Эта история — одно из самых кошмарных воспоминаний из моего далёкого детства. Хотя начиналась она весело. У каждой уважающей себя компании пацанов есть свой штаб. Это ни для кого не секрет, так ведётся с незапамятных времён... Мой отец, детство которого прошло в Москве на Пироговке, рассказывал, как они с мальчишками решили устроить свой штаб в шахте лифта одного из первых на улице многоэтажных домов. В подвале был узкий ход, ведущий в шахту, пролезть в который могли лишь тощие мальчишки. Далее они пробирались в небольшую комнатку, служившую некогда раздевалкой для строителей, возводивших соседнее здание. Потом работягам предоставили другое помещение, и эта каморка осталась не у дел. Зато как были рады пацаны, обнаружившие её! Здесь разрабатывались коварные планы нападений на соседские дворы, здесь выкуривались первые папиросы. И сюда же зазывали девчонок, в которых влюблялись насмерть. И какая ж была досада, когда в один из дней ватага обнаружила свой штаб запертым! Потом выяснилось, что в каморке нашёл последний приют бродяга. Вернее, бродяг тогда не было — было немало инвалидов не так давно окончившейся войны. Некоторые из них — те, кому не повезло, — вели, как бы теперь выразились, асоциальный образ жизни. Пенсия небольшая, ни семьи, ни детей. Искалеченные, бесприютные, крепко пьющие, они сидели на бульварах, ходили по дворам, некоторые попрошайничали. Милиция их из жалости не трогала — гоняли, конечно, но не более того. Вот один из таких несчастных и забрался в штаб отца и его приятелей. Глотнул принесенного с собой шмурдяка да и умер. Пацанам, кстати сказать, повезло, что не они обнаружили мертвеца. Тогда как раз были экзамены, и отец с товарищами несколько дней не появлялся в своём убежище. Запах почувствовал кто-то из жильцов, позвали дворника, тот — участкового. Труп из шахты вытащили, вход в каморку перегородили щитом из толстенных досок на мощных петлях и навесили на него замок. Лаз и вовсе заложили кирпичом.
Вот и наша компашка нашла себе пристанище: под свой штаб мы определили старую трансформаторную будку. Она была давно заброшена, хотя и украшена для устрашения, как положено, молнией и черепом с костями. Мы обнаружили её однажды распахнутой настежь, робко оглядели: две комнатушки, запертые хлипкими замками, и довольно просторный тамбур, заваленный всяким хламом и допотопными ржавыми трансформаторами.
Тамбур и стал для нас местом сборов — штабом, который мы даже пытались обустроить. Выкинули хлам, откуда-то приволокли старый письменный стол, соорудили из досок и кирпичей скамейки, с помойки притащили разодранное, грязное, но всё же годное кресло. В нашем штабе постоянно кто-то присутствовал: то наш главарь Вадик (он был старшим и занимался боксом, так что его слово было непререкаемо), то мы со Славкой, моим лучшим другом, то долговязый Серёга с хромым братом Мишкой. Иногда собирались все, прогуливая уроки и сражаясь на деньги в подкидного дурака. Случалось даже, что тут же за столом перекусывали — приготовленными дома наспех бутербродами и потихоньку наворованными у соседей яблоками. Расходились по домам затемно, когда уже родители начинали гневно орать из окон, обещая выпороть нещадно.
В один из дней Славка предложил взломать запертые комнаты. Мол, ему кто-то рассказывал, что в такой же будке старшеклассники нарезали с километр проводов и сдали их в пункт приёма, получив хорошие деньги. На велосипед (правда, подержанный) хватило и на кожаный футбольный мяч в придачу. Я сомневался, что история правдивая — Славка горазд был приврать, — но промолчал из преданности другу. Пацаны начали бурно спорить: Серёга с Мишкой категорически были против — дескать, шибанет током, и кранты! А боксёр Вадик заявил, что срезать провода хорошо бы, конечно, но в случае, если милиция обнаружит, всем несдобровать! А ему особенно: выгонят из спортсекции. Так что лучше не рисковать, для убедительности он даже погрозил Славке натренированным кулаком.
- А чё! Сам же говорил, что будка отключена, так она и не опасна! — огрызался Славка.
- Откуда ты знаешь, что она отключена? — не унимался Вадик. — Провода же вон идут от неё на фонарный столб. Приложи ухо! Слышь, гудит?
Следующие несколько дней Славка страдал: мысль о быстрых деньгах не давала ему покоя. Он всё пытался меня завербовать: мол, на вырученные деньги мы обзаведёмся общим великом... Я отмахивался, ссылаясь на угрозы нашего боксёра: нет желания получить его кулачищем!
А потом во сне Славка увидел своего отца. Утром прибежал ко мне взъерошенный, осунувшийся и, прикрыв дверь в мою комнату, прошептал: «Я батю видел!»
Я вылупился на него испуганно: «Как так? Он же помер. Точнее, погиб». Славкин отец, дядя Валя, был милиционером. Сержантом патрульно-постовой службы. Однажды в нашем тихом в общем-то городке случилось настоящее ЧП. Ночью угнали «Волгу» заведующего местным гастрономом. Вся милиция на ушах стояла. Но через пару дней, вернее, ночей новое злодейство: угнали новенькую «шестёрку» директора хлебзавода. Тут уж из Тулы сам полковник пожаловал: город буквально начали прочёсывать метр за метром. В результате в одном из гаражей на окраине нашли полуразобранную «шестёрку» и несколько деревянных ящиков, набитых останками автомобиля заведующего гастрономом. Было ясно, что злодеи где-то рядом, потому что на электроплитке стоял горячий ещё чайник. Тут же полковник приказал перекрыть все выезды из города. «Все» — громко, конечно, сказано: их всего-то два тогда было. Перекрывать тот, через который дорога вела на Симферопольское шоссе, отправлен был Славкин отец. Злодеи появились довольно скоро.
Сержант, выполняя приказ, пытался остановить несущуюся «праворукую» иномарку с московскими номерами, но та даже не притормозила. Удар был страшный, дядю Валю на 10 метров отбросило. Подонков этих вскоре поймали в Рязани — тот самый полковник из Тулы на 9 дней Славкиного отца приехал и сообщил.
Я это к тому рассказываю, чтобы вы поняли, почему я удивился словам друга о том, что он отца видел. Ну не призрак же ему являлся. Нет, оказалось — не призрак. Сон Славка видел. Родитель (он как обычно в форме был — в кителе, фуражке, галифе, в сапогах, при портупее) разбудил кореша моего, а потом, зажав сыну рот, прохрипел: «Славка, сынок! Рано тебе ещё ко мне. Не ищи смерти до времени. Не лезь — убьёт!»
«Ну вот! — рассудил я. — Уж если отец тебе сказал... И не лезь!» Хотя кулаков Вадика я боялся, если честно, больше, чем Славкиного покойного отца.
Пару дней Славка ходил чернее тучи. Явно приснившееся не шло у него из головы. Но не таков был мой лучший друг, чтобы отступать от задуманного. Как-то утром, едва дождавшись, пока мать уйдет на работу, пацан кинулся в сарай в поисках оставшихся от отца инструментов, потом, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить бабушку, собрался и выскочил за дверь. Когда он прибежал, в штабе был только я. У меня той ночью было видение — дурное, страшное! Я увидел Славку в гробу. И, проснувшись чуть свет, бросился в штаб. По решительному лицу друга я понял, что он сейчас сделает что-то ужасное.
- Славян, ну ты же не полезешь в эту комнату? Ты же не дурак? — Я смотрел на него чуть не плача.
- Не бойся! Не полезу. Не глупее тебя, — буркнул Славка. — Сбегай-ка за сигаретами. Курить охота...
- Ага. Я щас! — Я кивнул и бросился домой за заначкой, которую пару недель назад умыкнул у отца.
Не добежав до калитки пары сотен метров, я вдруг ощутил укол в сердце — реально вдруг заболело, точно иглу туда сунули. Понятно стало: что-то плохое случится! Я бросился за Вадиком, полагая, что тот своим авторитетом остановит друга.
Когда мы примчались, дверь в одну из прежде запертых комнат оказалась взломанной. Осторожно заглянув туда, мы отшатнулись от ужаса и невыносимого запаха палёного мяса. На полу среди срезанных проводов корчился Славка. Я не понимаю, как его не убило. Должно быть, друг мой в рубашке родился, он же схватился рукой за провод под напряжением. Как Славка потом вспоминал, в глазах потемнело, из кулака — дым и кровища, а пальцы разжать нет никакой возможности: свело их. Намертво свело. Так бы и обуглился наш дружбан, но в какой- то момент неведомая сила подняла его за шкирку и швырнула в сторону двери. Кто это мог сделать — непонятно. Хотя Славка уверял, что так его за шиворот тряс только покойный отец. Но тогда никто Славке, конечно, не верил. Все считали, что он после удара током малость не в себе. Кстати, руку ему провод прожёг практически до кости — Славка полгода в школе пропустил: в Москву лечиться с матерью ездил. Но теперь ничего: работает рука, пальцы гнутся. Славка шоферит, женился, двое пацанов у него взрослых.
После той истории, разумеется, разразился жуткий скандал. Железную дверь в будку заварили, нас всех вызывали в милицию с родителями. Каждый получил свою порцию ремня. Даже боксёр Вадик. И ещё долго я не мог спать по ночам: постоянно видел дымящийся кулак Славки и осуждающе посматривающего на меня дядю Валю. Был он при полной форме, даже при портупее и кобуре...