Нужно успеть домой к обеду. Обязательно успеть иначе мы пропустим начало серии Дикого Ангела, да и Ба будет ругаться, что еда остыла и ей придется заново греть. Пол пути мы с сестрой проделываем шагом. Смотрим на часы. Осталось 5 минут до начала. Надо бежать. Бежать, что есть мочи мимо дачных домов, лающей за забором собаки, мимо кустов крапивы, что кусает за щиколотки, мимо затянутого тиной пруда, рыбаков, которые отчаянно пытаются выудить хоть что-то помимо водорослей, мимо лесочка, где мы иногда от скуки ищем грибы и тащим домой, чтобы Ба нажарила их с картошкой. Тропинка у дома идет в горку. Мы уже запыхались. Как говорит Ба, “повесили язык на плечо”. Открываем калитку, несемся по каменной дорожке, прикрываемся локтем, чтобы ветки вишни не хлестали лицо. “Мойте руки”- доносится голос Ба с террасы. Под окнами дома стоит колонка и пустая ванная. Тут мы умываемся и моем посуду. Когда поворачиваешь черный рычажок, колонка просыпается, издавая мерзкие звуки, будто включает такое сильное напряжение, что звенит в ушах. Мы боремся за мыло, брызгаемся водой. В колонке она всегда ледяная.
Мы садимся за стол, включаем телевизор. Уже идет заставка сериала. Фух! Успели! Ба разливает суп по тарелкам, нарезает хлеб с колбасой, греет второе, ставит чайник. Я, не отрываясь от экрана, набиваю щеки, как хомяк. Надо все съесть, Ба не любит, когда не доедают. Сестра еле-еле ковыряет ложкой.
“Аня, ешь!”, прогремел голос Ба, в то время как Милагрес в очередной раз строила глазки своему возлюбленному
“Я больше не хочу”, себе под нос произнесла сестра
“Что значит не хочу? Силы ты откуда будешь брать?” Ба заводится быстро
“Я уже наелась”, на свой страх и риск пискнула Аня
“Я уже не знаю, чем тебя кормить! Клюешь как птенец! Вон смотри, как Тася ест. Никогда уговаривать не надо, нет с ней никаких проблем”
Сестра всхлипывает.
“А ну хватит сопли на кулак наматывать! Ешь давай!”
Со мной нет таких проблем, потому что я знаю, что, если ты не ешь- бабушка будет ругаться. Мне очень хочется быть хорошей девочкой.
На следующий день мы идем купаться на пруд. Надеваем купальники, поверх них- шорты с футболкой. В портфеле полотенце и книга по школьной программе, которую Ба будет читать вслух пока мы обсыхаем на берегу. Ба будет читать пока наши губы из синих не превратятся в розовые. Ну и конечно же обязательно надо перекусить. Ба собрала целую сумку с едой. Аня скорее всего будет облизывать одно яблоко целый час и получит нагоняй. Я съем все и буду хорошей девочкой.
Потом нам снова можно будет залезть в воду и поплескаться. Мы с сестрой любим кидаться друг в друга грязью со дна пруда. Единственное правило- не кидать в голову и лицо, тк песок очень сложно вымыть из головы, а из глаз- мучительно больно. Вдруг я слышу знакомый смех, сначала раскатистый, а потом сиплый. Папа! Я ныряю под воду, чтобы смыть грязь, стараюсь как можно быстрее семенить ногами в воде, чтобы добраться до берега. Вот я уже несусь по сухой траве, маленькие веточки впиваются в стопы, но мне все равно ведь приехали родители! Меня переполняют эмоции, словно завели юлу, и она крутится уже час и никак не может остановиться. Я хочу прыгнуть отцу на руки. “Ого! Да ты все в ширь растешь! Вот это бабушка тебя тут кормит! Как купальник только не треснул!” встретил меня отец. На руки прыгать я передумала. Юла остановилась. Я же просто хотела быть хорошей девочкой. Завернувшись в полотенце с головы до ног, я сидела молча пока мы не пошли домой.
На ужин бабушка пожарила курицу с картошкой. Все сели за стол. Я была в замешательстве. Если не поесть, бабушка будет ругаться, а если поесть, родители скажут, что я росту в ширь. Трудно быть хорошей девочкой и не расти в ширь. “Тася, ешь!”, гремит Ба. “Мам, да не заставляй ты ее. Ты ее щеки видела?” спорит с бабушкой мать. Есть или не есть- вот в чем вопрос. Можно ли быть худой хорошей девочкой?
После ужина, я заметила, как мама крутится возле зеркала. То тут пощупает, то там кожу оттянет, то одну недовольную гримасу скорчит, то другую. “Видимо рот надо зашить и на холодильник замок повесить, чтобы быть худой”, говорила мать. Для меня она была самая красивая. Дома я каждый день ей любовалась, особенно утром, когда она собиралась на работу. Я любила вставать с ней в пять утра, хоть она и нервничала, что я буду ее отвлекать и мешаться под ногами, и смотреть, как она красится и наряжается. Она постоянно сидела на диетах, и как бы хорошо она ни выглядела, всегда корчилась, видя свое отражение в зеркале.
Эту привычку я переняла у нее. Сколько бы килограмм я ни весила, какое бы обтягивающее платье ни надела, все недостаточно хорошо. Наряд 44 размера- трагедия. Пока не станет 42, буду питаться рисом. Попаду в больницу с сыпью, где врач скажет, что это произошло из-за того, что не хватает витаминов, из-за того, что я слишком худая. Я услышу только ту часть, где врач называет меня худой. Этот комплимент мне греет душу, черт с ней с сыпью.
Когда я приезжаю к Ба в гости, сначала отпираюсь от еды. Но бабушка меня не слушает, слово “диета” для нее звучит, как проклятие. Хочешь, не хочешь, а есть ты будешь. Ба накладывает полную тарелку. И я ем. Ведь у бабушки я хорошая девочка.