Она сложила руки на коленях и прилежно уставилась на сцену — такую далекую, что лица артистов тонули в тумане. Колонна справа закрывала почти половину сцены, и уже было ясно, что даже если Эдмунд Кин когда-нибудь появится, спасти положение ему все равно не удастся. Ну а пока все еще тянулся бесконечный спектакль.
Мысли блуждали и вдруг, не спросив разрешения, своевольно вернулись к лорду Великолепие. Точнее, к его красивой шевелюре. Что ж, в признании очевидного факта не было ничего зазорного: джентльмен обладал прекрасными темными волосами, густыми и волнистыми.
Позволить себе представить, как выглядят без перчаток руки, тоже не возбранялось.
— Так-так, — послышался голос матери, и Линни поняла, что актеры, наконец, освободили сцену. Комедия все-таки закончилась. — Маркиз Дарингтон наконец-то изволил появиться в театре.
Линни тут же вернулась к холодной действительности, мгновенно прогнав образ красавца с романтической прической и грязным носовым платком в нагрудном кармане. Ее мать перегнулась через ограждение и, не отрываясь, посмотрела в партер.
— Поверить не могу! Что за невежество!
Сидевший сзади мистер Эванстон встал, бросил небрежный взгляд и высказал собственное мнение:
— Мне уже доводилось слышать, что молодые щеголи предпочитают толкаться в партере вместе с простолюдинами. Считают, что оттуда лучше видно.
Линни уже час сидела, глядя на колонну, закрывавшую добрую половину сцены, а потому считала, что молодые щеголи, бравшие места в партере, мыслят вполне здраво.
— Но он не один, а с дамой! Если не ошибаюсь, это мисс Амелия Реллтон, девушка из хорошей семьи. Какая наглость!
Линни ничуть не интересовало, кто и где сидел, а кто явился в театр с девушкой из хорошей семьи — непонятно, почему люди вообще употребляют подобные странные словосочетания. Но здесь, в этом зале, появился маркиз Дарингтон, и сам факт казался ужасным. Этот человек даже не пытался познакомиться. Просто прислал письмо, в котором настоятельно предлагал им с матерью освободить поместье в течение двух дней.
Терранс Грейсон, лорд Дарингтон, был тем самым человеком, встречаться с которым хотелось меньше всего на свете. Лучшее, что он мог бы сделать в жизни, — это навсегда остаться в поместье Айви-Парк и не показываться в Лондоне. При этом не помешали бы подагра и хроническая зубная боль. Ну а если ему когда-нибудь придет в голову жениться, то пусть жена окажется самой страшной из мегер и регулярно бьет мужа палкой.
И все же, несмотря на полное отсутствие любопытства, Линни не удержалась и вытянула шею, пытаясь заглянуть за ограждение.
— Право, этот человек ужасен, — пожаловалась леди Дарингтон. — Буквально два дня назад, на балу у Уортов, оскорбил меня неучтивым поведением.
— Не преувеличивай, Джорджи, — успокоил мистер Эванстон и снисходительно похлопал невесту по плечу. — Никакого оскорбления не было.
Линни на бал не поехала и сейчас изумленно смотрела на мать. Конечно, леди Дарингтон нечасто вспоминала о существовании дочери, однако о появлении в Лондоне столь одиозной личности можно было бы рассказать.
— Но ведь когда нас познакомили, негодяй сначала уставился на меня, как на чудище морское, а потом и вообще повернулся и ушел.
— Полагаю, он извинился, — заметил мистер Эванстон.
— Чрезвычайно лаконично! — последовал возмущенный ответ. Мистер
Эванстон понял, что пора отступать.
— Говорят, — услужливо поведал он, — что Дарингтон окончательно превратился в зануду и невыносимого циника. Считает себя умнее всех и не разговаривает даже с теми, кому должен был бы кланяться.
Ах, милый мистер Эванстон! Уж он-то отлично знал, как ублажить подругу жизни. Впрочем, особых усилий и не требовалось: достаточно было во всем соглашаться и держаться в тени.
— А ты слышала, что он заявил миссис Килтен-Уайт?
— Нет, не слышала, — драматическим шепотом ответила леди Дарингтон.
— Ну, так вот. — Мистер Эванстон наклонился и предусмотрительно огляделся. К счастью, посторонних в ложе не оказалось. — Помнишь, в каком наряде миссис Килтен-Уайт явилась на бал? Оделась во все фиолетовое — с ног до головы. Даже перо на фиолетовом тюрбане оказалось фиолетовым. — Мистер Эванстон выгнул напудренные брови. Он любил пудру, несмотря на то, что она давно вышла из моды. Ну а Линни сразу начинала страшно чихать. — Так вот, лорд Дарингтон заявил без всякого вступления и прямо в лицо, что ненавидит фиолетовый цвет.
— Не может быть!
— Представь себе, так и сказал!