14.02.
Торжокское литобъединение «Тверца» – смесь трогательности с заваркой чая, иногда крепкой. Вообще-то, – вода. Существование по принципу «кабы выжить, а остальное – пыль». Беседы – общие – часто сродни базарным: кто чего купил, кто что продал, кто где покушал, кто остался голоден, а – пуще всего – кто и как – косо или прямо – на кого смотрит. И амбиции, амбиции, амбиции. Это захватило даже мужское население «Тверцы», что не есть хорошо, но, скорее, – печально. Единственный, но всё перевешивающий «+», – ещё пишут, и неплохо, ещё выступают. Но это вполне возможно делать и в индивидуальном порядке, выражаясь сухим канцеляритом. Зачем же тогда «объ-еди-нять-ся». Мне пятна на чужом белье неинтересны. А, может быть, тоже – от одиночества?
22.02.
«Зарница». Весело и хорошо. После – плохо. Выпил перед праздником 23 Февраля – попал в вытрезвитель. Обошлись – на удивление! –– учтиво, хотя я глупо пытался доказать – и напрасно, – что (кроме того, что выпил) я ничего худого никому не сделал: ни ограбил, ни убил, ни нахамил никому; ну, шатаясь, дошёл до дома, но дошёл, ну, поскользнулся (лёд же никто не посыпает) и упал, но ведь встал же. Зачем же брать у самых дверей.
Правда, камера, ничего, – уютная, довольно-таки свежая: бельё чистое, едва не глаженное, решётки недавно выкрашены. «Совслужащие» тоже пьяны (это жена рассказала, когда вечером, часа через 3 – 4 меня отпустили).
Всё это достаточно смешно и обыденно-банально, если бы не было так больно и обидно за меня жене.
***
У Довлатова нашёл мысль, которая мне близка и которую я – штрихом – высказал в дипломе: при светлой и благородной цели средства по её осуществлению могут быть ужасны. Это все гримасы нашей демократии, нашей монархии, нашего союза коммунистов и вообще всего нашего.
Но только ли нашего? У Довлатова в «Марше одиноких», похоже, только нашего.
Но, мне кажется, что там, где вообще возможна конформность, где она результат либо чрезвычайно активных, либо чрезвычайно пассивных жизненных принципов, там – везде – это возможно.
«Хлеба и зрелищ» – это толпа, и это наследие Рима, спроецированное на сегодня (и на до-сегодня и на после-сегодня, вероятно), и это корень зол не только сегодняшней России, но и сегодняшней Европы и Америки, и, пожалуй, всей мировой цивилизации. Христианство, кажется, мало привнесло нового в эту сферу ментальности, наоборот, оно очень быстро «цивилизовалось» и при внешних отличиях от языческих традиций, внутренне приспособило себя к невосточному существованию. Отсюда – наследие чрезвычайно активного Рима, даже времён упадка, – внутренний фанатизм. Патриархальная Россия с её соборной Церковью до 18 века и ряд восточных религиозных систем противостояли европеизированному христианству. Здесь фанатизм проявлялся во внешнем, частью как одна из сторон патриотизма.
Фанатизм изначально не присущ христианству. Он привнесён именно языческим Римом. Как восточное вероучение христианство единственно и уникально: оно не тоталитарно, оно не фанатично, оно гуманно. Закон милосердия и терпимости, кажется, встречается лишь в некоторых – незначительных по количеству, численности членов – философских школах Китая и Индии. В Евангелиях же этика милосердия и терпимости выражена предельно отчётливо и ярко. Но уже в средневековой Европе эта этика соблюдалась формально.
В России же не было античных, целостно и философски утончённо разработанных языческих традиций, языческой культуры, хотя бы потому, что она продолжительное время не была оформлена как государство, то есть не было государственной языческой культуры. Русское государство стало формироваться одновременно с русским Православием. Хотя даже Киевская Русь, особенно на начальном этапе своего существования, – это достаточно пёстрый по своему этническому и религиозному составу союз племён. Видимо поэтому Русь не осваивает, модернизируя и приспосабливая под себя, христианство, а усваивает, приспосабливаясь под него и создавая на уже готовой традиции свою, мало чем отличающуюся от исходной.
У нас не было религиозных войн, у нас не было инквизиции до тех пор, пока не вмешивалось в наши внутренние дела европейское христианское начало (католицизм, масонство и проч.). Отсюда и наш раскол, и декабристы, и 1917 год, отсюда и наша «перестройка».
Так какой же сейчас «наш» путь, какая «наша» идея: мы уже несколько столетий – Европа, пусть и её задворки, и давно всё «наше» – это и «их». И давно «Хлеба и зрелищ» для нас столь же актуально. А они этого, кажется, до сих пор не понимают.
Спасибо за внимание, ПОДПИСКУ, ставьте лайки