Ребята ходили тогда (конец 70-х) в клешах на бедрах и приталенных батниках. Лилька и Лелька сами ушивали рубашки своим парням. Поверх батника надевали маечку из тонкого шерстяного трикотажа. Ребята отращивали длинные волосы до плеч, и сразу было не разобрать: мальчик или девочка. Все примерно так же, как в фильме "Американка".
В школе, конечно, гоняли, не допускали к урокам, тем более, к экзаменам. Но пока не принимали категоричных мер, никто не стригся. Павлу многое позволялось, он же был гордостью школы, уверенно шел на медаль.
Девочки тогда носили очень короткие платья. И в школу тоже!
У Лили было темно-синее платье с белым воротничком, связанным крючком подругой Екатерины Ив. У нескольких девочек только были какие-то оригинальные платья, у тех, кто не хотел сливаться с общей массой, и хотел оригинальности, не поощряемой в школе.
За длину формы у Лили с Е.И. шла постоянная борьба. Юбка еле, еле прикрывала трусы. Нагнуться, например, за упавшей ручкой невозможно было по-человечески, приседали с прямой спиной. Но «на десять сантиметров выше колена», как требовала мама, это было ужасно старомодно! Невозможно! Мини, так мини.
Вечером Екатерина Ивановна отпарывала, подшитый Лилькой подол платья, отглаживала и вешала платье на плечики. Лилька, заметив это, выжидала, пока мать уснет, садилась под торшер в большой комнате и подшивала форму снова большущими стежками, потому что спать уже хотелось невыносимо. Но идти в школу в таком длинном платье?! Позориться! Лучше уж вообще не ходить. Так повторялось много раз, потом Катерина Ивановна махнула рукой.
Каждый день смачивали под краном и проглаживали шипящие под утюгом капроновые ленты, по полтора метра в косу. Это раньше, - в седьмом, восьмом, а в девятом классе все девочки, одна за другой, начали делать модельные стрижки, как у Мирей Матье, "сессон", "гарсон". Вообще, надо сказать, девочки очень следили за своим внешним видом, общение с ребятами к этому подстегивало еще больше.
В Лилином классе была одна девочка, очень неряшливая, в каждом классе были такие, одна, две, которые «позорили весь женский род». - Так они с Лелькой считали.
В Советском союзе девочки были сплошь: Тани, Наташи, Лены, Светы…. Старинные, красивые имена, которые раньше давались на Руси: Евдокия, Ефросинья, Марфа, Прасковья и т.д.; старательно уничтожались, в фамильярном и грубом виде они были именами нарицательными. Т.е.: Дуньками, Фроськами, Марфушками…. Да простят барышни, имеющие такие имена, некультурное поколение. Так и говорили: «А эта Дунька с мыльного завода», или: «Ну ты и Фрося!».
Была такая "Фрося" и в Лилькином классе, всегда с сальными волосами, подол коричневого, форменного платья отвисал у нее сзади, ниже спины, пузырем, и лоснился «сопливый». Ткань, из которой шили школьные формы, была может быть и не плохой, в справочниках пишут даже, что это был "кашемир", что сомнительно, а была эта ткань очень мягкой, сильно мялась и вытиралась.
Лиля тоже раньше носила обычную форму, и как они с мамой изощрялись, чтобы подол и локти не блестели. Это и мыльный раствор для пропаривания, и уксусная вода для полоскания. А новое платье, которое справили Лиле в девятом классе, не требовало столько ухода, потому что сшито оно было из ткани с добротным и значительным названием «шерсть с лавсаном».
Зимой приходилось носить гамаши, а перед уроками снимать их в туалете и прятать в сумку. А «Фроси» ходили по школе с вытянутыми и висящими гармошкой на коленях, штанами. Ясно было, что они в ту пору ни с кем "не ходили", мальчики не обращали на них внимания, и как наверно скучна и тускла была их жизнь. - Так рассуждали Леля и Лиля, с жалостью глядя на "таких".
Леля посещала театральную студию. А Лиля тогда много времени проводила на занятиях в танцевальном ансамбле. Люди там были в основном, взрослые, и учились в разных учебных заведениях: в техникумах, в институте, и работали. Лиля, Ксюша, и еще пара девочек, были в ансамбле "маленькими" - так их называла Тамара Дмитриевна. Занимались, чтобы всем было удобно, по вечерам и выходным. Часто готовились к выступлениям, пропускать было нельзя. Тамара Дмитр-на не прощала наплевательского отношения, не позволяла просто так занимать место в ансамбле, живо могла турнуть. Тогда ходи, если хочешь, в школу бального танца, разучивай заново в паре с девочкой базовые шаги фигурного вальса и движения «Вару-вару», и снова плати деньги. А в ансамбле они занимались бесплатно. Это был уже другой уровень.
Но уровень, надо сказать, далек от современного, в те годы бальные танцы были больше искусством, чем спортом.
Ребята из компании Лили, приезжали к клубу, от нечего делать, слонялись под окнами, толкались в дверях, заглядывали в зал.
Когда был прогон, Тамара Д. разрешала зайти всем любопытным, посмотреть. Это очень отвлекало Лилю, и она обычно танцевала при этих зрителях хуже. А Тамара, как пантера, подскакивала сзади и трескала Лильку ребром ладони между лопаток, требовала, чтобы расправила плечи. Кричала при всех: «Работаешь на публику, а должна раствориться в танце! Убери напряжение.» Лилька ревела после этого прогона. Михаил был рядом, вытирал ее слезы уголком своего, аккуратно сложенного и пахнущего одеколоном, платка, утешал: - Успокойся, ты же знаешь ее. После выступления будет снова довольная. Это ее метод, чтобы не расслаблялись. Хочешь, я пойду скажу ей, чтобы она больше на тебя не орала?! - Нет. Ты что. Я уже все. Успокоилась. - Лиля терла глаза. - Да. В прошлый раз извинялась даже. … Просто, запустила полный зал ротозеев. Сама на публику старается.
Сколько раз Лиля думала: «Все, больше ноги моей тут не будет». Но потом, успокоившись, понимала, что тогда придется расстаться с любимым занятием. В городе всего то два ансамбля бального танца, и метания из одного коллектива в другой не приветствовались. Хоть и были эти коллективы конкурентами, но существовала негласная договоренность между коллегами: перебежчиков не брать.
Тамара была взрывной, жесткой, даже деспотичной, но, до самозабвения, влюбленной в свое дело. Отличный тренер. Ее ученики достигали больших результатов. И если любишь танцевать, хочешь расти, приходилось теснить свое самолюбие.
Михаил прижал Лилю к себе, как взрослый, как бы сделал это отец или брат, - ей так казалось, и хотелось, - и утешительно похлопывал по спине. - Ладно, Лильчик, ничего. Переживем ведь? - Переживем, – благодарно кивала она.
А Пашка ревновал и злился за дверью. Лилька вышла за дверь и "наехала" на друзей: "Приходите, отвлекаете, из-за вас все, и вообще, не приезжайте больше перед выступлением".
До дома Павел и Лиля молчали. Придя постепенно в себя, она думала:"... и что я на них взъелась, там полно народу набилось, они то ни при чем. Мне не должно это мешать, если хочу выступать на соревнованиях. Дело во мне. - Она думала о том, как выглядит, а надо научиться обо всем на свете забывать, только танец, только взаимосвязь с партнером.
В подъезде стали прощаться, Павел не отпускал ее руку. Целовал в ухо, путался в ее волосах, шептал: как он сильно любит, и как ему не нравится, что Михаил так прижимается к ней, обнимает.
- Паш, ты что, к Мишке ревнуешь? Вот уж глупо! Он - партнер, и все. И он не обнимает меня, не прижимается ко мне просто так, он создает необходимый контакт, так называемое сцепление, ты просто не понимаешь, пара в танце - одно целое. А так, он же старый для меня, у него своя взрослая жизнь. … У него женщина есть! – Выпалила Лилька. - На самом деле, она ничего не знала о жизни Михаила, помимо ансамбля, тем более, о какой-то «женщине».
Надо же, брякнула! - Он ничего не рассказывал, а Лиля не считала возможным спрашивать. Но было бы странным, если бы у него никого не было.
Лиля видела, что ее слова не убедили Пашку. Перевела разговор:
- А ты хотел бы танцевать? – спросила она, - … в ансамбль конечно тебя сразу не возьмут. Но если ты походишь в школу бального танца месяца два, учитывая то, что партнеров всегда не хватает, и я с тобой бы позанималась … Хочешь? Если ты поднатореешь в технике, я стану твоей партнершей. – Прямо, как гоголевская Оксана ставила условия. Но не черевички же самой царицы она у него просила … - Ты мне много раз говорил, - надо учиться. Вот и я прошу – давай учиться танцевать.
«Понятно, что нет». - Лиля знала, что Пашка неспособный к танцам. Это совершенно особые мужчины, которые танцуют в паре. Надо приложить столько усилий и Паше, и педагогу, столько времени затратить. «Никогда ему не быть таким танцором, как Миша», - размышляла она тогда. Уже было, - на дне рождения у одного знакомого мальчика Лиля попыталась научить Пашку даже не танцевать, а передвигаться в самом простейшем вальсе. У нее не хватило тогда терпения. А у него не хватает музыкальности. И тело деревянное. Сейчас она хитрила, чтобы как-то смягчить его.
Он молчал. Потом протянул свое: - Когдаа? Надо готовиться к экзаменам. Да и тебе бы пора …
- Ну опять ты! Так и знала, что заведешь свою пластинку! Я же все равно медаль не получу. У меня еще есть время подумать, куда поступать. Без танцев, Паш, жить мне совсем скучно. Не могу я жить без танцев! – пафосно выпалила Лилька. – Ну ладно. Пока. - И чмокнула его в щеку.
- Лииль, - потянулся было Пашка.
Лилька убрала свободной рукой его руку, и легко вспорхнула вверх по лестнице.
Ей нужно было проанализировать, почему она не может расслабиться, когда в зале посторонние. Она сегодня выполняла связки и "зеркалила" партнера. Только и всего. А Михаил сделикатничал, и не стал говорить, что она сегодня была "не с ним", отстраненна, поэтому, и танец выглядел разрозненным. Она бы его не услышала сегодня. Но завтра он скажет. Обязательно устроит разбор. Лиля это знала.
Занятие танцами 2-3 раза в неделю усиливают выработку эндорфинов (гормоны удовольствия), что помогает справляться с депрессивными состояниями.
Фото из Pixabay.
Из неоконченной повести о Лили:
Отпустите меня в Гималаи. Не насовсем. Надо вырваться куда-нибудь.
Мимолетная встреча. Зачем она? Жила спокойно, и вот. Стоит разобраться в себе.
Что мне до его золотого зуба?! Как одна деталь может влиять на восприятие человека.
Это нормально, помнить о первой любви.
Непростая пора подросткового возраста. Важно иметь свое пространство, а друзья помогают его создать.