следы песка от ботинок и двинулся по ним. Следы уходили за ресепшн вдоль лестницы, потом переходили в коридор, где их уже практически не было видно на мраморном полу, и вывели меня к двери на улицу с обратной стороны здания. Открыв её, я увидел дворик, образованный стоящим сбоку вторым корпусом и двухэтажной постройкой из красного кирпича, вытянувшейся в сторону леса. Судя по большим двустворчатым воротам с дверкой в одной из них, это и был гараж. Где-то за гаражом торчала труба, из которой валил пар. Значит, там находилась котельная. Хотелось пройтись и осмотреться, но дорожка была расчищена только до гаража, а в котельную вела небольшая, плохо протоптанная тропинка. Поэтому я направился прямиком в гараж, из которого доносилась негромкая музыка.

Из открытой двери меня окатила волна тёплого воздуха, наполненного различными запахами — от машинного масла и бензина до палёной проводки. Запах был не навязчивый, а как раз в меру для того, чтобы фанату техники чувствовать себя как дома, и при этом чтобы у новичка не разболелась голова. Гараж оказался намного интереснее, чем я мог себе представить. Тут не было темно и сыро или захламлено и грязно. Всё стояло на своих местах. Напротив одной из ворот находилась смотровая яма. Дальше шли стеллажи с запчастями и какими-то железяками. За ними, на стене, на специальных подвесах висели два лодочных мотора: один поменьше, второй немного побольше. В углу находился ещё один стеллаж, до потолка заваленный железом. У другой стены расположились столы с инструментами для резки, сварки и ещё бог знает, для чего. У стены возле входа стоял старый «Урал» с коляской, а следом за ним не менее древний, но ещё вполне живой с виду снегоход «Буран» с открытой крышкой двигателя и снятым седлом. Также у стены находилась стойка с тремя высокими, сваренными, похоже, тут же металлическими стульями. Вокруг было ещё столько всего интересного и приятного мужскому взгляду, что я даже не знал, на чём сосредоточить своё внимание. Моё любование всеми этими игрушками было прервано голосом Николая, доносящимся откуда-то сверху с антресоли напротив входа. Она расположилась вдоль всей стены над рабочими столами, выступая от неё метров на шесть.

— Лестница за стойкой, поднимайся.

Я прошёл вперёд и обогнув стойку, поднялся на антресоль, где за столом в свете настольной лампы ковыряя карбюратор сидел Николай. Я поздоровался с ним и констатировал, что в гараже полно интересных вещей.

— Да, хлама много, — согласился старик, глянул на меня и кивнул на диван, стоящий у самой стены.

— Может, чем помочь? — поинтересовался я, усаживаясь на диван.

— Чем тут помочь. Сейчас настрою и поставлю на место. Думаю, до вечера заведу. Руки не доходили, а сейчас остались без транспорта, и я понял, что нужно бы починить. Мало ли что.

— Ну да, было бы хорошо иметь рабочий транспорт. А какой от «Урала» толк тут, на болоте? Он же далеко не пройдёт. Даже не понимаю, как вы его сюда довезли.

Старик оторвал взгляд от карбюратора и недоверчиво посмотрел на меня:

— «Урал» не пройдёт? Там привод на коляску есть, пройдёт, куда хочешь. Я его сюда весной пригнал несколько лет назад. Весной, понимаешь! Жижа через край коляски текла. Если бы дорога так не заросла, и сейчас бы прошёл. Хотя, наверное, в любом случае пройдёт, — старик глянул через плечо на «Урал» внизу. Поняв, что «Урал» лучше не трогать, я сменил тему:

— А лодки где? Моторы вон, вижу, висят. Или нет лодок?

— Как нет? Тут как лёд с озера сойдёт, без лодок вообще делать нечего. На лодке на рыбалку, и на другой берег за грибами, и по другим делам. Да и в деревню на лодке хожу. Только вот последние годы к концу лета река, которая из озера до деревни ведёт, стала совсем мелеть.

— А вы давно в этих местах?

— Думаю, дольше, чем ты живёшь.

Я присвистнул:

— Ничего себе! А я подумал, что все тут недавно.

— Не свисти. Идиотская привычка, прямо как у Валерии.

— Хорошо, не буду.

— Я и старухи — давно. Остальные недавно.

Я хотел сказать Николаю, что эти три дамы, которых он назвал старухами, заметно моложе его, но решил, что старика это точно заденет.

— Так и где вы лодки держите?

— Там, за вторым корпусом, если спуститься с холма, причал и лодочный сарай прямо у воды.

Продолжая изучать обстановку, в углу на небольшом деревянном столике я заметил проигрыватель, но не такой старый, как тот, что был в доме. Этот был советских времён, а рядом находился усилитель с уходящими к колонкам проводами. Сами колонки висели на стене за диваном. Николай, похоже, заметил мой заинтересованный взгляд и спросил:

— Какую музыку слушаешь?

Я задумался, что бы назвать из того, что старик может знать.

— Стиль хотя бы какой? — деловито поинтересовался Николай.

— Скорее, рок.

— Побыстрее и повеселее или помедленнее и вдумчивее?

— Определённо второй вариант.

Старик прищурился:

— Сейчас поставлю что-нибудь из своей коллекции.

Он подошёл к раковине, висящей на стене, и открыл кран, из которого тоненькой струйкой потекла вода. Взяв кусок мыла и щётку, Николай тщательно отдраил руки и насухо вытер.

— Я смотрю, у вас тут даже вода есть.

— А то. Только на втором этаже напор слабенький. Внизу за стойкой туалет, вот там хороший напор. Кстати, ты же вроде любитель выпивать? Что-то забыл предложить. За стойкой в шкафу есть настойка, почти абсент. Пьёшь такое?

Я смущённо отвёл взгляд от старика:

— Ну я не то, чтобы любитель…

Старик ехидно крякнул и подмигнул мне:

— Да ладно тебе. Я что, твоя мама, чтобы передо мной оправдываться? Хочешь выпить или нет?

— Может, попозже. Но если вы будете, то составлю компанию.

Старик рассмеялся:

— Ладно, позже так позже.

Он включил проигрыватель и усилитель, предварительно поставив какую-то пластинку. Колонки слегка квакнули при включении, и через пару мгновений из них стали доноситься гитарные рифы, к которым присоединились ударные. Играл древний психоделический рок, насколько я мог судить. Старик взял со стола карбюратор:

— Пойдём ставить, вроде настроил.

Мы спустились вниз к снегоходу, где Николай приступил к работе, перед этим врубив дополнительный ряд светильников с яркими лампами. От моей помощи Николай отказался, и я, устроившись на деревянном ящике у стены, стал наблюдать за работой старика. Сначала было неудобно сидеть без дела и смотреть, как человек мучается с железками, но потом я догадался, что ему нравится, что у него есть зритель. Свои действия он сопровождал краткими пояснениями и комментариями в адрес конструкторов, которые, по его мнению, могли бы сделать тот или иной узел поумнее. Похоже, ему эта возня доставляла немало удовольствия, а мне было приятно за ним наблюдать. Я часто в детстве смотрел, как друзья ковыряют свои мотоциклы или мопеды, а иногда и мою технику, поскольку у меня самого это, сказать по правде, выходило неважно.

За этим занятием мы провели несколько часов. Два раза пробовали завести снегоход, отодвинув его к самым воротам и приоткрыв их, чтобы туда уходили выхлопные газы, но пока не всё было готово. По ходу работы сделали пару перерывов на чай и на смену пластинок. Николай продолжал ставить психоделический рок. В один из перерывов я поинтересовался у него, откуда в его коллекции так много необычных пластинок. Он сказал, что всегда любил музыку, а эти пластинки у него появились недавно, когда его навещал один из учеников его друга. Сначала я пропустил эти слова мимо ушей, и мы вернулись к снегоходу, но постепенно в моей голове стали копошиться всякие мысли о том, что именно старик имеет в виду, называя кого-то учеником.

— Ваш друг что-то преподаёт? Тот, чей ученик к вам приезжал и привёз пластинки, — не удержавшись, поинтересовался я. Николай улыбнулся:

— Ну да, он учил его на своей пасеке под Бежецком. Одно лето этот его ученик навещал меня. Приезжал несколько раз. Узнав, что я люблю музыку, во второй свой приезд привёз пластинки. Ему было интересно узнать моё мнение о той музыке, которая ему нравится. Некоторые пластинки оказались очень даже неплохими.

— Подождите-ка, а чему же он его учил? Пчеловодству, что ли?

Старик засмеялся в голос и даже уронил гаечный ключ:

— Нет, Артём боится пчел. Он однажды рассказывал мне, как Всевлад, мой друг, заставил его менять вместе с ним рамки в ульях. Он неплохой рассказчик и передал в полной мере свой ужас от того дня. Это было чертовски смешно. Зная Всевлада, я уверен, что Артём стал свидетелем по-настоящему жутких вещей на этой пасеке. Они свели бы с ума любого нормального человека. Это мы тут другой породы, и у нас всё по-свойски и по-доброму, без лишнего драматизма. Но Артём больше всего запомнил тот страх от маленьких насекомых, — старик опять засмеялся и хлопнул себя ладонью по ноге. Меня даже удивило, как из хмурого старика он превратился в такого весельчака.

— Так чему же он его учил?

— Он учил его карельской магии, — уже абсолютно серьёзно сказал старик, и вернулся к закручиванию гаек, как будто сообщил о чём-то совершенно обыденном. Во мне начало разгораться любопытство:

— Стойте, ваш друг какой-то колдун?

— Что-то вроде того, хотя ему бы не понравилось такое название. Попахивает каким-то шапито. Артём был болен, и Всевлад учил его практикам, чтобы тот смог поправить своё здоровье. Артём сказал, что это был единственный выход на тот момент, — сказал старик и чему-то усмехнулся себе под нос.

— Хорошо, я понял, о чём речь. Значит, он учил его магии, а чему конкретно?

Старик сурово глянул на меня:

— Думаю, было бы неприлично с моей стороны рассказывать об этом. Это их с Всевладом дела. И несмотря на то, что ты собиратель историй, я думаю, каждый из нас должен рассказывать только про себя, стараясь не затрагивать других. Возможно, Димыч организует твою встречу с ним. У Артёма наверняка найдутся для тебя замечательные истории.

Я подвинул ящик поближе к снегоходу и задал волнующий меня вопрос:

— Почему вы называете меня собирателем историй? Это потому, что я пишу роман?

Николай оторвался от каких-то шлангов в районе карбюратора и с недоверием уставился на меня:

— Давай-ка ты обо всём этом будешь говорить с Димычем? А то я могу наболтать чего-нибудь лишнего.

Я разочарованно вздохнул, отодвинул ящик обратно к стене и достал сигарету:

— Я закурю?

— Травись на здоровье.

Я вздохнул и начал искать зажигалку в кармане.

— Опять меня держат непонятно за кого…

— Ты о чём?

— Ну, как о чём. Скажут А и не говорят Б.

— А как ты хотел? Ты человек новый. Подожди немного, и всё устаканится.

— Хорошо бы. А то у меня сплошные вопросы, а ответов — в час по чайной ложке. Вот сейчас, например, пара ваших фраз и море вопросов без ответов.

Старик строго посмотрел на меня:

— Не спеши, а просто наблюдай. Это лучший способ не поддаваться своим настроениям.

Я кивнул, ощущая, что становлюсь навязчивым:

— Хорошо, постараюсь. Думаю, вы правы. А у вас там ещё надолго с этим карбюратором?

— Думаю, сейчас уже можно будет попробовать завести. А ты куда-то спешишь?

— Вовсе нет, просто я вспомнил, что утром во время пробежки видел человека на опушке леса. Думаю, может, всё же доехать туда и глянуть, что там. На всякий случай.

Николай прикрыл двигатель крышкой и уставился на меня:

— Где, говоришь, видел человека?

— По следу снегохода бежал, и там, где дорожка сворачивала в лес, и видел.

— А выглядел он как?

— Я далеко стоял. С виду крупный и грузный. Но вроде у него всё было в порядке. Он просто помахал мне. Охотник, похоже.

Старик задумчиво уставился в пространство у меня за головой. Я обернулся, проследив направление его взгляда. Похоже, он смотрел в ряд окон над воротами.

— Во сколько примерно ты его видел?

— Рано, на восходе где-то.

— Где-то или на восходе?

— Сумерки ещё были. Как раз первые лучи на озеро начали падать. А какая разница? Хотите точное время определить? — мне стало как-то не по себе. С чего бы старику так интересоваться этим человеком? Может, и вправду надо было подойти к нему и узнать, не случилось ли что-нибудь?

— Да так, для себя пытаюсь прояснить. А почему ты думаешь, что он охотник?

— Мне показалось, что у него было ружьё, но издалека сказать сложно было. Просто я знаю, как стоят охотники, когда у них ружьё на плече. Думаете, я дурак, что не подошёл и не узнал, как его дела?

Старик озадаченно посмотрел на меня:

— Человек с ружьём, фактически из ночи, из леса, навстречу не выходит, он явно не местный. Идти к нему было бы не самой лучшей идеей.

— Не думаете же вы, что тут какие-то бандиты будут по лесу лазить?
— удивлённо спросил я.

— Всякое бывает. А вот сказать мне нужно было сразу.

— Вылетело как-то из головы.

Старик встал и ушёл мыть руки. Из туалета он крикнул:

— Сейчас поднимемся в корпус, покажешь место! С верхнего этажа видно окрестности!

— Это в паре километров отсюда. Ничего не увидим.

— Увидим, — сказал он, выходя и вытирая руки. Я сбегал за курткой, оставленной на диване на антресоли, и мы пошли в корпус. Старик одеваться не стал, остался в защитных штанах и спецовке. Зайдя в корпус, он повёл меня к лестнице, по которой мы поднялись на последний этаж. В корпусе было на удивление чисто, даже пыли на перилах не оказалось. Из любопытства я специально провёл по одной из них рукой. Николай это заметил и серьёзно пояснил, что тут всё в полном порядке, и, если потребуется, за сутки всё будет готово к приёму гостей. Я засмеялся и спросил, каких гостей на целый корпус может набраться в этой глуши, по крайней мере, пока нет дороги? Николай всё так же серьёзно ответил, что ему и остальным поручено держать всё наготове.

Пройдя по длинному коридору до самого конца, мы оказались возле последнего номера в левом крыле. Порывшись в кармане, старик отыскал связку ключей и отпёр номер. Там тоже был полный порядок, хоть сейчас заезжай. Возле большого чистого окна на высокой треноге расположилась подзорная труба, к которой старик тут же и направился. Из окна открывался чудесный вид на озеро и окрестности.

— Найди то место, наведи туда трубу и дай мне посмотреть.

Я подошёл к трубе, заметив, что на паркетном полу остались следы от наших ботинок и указал на это Николаю. Он только махнул рукой и сказал, что всё равно раз в две недели женщины тут всё моют. Сняв защитную крышечку с окуляра, я направил трубу в нужную сторону. Прибор был не новый, но в очень хорошем состоянии и с приличной кратностью. Я быстро отыскал нужную опушку и навёл резкость. След снегохода чётко вырисовывался на снежной поверхности, проходил вдоль озера и поворачивал в лес. Я ещё подкрутил резкость и ойкнул — незнакомец всё ещё был примерно на том же месте, только теперь он, кажется, на чём-то сидел, опёршись спиной о дерево.

— Что там? — настороженно спросил Николай. Я затянул винт, фиксирующий трубу, чтобы она не сдвинулась с нужного места, и отошёл. Николай прильнул к окуляру, потом немного покрутил резкость.

— Да, там явно кто-то сидит, — пробормотал он.

— Надо отправляться туда.

— Давай иди домой, оденься потеплее, а я заведу «Буран», там дел на пять минут осталось.

— Хорошо. Из дома взять что-нибудь?

— Ничего не надо. Через пятнадцать минут на краю озера.

Без слов я выскочил из номера. Пролетев через коридор, сбежал вниз по широкой лестнице и вылетел на улицу в направлении дома. Тревога и злость на себя за то, что всё-таки не помог человеку, заставляли бежать что есть сил. Как оголтелый, я заскочил в дом и прямо в прихожей, где подсыхал мой тёплый костюм, переоделся, натянул сапоги и сразу же ломанулся назад. На выходе меня окликнула Валерия:

— Саша, что-то случилось?

— Надеюсь, что нет, — нервно ответил я и остановился в раскрытой двери. Подумал и решил предупредить Валерию:

— В паре километров отсюда человек в сугробе сидит. Может, замёрз. Привезём его сюда, там видно будет, что к чему. Надеюсь, он там не околел.

Валерия быстро подошла ко мне и взяла за руку:

— Саша, я не очень поняла, что стряслось, но ты, главное, слушай Николая.

Я кивнул и вышел на улицу. У корпуса затарахтел снегоход, сначала громко на высоких оборотах, потом всё ровнее и ровнее, то ли прогреваясь, то ли его настраивал Николай. Дойдя до озера, я в ожидании встал и воспользовавшись паузой, закурил, чтобы успокоить нервы. Снегоход, судя по звуку, уже тронулся и пополз где-то за корпусом. Но звук двигателя почему-то не приближался, а удалялся от меня. Через пару минут снегоход вынырнул из-за изгиба берега и направился в сторону той самой опушки, затем набрал скорость, оставляя за собой облако дыма. Николай явно не собирался поворачивать в мою сторону. Я помахал руками, но он даже не обернулся. Поступок старика меня здорово разозлил, и я даже думал побежать за ним, но быстро понял, что в тёплой одежде я не пробегу и полкилометра. Ничего не оставалось, как ждать, когда снегоход вернётся, только если он не заглохнет там и мне всё-таки не придётся идти выручать обоих. Достаточно быстро снегоход добрался до края озера у опушки и оказавшись в тени леса, стал совсем неразличим.

Следующие двадцать минут растянулись в целую вечность. Я выкурил ещё две сигареты и протоптал дорожку, прохаживаясь по краю озера взад-вперёд, прислушиваясь и присматриваясь. Когда я уже собрался подняться в корпус, чтобы посмотреть в подзорную трубу, что там происходит, до меня донёсся рокот двигателя «Бурана». Сейчас он звучал натужно и сбивчиво, и я догадался, что на нём два седока, и старенькая машина с трудом тянет свою ношу. Наконец стал отчётливо виден силуэт снегохода, приближающегося к деревне. Я отправился в дом, и найдя Валерию, обрисовал ей ситуацию и попросил приготовиться к спасению гостя. В ответ Валерия посмеялась и сказала, что я, оказывается, могу быть паникёром, и её это удивляет, ведь другие происшествия я переношу вполне хладнокровно. Расспрашивать, какие происшествия она имеет в виду, у меня не было никакого желания, вместо этого я проверил, на месте ли спутниковый телефон и записка с номерами, оставленные Димычем. Валерия предложила мне налить борща, пока суть да дело. Посмотрев на неё как на сумасшедшую, я выскочил из дома и стал ждать на крыльце. Снегоход тем временем уже вползал в деревушку, таща на себе не только поджарого Николая, но и приличную тушу незнакомца, лежащего в крайне странной позе. Снегоход подъехал к самому крыльцу, и Николай попросил посмотреть, не сваливается ли зад этого борова с седла. Боровом он назвал здорового и толстого мужика, который с оттопыренными назад руками мирно лежал на спине. Когда я присмотрелся, то увидел, что руки мужчины были привязаны верёвками к ручкам по бокам сидений. Я подскочил к снегоходу и приподнял тушу, от которой разило жутким перегаром. Упёршись обеими руками толстяку в бок, я немного подвинул его к центру сидения.

— С ним всё в порядке? — тревожным тоном спросил я, придерживая тушу, пока Николай слезал со снегохода.

— Да пьяный он, как скотина, но, вроде, не успел обморозиться. Сейчас не тот холод, чтобы в такой одежде замёрзнуть. Вон у него и тулуп меховой, и рукавицы, и сапоги, и ушанка. Но если бы до ночи провалялся, то кто знает.

— А мы вдвоём его в дом затащим?

— Нас с ним в дом не пустят, — покачивая головой, ответил старик.

— Как это не пустят? Человек замёрз, надо его отогреть. Может, ещё какая помощь нужна. И кто не пустит-то? — я смотрел на старика, а тот смотрел куда-то у меня за спиной. Я обернулся и увидел Дарью, стоящую на дороге возле своего дома и грозно машущую кулаком в нашу сторону.

— Чего это она, Николай?

— Узнала гостя.

— Вы что, его знаете? — опешив, спросил я.

— Видел часовню на другом берегу?

— Да, видел.

— Ну вот, он оттуда.

— Это тот батюшка, про которого говорил Димыч?

— Он самый. Давай в гараж отвезём его. Там у батареи постелю ему соломы, пусть проспится и уматывает восвояси.

— Да что же он такого натворил, что мы с ним как с животным будем обращаться? — искренне недоумевая, я уставился на старика в ожидании ответа. Николай поморщился и сказал, что лучше оттащить его, а потом поговорить. Я опять обернулся и увидел, что на дорогу у своего дома уже вышла и вторая дама.

— Поехали. Сейчас они все припрутся, — старик, чертыхаясь, полез назад на снегоход. Туша начала подавать признаки жизни, пытаясь почесать свою небритую рожу привязанной рукой.

— Езжай потихоньку, я придержу.

Не спеша мы добрались до гаража, где я отворил ворота, и мы с трудом втащили мужика внутрь. Там мы хотели положить его на доски, пока придумаем ему лежбище, но он немного пришёл в себя и отпихнув нас, уселся на ящик, опёршись о стену. Кажется, он всё ещё спал. Загнав снегоход внутрь, мы отправились на антресоль, откуда стали наблюдать за сопящим внизу гостем, пока Николай организовывал чай.

— Может, разбудить его и проверить, не отморозил ли чего?

Николай покачал головой:

— Пусть приходит в себя потихоньку, а то не дай бог устроит тут погром. Не надумал насчёт моей настойки?

— Надумал, — выпалил я.

— Тогда возьми её за стойкой. А у меня тут где-то яблоки были и сладости. Сейчас порежу.

Я спустился вниз и взял бутылку. Спящий что-то бормотал, кажется, про чертей и бесов.

— Про каких-то чертей бормочет, — констатировал я, поднявшись наверх.

— Ага, наверное, всю ночь гонял их по болоту. Несколько часов там на морозе сидел, а всё ещё не протрезвел. Скоро должен бы очухаться.

Я взял два бокала, но старик помотал головой:

— Ты пей, я чуть позже.

— Может, и мне не стоит? Вдруг он решит подкинуть нам проблем, — я кивнул вниз на сопящего гостя.

— Да ничего с этим боровом не случится. Утром, как рассветёт, отправим его домой.

— Так что же он всё-таки сделал вам?

Старик взял железное ситечко и процедил через него в мой стакан жидкость мутно-болотного цвета из синеватой бутылки. В ситечке остались кусочки
какого-то растения.

— Он на нас письма пишет.

Я взял стакан и яблоко.

— Какие письма и кому он пишет?

— В органы всякие. Вроде как секта тут в святых местах и надобно разобраться с нами. И имущество забрать, и восстановить церковь, которая тут стояла на месте корпусов. Ну и про то, что мы тут содомию устраиваем и всякую такую чушь. Писульки эти сюда в район спускают. Но с местными органами у Димыча всё схвачено.

— Ничего себе. А зачем ему всё это?

— А ты пойми идиота. Может, он и правда думает, что благое дело делает. А может, хочет тут себе тёплое местечко организовать. А может, и про Врата знает.

Я выпил болотную жидкость не нюхая, боясь, что если понюхаю, то станет противно, но настойка оказалась самой чудесной из тех, что я пробовал. Травы смешивались в очень приятный букет, в котором преобладали мята и ещё какая-то трава. Алкоголь почти не чувствовался, зато во рту остался аромат трав.

— Так, а вы про Врата что мне можете сказать? — с нескрываемым любопытством поинтересовался я.

— А что говорить? Я их сторожу с тех пор, как сюда прибыл. Мне нужно было сделать так, чтобы корпус построили, не повредив Врата, и чтобы про них никто не узнал. Я справился с этим, и с тех пор сторожу их.

— Так-так. Это похоже на какую-то спецоперацию. То есть те, кто строил «Искру», про Врата не знали?

— Не знали. Вернее, кто-то из начальства знал, что в этих местах есть какая-то необычная сила. То ли сами как-то пронюхали, то ли церковники доложили. Про сами Врата они, конечно же, не знали. Суть в том, что место было выбрано аккурат там, где стояли Врата. К тому времени получилось так, что тот, кто сторожил Врата до меня, покинул этот мир, и мне пришлось срочно выдвигаться сюда и придумывать, как спасти ситуацию.

— А как вы узнали про эти Врата и почему решили их спасать? — моё любопытство набирало обороты.

— Я жил с одним человеком на других болотах. Слышал про реку Печору?

— Да, слышал. В сторону Архангельска.

— Вот там я и жил со своим наставником, который знал про эти Врата и про то, что тут происходит. Он и отправил меня сюда.

— Да у вас и правда секта, — усмехнулся я и попросил подлить прекрасного напитка, послевкусие которого всё ещё сохранялось.

— Нет, это гадкое название. Мы всего лишь охраняем Врата от людей вроде этого, — Николай кивнул головой в сторону храпящего борова и подлил мне настойки:

— Почти все, кто ищет Врата, не должны их найти. Я, как и все остальные, кого ты видел в «Искре», не был озадачен поисками Врат или чего-то в этом духе. К этому всех нас привели особые обстоятельства. Вот, например, наш
сосед-журналист. Он тоже ищет Врата, хотя и не знает этого. Ты ведь уже понял, что Врата одним своим присутствием начинают необъяснимым образом менять реальность вокруг себя, в том числе и людей. Первый раз этот журналист побывал тут очень много лет назад и ощутил зов Врат. Такое бывает и у вполне обычных людей. Оказавшись рядом с Вратами, некоторые люди слышат призыв с той стороны, и порой до конца жизни не могут избавиться от этого чувства. Они всегда ощущают, что должны что-то искать. Многие из них становятся путешественниками или любителями различного рода необъяснимых феноменов. Кто-то из них подаётся в религию или в эзотерику. Те, что поталантливее, могут стать людьми искусства. Но, по сути, все они пытаются утолить ту ноющую пустоту, которая не покидает их после того, как они случайно настроились на Врата. Их Настройка как бы сбивается, и они уже не ощущают удовлетворённости ни в чём. Некоторые осознают, что получили эту Настройку в определённом месте, и оно начинает их манить. Им кажется, что там они успокаиваются или получают какую-то силу. Это как раз случай нашего соседа-журналиста. Он приезжает сюда пополнить силы, как он думает. Ни с кем старается не общаться и целыми днями шляется по болотам. Где-то в глубине души он надеется найти то, что даст ему ответы и успокоит его. Но это глупая надежда, которая опустошает его ещё больше. Так уж выходит, что искатели обычно похожи на этого бедолагу или на это убожество,
— старик кивнул головой в сторону спящего толстяка.

— Они что, все настолько плохие люди? А кто же тогда сделал Врата и зачем? — я понял, что один из главных вопросов у меня созрел только теперь, и я жадно уставился на старика.

— Их сделали наши далёкие предки. Они использовали их в своих целях, которые мы вряд ли сможем понять, но тогда, когда они их создали, люди были другими. Тогда всё происходило более правильным путём. В то время жили люди, которые могли создавать такие невероятные вещи, как Врата, и много тех, кто мог ими пользоваться.

— И что изменилось с того времени? Люди, вроде, не сильно поменялись.

— Сильнее, чем ты думаешь. Я не говорю про какие-то личные качества — речь про ту силу, которая была в их распоряжении. Я говорю про то время, когда мир был подвижным. Люди могли то, что сейчас мы назвали бы чудесами.

Я сделал глоток и облокотился на столик, от которого ещё слегка попахивало бензином после ремонта карбюратора.

— Эх, всё это звучит как сказки, честное слово. Если бы за последние дни я не стал свидетелем некоторых необъяснимых вещей, я не стал бы с вами разговаривать, а принял бы вас за ненормального.

— А я и не просил твоей веры в мои слова. Ты спросил, я и рассказываю,
— старик налил себе чай в глиняную кружку, и мы чокнулись.

— За честность спасибо. Мне безумно интересно понять всё, что тут происходит. Но мне кажется, это какой-то огромный новый мир, в котором я не смогу до конца разобраться.

— А никто до конца не может. Бери то, что есть сейчас, и работай с этим. Зачем ты тратишься непонятно на что? И не думай, что нас таких несчётное множество, и мы раскиданы по лесам и весям, и у нас есть какие-то свои сообщества. Ты оказался в гуще. Тут сейчас собрались мужчины и женщины очень редкой породы. Нас немного, но сейчас мы здесь, чтобы понять дальнейшую судьбу этого места. У ребят ушли долгие годы, чтобы оказаться свидетелями того, что сейчас происходит здесь.

Я опустил взгляд и озадаченно спросил у Николая:

— Так все остальные подтянулись сюда из-за дороги и стройки?

— Можно и так сказать. Мы знали про Врата с самого начала, как ты теперь понимаешь. Ими никто давно не пользовался, пока не появились ребята и не откопали их после всех этих лет. Все они сталкивались с Вратами прежде, но это были единичные случаи, которые произошли достаточно давно. Так что ты оказался на переднем крае, так сказать. Все переживали, как ты справишься с новыми для себя открытиями.

Боров что-то простонал во сне, и я, воспользовавшись паузой, перебил старика:

— Со стороны выходит, что вы меня в это втянули, чтобы я повлиял на ситуацию. Корпус ведь оформлен на меня.

Старик улыбнулся:

— Не преувеличивай свою значимость. Мне удалось в советское время обвести вокруг пальца несколько очень серьёзных людей, чтобы корпус построили так, что никто не узнал о Вратах. И к тому же посвящать тебя во всё это было куда рискованнее, чем решить вопрос без твоего участия. Димыч поверил, что ты захочешь стать нашим союзником, и был прав.

Я утвердительно кивнул:

— Я не хотел бы нарушать ваши планы. Но я ведь заинтересован, чтобы тут всё получилось с дорогой и всем остальным, — я печально посмотрел на старика. Он улыбнулся и негромко сказал:

— Полагаю, мы предложили тебе взамен что-то не менее интересное. Но я не думаю, что тебе придётся делать выбор. Нам всем стоит просто подождать и посмотреть, как скорректировать ситуацию, если что-то пойдёт не так. Мы справимся.

— А если что-то пойдёт не так, вы уничтожите Врата?

— Да, но это будет в самом крайнем случае. Не думаю, что до этого дойдёт. Не мы строили эти Врата и не нам их ломать. Может быть, их время ещё придёт. Врата умеют прятаться, и ненужные люди их в упор не замечают, даже если ищут. Но всякое может случиться. Поэтому мы просто перестраховываемся. Я, например, знаю одни Врата, которые стоят в паре десятков метров от старой трассы. Каждый день десятки людей ходят возле них по нужде. А Врата совсем неглубоко в земле, но про них никто не догадывается, они очень давно спят, но и за ними на всякий случай присматривают.

Я немного повеселел от напитка Николая:

— Да, сядешь вот так по нужде, а встанешь в другом мире.

Мы оба засмеялись.

— Возможно, бывает и так, — сквозь смех согласился старик. Внизу послышались стоны, и мы спустились вниз к спавшему гостю. Тот, кажется, просыпался. Николай взял из раковины ковшик с водой и подошёл к нему:

— На, попей.

Один его заплывший глаз приоткрылся, и взгляд пробежал по нам. Потом глаз закрылся, и человек замер. То ли делал вид, что всё ещё спит, то ли давал понять, что говорить с нами не хочет. Николай поставил ковшик рядом и кивнул мне на антресоль, куда мы и поднялись. Наверху Николай предложил мне ещё выпить, пока он поставит что-то из своей музыки. Я согласился.

Не отрываясь, я смотрел на гостя. Тот изредка приоткрывал глаз и пытался незаметно осмотреться. Иногда он издавал чуть слышное постанывающее сипение.

— А у него бодун-то, наверное, знатный. Может, ему опохмел дать, а то ещё белую горячку тут словит?

— А пьяный, думаешь, он лучше?

— Ну так мы ему немного дадим. Да и жалко его, так страдает.

— Страдает и чёрт с ним. А вот насчёт белой горячки ты, может, и прав. Кто его знает, сколько он уже пьёт.

Из колонок послышался Led Zeppelin, Stairway To Heaven. Я не удержался и засмеялся. Старик подошёл к краю антресоли и злорадно глянул на борова:

— Вот ему ща в жилу это.

Я засмеялся ещё громче:

— Я и не думал, что вы такой жестокий человек, Николай. Да ещё такую музыку слушаете, — выдавил я сквозь смех.

— Ты меня недооцениваешь, мальчик. Я когда-то со Станиславом Грофом под Pink Floyd в нашем посольстве в Ливии танцевал на одном мероприятии.

Улыбка сошла с моего лица, и я уставился на старика:

— Вы бывали в посольстве Ливии?

— Да, общался с Каддафи. Не думаю, что у них когда-нибудь ещё будет такой лидер.

Я недоумённо процедил:

— Не могу поверить.

— Думаешь, я кроме болот ничего не видел? — деланно высокомерно проговорил Николай.

— По правде говоря, я примерно так и думал.

— Нет, я не жил безвылазно на этих болотах. Я, в общем-то, даже работал на власть. Но это то, о чём я не хочу говорить. Не подумай, что я чего-то стыжусь, я просто подстраивался под обстоятельства. На болотах тогда всё было спокойно, и я появлялся здесь наездами.

Я присвистнул:

— Насыщенная жизнь! Не думал.

Старик жестом показал быть потише. Я кивнул и вспомнил, что хотел дать человеку похмелиться:

— Так, я пойду, налью ему. А как к нему обращаться? Батюшка?

Старик махнул рукой:

— Какой он батюшка… Очень сомневаюсь. Андрей его зовут.

— А как он эту часовню заполучил тогда?

— Да прислали его сюда за нами следить, небось. Димыч обещал нарыть на него информацию. Может, и нарыл. Приедет — спросим.

— Кстати, Гроф — это который психолог?

— Ну, можно сказать и так. Иди, а то у жирдяя сейчас сердечный приступ случится. Бутылка пойла попроще стоит там же, за стойкой. Дай ему полстакана и яблоко возьми.

Старик дал мне яблоко и стакан. Я спустился вниз и наполнив наполовину стакан самогоном, направился к мужчине. Принесённый прежде ковшик с водой оказался пуст. Я молча протянул жирдяю напиток. Толстое вспотевшее лицо осталось неподвижным. Тогда я поставил возле его огромной ручищи стакан, накрыл его яблоком, взял ковшик и отошёл за стойку, где уселся на железный стул. Глаз толстяка выплыл из-под отёкшего века и сначала уставился на меня, потом на стакан. Некоторое время он не шевелился, потом рука осторожно нащупала стакан. Смахнув правой рукой яблоко, он ухватил посудину, аккуратным движением поднёс её к губам, жадно заглотил одним махом, нащупал на полу яблоко и в два укуса прикончил его. Потом толстяк подвинул стакан, по всей видимости, прося добавки. Я подошёл и подлил ещё полстакана. Не успел я отойти, как ручища схватила меня за штанину и подтащила к себе. От неожиданности я замахнулся бутылкой. У толстяка прорезался сухой скрипучий голос:

— Ты кто такой?

Потом взгляд устремился на бутылку в моей руке:

— Бажан не разбей.

Ручища разжалась и отпустила меня. Я тут же отскочил и глянул наверх, где, уже вооружившись какой-то палкой, стоял Николай. Боров взял стакан и выпил:

— Не серчай. Я немного того. Сейчас оправлюсь.

Николай опустил дубину и остался на месте.

— Что вы делали ночью в лесу? — обратился я к гостю.

— В магазин ходил, мне что-то задержали провиант. Привозят по пятницам, а тут человек не смог. Вот я и пошёл сам, но заблудился на обратном пути.

Слова давались гостю с большим трудом. По всей видимости, ему всё ещё было плохо.

— А напились так зачем?

Толстяк глянул наверх на Николая:

— Черти одолели. Я чертей-то ненавижу. Вот и спасаюсь выпивкой.

Я усмехнулся:

— А что же не молитвой, как положено?

Толстяк продолжал смотреть на старика:

— От некоторых чертей не помогают даже молитвы.

— Ладно. Вы себе ничего не отморозили?

— Вроде нет. Жрать хочу.

— Я сейчас схожу за едой. Но только сомневаюсь, как мне вас тут оставить. Как бы чего не натворили в таком состоянии.

— Сынок, я человек божий. Не делаю зла людям. Да и встать я не могу
пока, — жирдяй вытянул руку, которую прилично потряхивало.

— Эх, ну вы и батюшка. И врёте, и жрёте. Давно таких не видел, — я сделал вид, что плюнул на землю.

— А ты новенький, да? С этими? — он кивнул головой на Николая.

— Я тут сам по себе. Но эти добрые люди меня приняли как своего. Поэтому считайте, что с ними.

— Ага, так и запишем.

— Куда запишете? — удивлённо спросил я.

— Выражение такое, сынок.

— Вы меня так не называйте. Не в том вы сейчас положении.

— Хорошо, дай пожрать. Как тебя там по имени?

— Александр.

— Андрей.

— Хорошо, Андрей, я выйду ненадолго.

Я посмотрел наверх. Николай кивнул. Я направился к выходу и открыл дверь, чуть не сбив ею какой-то тюк, стоящий у самого входа. Оказалось, что это мешок с парой пластиковых контейнеров внутри. Затащив мешок внутрь помещения, я открыл контейнеры. В одном была отварная картошка с курицей, во втором — соленья. От картошки всё ещё шёл пар. Видимо, Валерия принесла еду, но заходить не стала.

— Николай, а есть тарелка у нас?

— Да, там за стойкой шкафчик. В нём всё есть.

За стойкой я выгрузил в большое блюдо по половине содержимого каждого контейнера. По гаражу сразу разнёсся приятный запах.

— Идите, сядьте, как человек. Я вам положил еды.

Боров закряхтел, и с большим трудом подошёл к стойке, вскарабкался на стул и принялся жадно наворачивать еду. Вилка терялась в его ручище, и он так и норовил помочь себе второй рукой. Руки у него тряслись, а по лицу струился пот.

— Вы разденьтесь, а то вас удар хватит, ей-богу. Нельзя же так пить.

— За собой следи, — с набитым ртом пробурчало чудовище и кивнуло на бутылку, которую я поставил на лестницу. Я взял бутылку и стакан, налил половину и забрав бутылку и оставшуюся еду, ушёл наверх. Николай пил чай и недовольно смотрел на меня:

— Ещё корми и пои эту свинью.

— Ну всё равно человек же, — неуверенно пробормотал я и поставил контейнеры с оставшейся едой на стол. Николай достал вилки, и мы перекусили.

— А где мои вещи? — прорычал толстяк достаточно громко, так, чтобы мы расслышали. Старик прожевал помидорину и ответил:

— Я мог взять или тебя, или твои вещи. Твой рюкзак я под соседней ёлкой присыпал снегом, а ружьё рядом повесил. Завтра утром пойдёшь к себе, а потом подвезу тебе вещи. Так будет лучше всего.

Внизу была тишина, похоже, гость обдумывал предложение.

— Не пойдёт! — послышался его уверенный и уже вполне осознанный голос.

— Ну, уматывай тогда прямо сейчас, никто же не держит! — крикнул Николай.

— Пусть молодой привезёт. Тебя к дому божьему не пущу, — уверенно и чётко проговорили снизу. Старик встал и похоже собирался направиться вниз разобраться с непрошеным гостем. Я ухватил его за рукав спецовки:

— Подождите. Давайте сделаем так, как он хочет. Дешевле выйдет для всех.

Николай застыл в раздумьях.

— Радикальное меньшинство управляет обществом, — негромко произнёс он и усмехнулся.

— Вы о чём?

— Не бери в голову. Думаю, ты прав. Главное, избавиться от него.

Снизу раздался самодовольный смешок. Похоже, гость всё слышал, несмотря на то что мы говорили достаточно тихо. Старик махнул рукой.

— Николай, а спать мы его как тут оставим?

— Я посторожу, а как начнёт светать, отправлю его восвояси. Часа за три дойдёт, а к обеду ты съездишь, заберёшь его барахло и отвезёшь к часовне.

Снизу послышался встревоженный голос:

— Эй, молодой! Ты оставайся, выпьем, я со стариком этим не останусь.

Николай крикнул в ответ:

— Или я остаюсь, или закрываю тебя на ночь на ключ, и сиди тут до утра один!

Толстяк крякнул и басом крикнул в ответ:

— Лучше закройте! Я так хоть посплю спокойно.

Старик задумчиво посмотрел на меня.

— Николай, так мы все выспимся, — согласился я с боровом.

— Хорошо, но не вздумай тут ничего трогать, святейшество, а то потом приду в твою богадельню! Вон в углу у батареи мешки с соломой, ложись и спи, кровать предложить не можем!

— Считай, договорились. Только слышь, молодой, долей-ка мне на сон грядущий остатки, и я в люльку.

Я посмотрел на бутылку самогона, в которой оставалось как раз на стакан или чуть больше. Старик встал и не глядя на меня, пошёл погреть ещё чаю.

— Николай, я ему налью и как он уляжется, пойду в дом тогда. Хочется помыться, да и отдохнуть немного. Ладно?

— Конечно иди. Я тоже скоро пойду.

— Ну и отлично. Я так понял, за вас можно не волноваться, поскольку он почему-то боится вас, а не вы его.

Старик в ответ только засмеялся.

Когда я спустился, толстяк уже устраивался на тюках с соломой. Я налил самогонки в стоящий на стойке стакан и отнёс гостю. Тот не без удовольствия осушил его и стал укладываться спать. Меня от вида того, как он без закуски махнул почти целый, хоть и небольшой, стакан, передёрнуло.

— Ладно, спокойной ночи. Завтра к обеду привезу рюкзак и ружьё.

— Привезёшь, куда денешься, — пробормотало жирное чудовище и кряхтя, растянулось поверх тюков сена. Жутко захотелось пнуть его в жирный зад, но вместо этого я развернулся и пошёл к двери.

— Николай, спокойной ночи! Спасибо за настойку! Не говорите Димычу, но ваша — самая лучшая!

Сверху послышался смех, и я вышел в вечернюю свежую зиму, дошёл до корпуса, а через него опять в зиму и к дому с горящими окошками. По дороге я вспомнил про ребят, и стало интересно, как они справляются и что вообще там происходит.

В доме пахло сдобой, горел камин, а Валерия сидела на кухне с книгой. Напротив неё стояло блюдо с пирожками. Моему появлению она была рада.

— Ну что, разобрались с гостем? — добродушно произнесла она, отодвигая книгу.

— Пока не совсем. Но напоили, накормили и спать уложили. Утром Николай отправит его домой, а я к обеду отвезу его вещи. Я не забыл про игры, кстати.

— Это хорошо. Но сначала надо покушать.

— Не беспокойтесь, я поел то, что вы принесли. Не всё же этому нахалу скармливать. Только вот контейнеры не забрал, завтра принесу.

Валерия на мгновение задумалась, потом улыбнулась и ответила:

— Понятно. Но, может, хоть чай с пирогами?

— Вот от пирогов не откажусь.

После пирогов, убрав всё лишнее с кухонного стола, мы сели за партию в «Эрудит», которую я еле доиграл, поскольку глаза стали слипаться ещё в середине игры. Но я всё же нашёл в себе силы довести дело до конца, несмотря на уговоры Валерии не мучиться и пойти спать. После партии меня хватило ещё на один небольшой подвиг — помыться и улечься в постель чистым. Нужно было смыть с себя общение с гостем.

Заключительная часть здесь.