На покорёженной арматурине беспомощно висела детская коляска. Кто знает, где сейчас её крохотный хозяин? Может лежит внизу раздавленный кирпичами, а может мать, услышав сирену воздушной тревоги, успела всё же вынести его из квартиры. Из коляски выпало белоснежное детское одеяльце, отороченное розовыми кружевами. Оно опустилось на груду кирпича, штукатурки, обломанной мебели, на которой уже появлялись языки пламени. Огонь безжалостно лизнул кружево, мгновенно превратив нежную кисею в облачко дыма и горстку серого пепла. На стене одной из квартир висело радио. Провода, подходящие к нему, чудом уцелели и оттуда доносилась весёлая музыка, звучала беззаботная, знакомая всем "Мой любимый Августин". Сладкая песня была кощунственной, дикой насмешкой над развалинами и пожаром. Казалось, что этим приторным голосом певицы сам дьявол хохочет сейчас, упиваясь человеческим горем. У Ильи мороз побежал по коже. Музыка переворачивала душу и, видимо, не только ему. Один немецкий солдат выхватил пистолет и несколько точных выстрелов в куски разнесли чёрную тарелку. Пряча оружие в кобуру, он злобно выругался: "Заткнись, и без тебя тошно".
Илья взглянул на Вебера, тот шёл молча, угрюмо смотря на происходящее, а в серых глазах не кричала, а выла тоска. Вот уже несколько месяцев наш герой был связным в немецком движении Сопротивления. Он постоянно ездил по городу, передавая информацию от одной группы антифашистов к другой. Подпольное движение строго законспирировано, его члены не знали более двух своих соратников, да нельзя было иначе, ведь в гестапо работали классные специалисты, добросовестно выполняющие свои обязанности. Илья понимал, что ходит по краю пропасти и в любую минуту может сорваться в бездну, возврата из которой нет. Боялся ли он? Трудно однозначно ответить на этот вопрос: как и каждый молодой человек в свои 17 лет, он очень любил жизнь, но жить, безропотно смирившись с положением раба, не мог. Пареньку больше всего на свете хотелось вернуться домой, в свою родную страну, обнять дорогих маму, отца и брата, но сделать этого нельзя, пока фашисты хотят поработить его Родину, значит с ними нужно бороться, где бы то ни было, и судьба предоставляет ему такую возможность даже здесь в Германии.
Как-то бригада Ильи занималась своим обычным теперь, повседневным делом, разбирала завалы полуразрушенного высотного дома. Стены его, составляющие коробку, рухнули, а вот перегородка, стоящая посередине, почему-то уцелела. Стена эта упрямо возвышалась над руинами, грозя рассыпаться в любую минуту. Бить снизу нельзя: она упадёт и раздавит копошащихся под ней людей. Единственный благоразумный выход из этой ситуации - попробовать добраться по соседним разваленным стенам как можно выше и накинуть на злосчастную перегородку толстую длинную верёвку. Потом можно отойти в безопасное место, дёрнуть за верёвку и стена безусловно рассыплется, а жертв удастся избежать. Илья был самый молодой, а значит - самый ловкий, его и отправили на это рискованное задание. Словно настоящий скалолаз, паренёк полез вверх, то руками, то ногами цепляясь за шатающиеся выступы кирпича и арматуры, и набросил всё-таки петлю на страшную стену. Подросток благополучно спустился вниз, как вдруг раздался вой воздушной тревоги. Граждане Германии ринулись в бомбоубежище, а вот рабам там быть не полагалось. Побежали в следующий квартал и спрятались в подвале разрушенной больницы. Налёт закончился, все вернулись на работу и с облегчением увидели, что взрывная волна разрушила упрямую стену. Только сейчас Илья ощутил непривычную пустоту на груди в том месте, где всегда хранил мамин платок. Он сунул руку под куртку и обмер. Платка не было. Платок был приколот булавкой к нижней рубашке у самого сердца. Булавка, видимо, расстегнулась, и он выпал, может тогда, когда Илья поднимался по обломкам стены, или когда бежал в подвал. Да какая разница когда, самое страшное, что дорогой голубой лоскуток потерялся и потерялся навсегда, найти его в этом хаосе невозможно. Паренёк стоял, онемев, словно пригвождённый к земле, одному только ему несчастьем. Пока платок был с ним, он всегда чувствовал незримую великую силу, постоянно оберегающую его. Теперь бедному пареньку казалось, что в него вот-вот попадёт осколок американской бомбы, или фашистская пуля, или даже простой кирпич свалится на голову и убьёт его. Рабочий день закончился, и все давно ушли в барак, а Илья всё стоял, не зная, как ему теперь жить дальше. Сзади послышался знакомый дружелюбный голос Вебера: "Вилли, ты почему не идёшь домой?" Отто увидел белое, как мел, лицо юного друга, его погасшие тоскующие глаза и понял, что с мальчиком что-то произошло. "У тебя какая-то беда?" - участливо спросил бригадир. "Да, я потерял мамин платок", - с трудом сдерживая рыдание, прошептал Илья. Вебер знал, что Вилли хранил материнскую вещь, но о том, что она так дорога ему ранее не подозревал. Отто был практичным человеком, разным, по его мнению, сентиментальностям значения не придавал. Он прекрасно понимал, что никто не сможет найти маленький кусочек ткани в этих тысячетонных завалах, но и в тоже время чувствовал, что потеря может вызвать у мальчика большой душевный надлом, поэтому нужно хотя бы попытаться искать. Они осторожно обошли вокруг развалин дома, приглядываясь к каждому куску кирпича и штукатурки. Нигде и малейшего намёка, да и разве он мог быть. Затем пошли по дороге, ведущей к подвалу. Илья брёл впереди ссутулившись, словно от тяжкого бремени. Он заглядывал под каждый куст, поднимал все камни и доски, лежавшие на дороге - пусто.
Путь к подвалу всё сокращался. Отто жалел мальчика от всего сердца, зная, что все поиски не увенчаются успехом. Вдруг паренёк упал на тротуар и стал разгребать руками свежую кучу щебня, через мгновенье он извлёк оттуда ослепительно голубой кусок кашемира. Паренёк прижал платок к лицу, уже не стыдясь слёз, с облегчением заплакал. То, что платок был найден, казалось невероятным, но это было так. Бригадир подошёл к Илье и, улыбаясь, сказал: "Ты хоть сор с него стряхни, ведь он пылью пахнет". Паренёк покачал головой: "Нет, Отто, он пахнет моей мамой". Глядя на сияющее лицо мальчика, Вебер подумал: "Всё-таки правду говорят, что великая и загадочная душа у этих русских, и никакому фашизму их не сломить" - и, как каждый порядочный немец, практично посоветовал: "А ты, Вилли, пришей его к рубашке и никогда больше не потеряешь".
Отто Вебер постоянно, как мог оберегал своего помощника от возможного, вполне реального провала, обучал неукоснительным правилам конспирации, но, как бы ни был осторожен Илья, гестапо всё же напало на его след. Наш герой отправился выполнять очередное задание, для этого ему нужно было пересечь город почти от начала до конца. Связной не спеша шёл по улице, и вдруг, не увидел, а скорее почувствовал за собой слежку. Боковым зрением он заметил, как двое дюжих молодцов в гражданском по пятам следуют за ним. Паренёк свернул в переулок - они за ним. Стремясь отвязаться от них, Илья неожиданно запрыгнул в отходящий от остановки трамвай. Проехав несколько остановок, он вышел и увидел, что молодцы приехали в следующем вагоне и вышли. Сомнений нет - это был настоящий "хвост". Преследователи, видимо решили, что связной слишком молод и неопытен, ничего не заметит и доведёт их до самой явки, а там они уже возьмут его и того, с кем он встретится. Улица вывела на широкую городскую площадь, которая считалась нелегальным рынком в Кёльне. Здесь можно было купить и продать всё, что помещалось в кармане. Илья надеялся затеряться в толпе, но не тут-то было - гестаповцы, казалось, дышали ему в спину. Где сейчас найти спасенье, паренёк не знал. Посреди площади возвышался старинный католический кафедральный собор. Это величественное сооружение достигало высоты в 750 м, его своды увенчивали девятиметровые библейские скульптуры. Всё здание украшено мозаичными картинами, выложенными из желтого камня. Этому камню не страшны были ни дожди, ни ветра, ни даже само время, ведь собор построили немцы тысячу лет назад. Храм представлял собой бесценный исторический памятник готической архитектуры. Недаром англо-американцы, бомбя город, сбрасывали листовки, в которых говорилось: "Мы разрушим Кёльн до основания и оставим только ваш собор". Природная интуиция Ильи в минуту смертельной опасности сильно обострилась, и он принял единственно правильное, в данной ситуации, решение. Увидев, что "хвост" на мгновенье потерял его из поля зрения, паренёк нырнул в северный вход собора.
В соборе служилась месса. Здесь, как и в каждом католическом храме, стояли специальные столы, за которыми сидели молящиеся. Илья понимал, что ему сейчас просто необходимо прикинуться верующим католиком. Он оглядел огромный зал: все места заняты, лишь за одним столом было небольшое местечко, словно специально предназначенное для него.
Галина Пономарева.
Продолжение следует.