За два дня до Пасхи Вовчик Митькин решил проведать своих бывших «братьев по оружию» - «русичей». Он уже давно не посещал свой клуб, чувствуя, что потерял не только физическую форму, но и форму «духовно-боевую». Но в последнее время испытывая все более сильные приступы безотчетной тяжести и тоски, решил «вспомнить былое» и попробовать хоть как-то развлечь себя.
Их клуб размещался в подвальных помещениях кафе, которое так и называлось «Русичи» и содержал которое их формальный и неформальный лидер по кличке Коловрат. У них у всех были древние языческие имена, по которым они в своем кругу так и называли. Вовчик, к примеру, именовался «Гамаюном», видимо за свои музыкальные способности.
Зайдя, он попал в самый разгар подготовки «события». «Русичи» старательно избегали употребление иностранных слов и по возможности заменяли их соответственными русскими словами. Вот и сейчас слова, типа «акция», «эксцесс», «презентация» были заменены этим вполне «чистым» русским словом – «событие».
Вовчика встретили сочувственно, но с некоторой настороженностью. Пропадать так надолго, никого не поставив в известность о причинах, было не принято. Коловрат представлял из себя высокого стройного мужчину, лет под тридцать, с хорошо развитой мускулатурой и жестким выражением лица. У русичей было не принято вправлять рубаху в брюки, а подпоясывать ее снаружи. Вот и широкая светло-зеленая рубаха Коловрата с боковым разрезом по типу косоворотки была схвачена широким армейским ремнем.
В подвальных помещениях кафе было несколько отделений – спортивное, музыкальное, бытовое и даже боевое. Сейчас все сидели в боевом, где в одном углу были составлены в ряд деревянные биты, в другом – шкафы с пневматикой и мелкашками перед обозначенным мишенями тиром.
- Братья, - обратился ко всем Коловрат, хотя среди «братьев» было и несколько «сестер», - Пришло время нам еще раз заявить о себе. Само время подготовило для нас это событие… (Он выделил голосом.) Помните, осенью мы показали кавказцам, кто на русской земле хозяин…. Теперь пришло время напомнить о себе и так называемым христианам. Напомнить в главный праздник их еврейского бога – Христа – Пасху…
И вскоре Вовчику стало ясно, какое подготавливается «событие». Во время пасхального крестного хода вокруг расположенного в нижней части города Успенского храма было решено поджечь поклонный крест. Это было трехметровое деревянное Распятие с рельефным изображением Христа – почти точная копия знаменитого Годеновского Креста, креста, который несколько столетий назад сошел с неба где-то в Ярославской области и стал прообразом многих подобных Распятий.
- Главный символ христиан – распятие – должно сгореть, как прообраз всех иноземных вер на русской земле. Еврейский Христос пришел с неба, и ушел на небо. Небо – это стихия воздуха. Стихия пустоты… А сгореть крест должен в стихии огня – главной русской стихии, коей покровительствуют Сварог и Сварожичи, Даждь-бог и Семаргл…
Дальше решались уже практические вопросы: как вовремя облить крест бензином, как набросить дополнительные «паленки», как вовремя поджечь, как обезвредить средства пожаротушения, как лучше уйти от возможного преследования полиции…
- Коловрат, а если Он простит нас?.. Ты сожжешь, а Он простит?.. - делая особый упор на слове «Он», неожиданно выдал Вовчик, и все языческие «братья» с недоумением уставились на него.
- Что ты хочешь сказать, Гамаюн?..
Вовчик встал с места и, слегка пошатываясь, как будто был слегка пьян, продолжил:
- Я хочу сказать, что Его уже распинали раз…. И Он простил…. И Он простил тех, кто уже прибивали Его ко кресту…. И Он не будет бороться с тобой!.. – Вовчик, похоже, входил в некий раж. Глаза его блестели, а лицо побледнело, обесцветив веснушки. – И Он не будет бороться с вами…. Слышишь, ты, Коловрат? Слышишь ты, Волколак? Слышишь ты, Святобор?!.. (Называя имена, Вовчик наклонялся в сторону соответствующих людей.) Он не будет бороться с вами… Он вас простит…. Потому…. Потому!.. Потому, что вы….
Вовчик не договорил. Он хотел сказать «ничтожества», но почему-то не смог этого сделать, и не потому, что струсил, а словно почувствовав, что «не по этому…» И еще раз качнувшись, только безнадежно махнув рукой, повернулся и пошел к выходу…
В пасхальную ночь он приехал к Успенскому храму вместе с Маратом. У обоих под куртками на специальных петлях, так что снаружи ничего не было заметно, были прикреплены портативные огнетушители. Марат сразу же откликнулся на просьбу Вовчика, и даже ни на секунду не поколебался после объяснения необходимости его помощи.
Они подошли вовремя: за несколько минут до полуночи народ выходил из храма и вслед за священниками выстраивался для крестного хода. Вовчик никогда здесь не был и точно не знал, где находится поклонный крест, поэтому они просто встроились в толпу, стараясь быть поближе к хоругвеносцам и священникам.
- Воскресение Христово видевшее, поклонимся святому Господу Иисусу, единому безгрешному… - нестройно запели люди с началом движения. Кто-то по ходу зажигал свечи и пытался сохранить в темноте трепетные огоньки…
- Кресту Твоему поклоняемся, Христе, и святое воскресение Твое поем и славим…
С этими словами народ стал сворачивать за стену храма, и Вовчик, наконец, увидел поклонный крест. Он стоял чуть в отдалении от храма и почти пропадал в темноте огромных старых акаций. Однако напряженный глаз Вовчика разглядел-таки торопливую возню темных теней вокруг него. Он схватил Марата за локоть…. Но тут всеобщее «ах!..» людей всей этой части крестного хода пронзило всех мгновенным оцепенением…
Крест вспыхнул. Вспыхнул гудящим пламенем снизу и сразу же распространившимся вплоть до самого верха. Причем, склоненное набок лицо Христа на мгновение ярко осветилось и тут же пропало в клубящем пламени… Секунду-другую еще было ощущение, что это что-то нереальное или напротив – что-то специально приготовленное в качестве какого-то благочестивого сюрприза…
Но вот уже раздался крик, следом пронзительный визг, потом плач, кто-то бросился к кресту, кто-то, наоборот, от него - в поисках средств тушения…
Вовчик с Маратом уже летели к огню, на ходу выпрастывая из курток огнетушители. Первым заработал огнетушитель Вовчика: он направил тугую струю сначала вверх, и опять на секунду из пламени выглянул уже почерневший лик Христа. Однако, как ни пытался Вовчик сбить пламя, оно снова рвалось снизу и тут же поглощало верхние части креста. Наконец Вовчик сообразил, что тушить нужно снизу. Тут уж заработал и огнетушитель Марата. Тот зачем-то, видимо, чтобы удобнее было тушить, стал на колени и бил белой струей по кресту, сбивая пламя с противоположной стороны от Вовчика. Наконец, постепенно поднимаясь снизу вверх, им удалось «отжать» пламя почти до самого верха. Вовчик уже задрав голову, вел свою струю по перекладине, как на ней неожиданно взорвалась «паленка»…
Это была небольшая пластиковая бутылочка с бензином специально закинутая на перекладину как раз для подобных «сюрпризов». Пламя, наконец, прожгло пластик и разогретый сжатый бензин рванул новой ослепительной вспышкой. Часть горящих брызг огненным дождем или даже градом обрушилась на голову Вовчика – он едва только успел закрыть глаза…
Секундой - новое «ах!» мечущейся вокруг толпы с новым мгновенным оцепенением. Вовчик в эту секунду действительно выглядел ужасающе и в то же время величественно. С задратым вверх огнетушителем, он был от головы до плеч охвачен фитильками синевато-желтого пламени, чем-то напоминая головку горящей на полную мощность газовой конфорки…
Не растерялся только Марат. Вскочив с колен, он еще на бегу направил уже слабеющую струю огнетушителя на Вовчика и поливал его до тех пор, пока не сбил окончательно пламя. Потом бросив, еще булькающий и словно чем-то обиженно сипящий огнетушитель, полуобняв Вовчика, отвел его от креста. Сам крест горел уже только одной половиной перекладины, там, где взорвалась «паленка». Но вокруг уже вполне осмысленно суетились люди, добивая пламя накинутыми на перекладину собственными плащами и куртками.
Вовчику оказали помощь в притворе храма, чем-то смазав опухшее от ожогов лицо. Хотели, было, вызвать скорую, но Вовчик решительно отказался, всем своим видом показывая бодрость и ненужность «особой» заботы о нем. В храме уже во всю шла пасхальная утреня с периодическими: «Христос воскресе!.. – Воистину воскресе!..», когда они осторожно обойдя полицейский кордон, вышли в аллею проспекта, ведущего от храма к центру города.
Они озабочено и поспешно шли по аллее, еще не в силах даже обменяться репликами по поводу случившегося, как внезапно выскочившие из-за кустов тени опытными ударами сбили их с ног и повалили на земь. В следующие мгновения они были затащены в кусты и уже лежали распластанными на земле с заломанными назад руками. На спине у каждого громоздились широкоплечие фигуры и, схватив за волосы, задирали им головы вверх. Сбоку от головы Марата в землю уперлась обутая в кроссовок ступня с тремя, белеющими в ночи полосками – которые смутно ему напомнили о чем-то…. А перед лицом Вовчика присела на корточки массивная фигура Коловрата.
- Что, Гамаюн, ты, кажется, спел сегодня в ночи свою последнюю – хе!.. – лебединую песню?..
Фигура и лицо Коловрата довольно четко освещались дальними фонарями уличного освещения, еще не затененного ветками деревьев с только-только начинавшей распускаться листвой. Но в глазах Вовчика оно расплывалось какой-то конусообразной фигурой, напоминающей ему сифон его огнетушителя…
- Значит, доблестно спасал от пожара самого главного еврея… Похвально-похвально для русского националиста…
- Тебе Он что сделал?.. – не столько сказал, сколько прохрипел Вовчик, так как дышать ему с сидящей на его спине фигурой было трудно, кроме этого от обожженного и перекошенного лица волнами шли судороги боли.
- Мне?!.. То же, что и всем настоящим русским…. Этот Еврей (он специально выделил голосом) уничтожил мою древнюю родину, искоренил из нее веру, убил всех ее жрецов, исковеркал и испохабил гречеством мой родной язык, сделал моих предков песеглавцами и нечистиками, или, как сейчас говорят, - зомби и манкуртами, не знающими своего родства…. И поработил на тысячу лет всех их себе!.. Тебе этого мало, Гамаюн?..
Он слегка переменил чуть затекшую ногу.
- Хотя какой ты Гамаюн? Ты – гавно-юн…. Это имя теперь твое…. Вместо того, чтобы спасать от власти этого Еврея свой народ, ты спасал его самого из огня, в котором он и должен был сгореть в свой главный праздник…. Да, ты – г...о…, юн…ый мой друг, и сейчас к нему приобщишься… А это еще кто с тобой?.. Велес, ну-ка приподними ему морду…
Сидящий на спине у Марата до хруста задрал ему голову назад, так что тот заскрипел зубами, и в этом искаженном облике как-то особенно ярко проступили нерусские черты его лица…
- О-о-о!.. Так и есть!.. Кавказская морда!.. Да ты делаешь успехи, мой юный г...о-юн!.. Ты уже успел снюхаться с кавказанами и даже обратить одного из них в христианское еврейство!.. Где ж это видано, чтобы мусульмане спасали Христа!?.. Видать, такое же г....о, как и ты….
Он встал на ноги, и уже сверху донеслось до Вовчика и Марата:
- Ну что, русичи, исторгнем из наших рядов оборотня-песеглавца и иже с ним…. Опустим и отпустим по древнему славянскому обычаю… Пусть изопьет из чаши Мораны мертвой водички…
Лежа внизу, Вовчик не сразу понял, что сейчас произойдет, - к нему подошли и стали в полукруг еще несколько «русичей». И только когда струи мочи ударили сверху под разными углами ему в голову, застонал и заскрежетал в бессильных попытках хоть куда-то убрать свое лицо. Но спрятать его от этих обжигающих струй было некуда, и, время от времени захлебываясь кашлем, Вовчик судорожно возил лицом по брызгающейся и пузырящейся грязи…
В этот момент Марат сильно дернувшись под сидевшим на его спине фигурой, созерцая мучения Вовчика, выхрипел из себя по частям:
- Сво…х-х-х… ло…чи!..
- О!.. – тут же отреагировал уже застегивающий себе мотню Коловрат. – Эта чурка посмела вознести свой поганый глас на русских!.. Лель, ты у нас любитель мужских попок?.. Ввали ему… Не обещаю большого удовольствия, но чтоб не повадно было…
Теперь настал страшный час для Марата. Темный полукруг «русичей», отступив от обессиленного Митькина, вплотную подступил со всех сторон и к нему. Почувствовав, что с него начали сзади сдирать штаны, Марат, захрипев с натуги и даже зарычав от душащей его ненависти, попытался перевернуться набок. Несмотря на отчаянные попытки вырваться, его не просто прижали сзади, а еще наступили на руки и ноги, добавляя к ужасным нравственным мучениям и болевой отупляющий шок…
Потом, оставшись одни, они едва смогли подняться на ноги. Особенно Вовчик. Он непрерывно стонал от мучительной боли – моча разъедала ему свежие ожоговые раны на забрызганном и измазанном грязью лице. Они долго обмывались, по очереди помогая друг другу под обнаруженной недалеко колонкой.
- Нет, я прощу!.. Я прощу!.. – неожиданно всхлипнув посреди стонов, вдруг выдал Вовчик. – Я прощу!.. Я смогу!..
Марат даже на секунду перестал поддерживать его и жать на ручку колонки. При этом его уже обмытое лицо замерло с выпученными глазами в какой-то непередаваемой маске «отчаянной ненависти»…
(продолжение следует... здесь)
начало романа - здесь