Сергей Васильевич Трикачев
В памяти медленно пробегают фрагменты полета из поселка Тазовский на Мыс Каменный. Заканчивается декабрь. Мы круглосуточно возим рыбу из-за того, что ледовая взлетно-посадочная полоса в Тазу, пришла в негодность.
Пара лишних мешков с рыбой
Погрузка с тракторных саней в грузовую кабину вертолета, пересчет мешков, укладка. Накладные подписаны и вперед. Во время полета дополнительный пересчет и, если повезло, излишки в пользу экипажа.
Вот и в этот раз пара мешков лишних. Доложил командиру и услышал:
— После посадки надо оперативно сработать и пару мешков припрятать, подумай, куда бы получше!
— Ясненько, — ответил я. — Придумаем!
В это время из пилотской вышел второй пилот, и я попросил его еще раз пересчитать мешки с рыбой. Оказалось, точно 80. Немного переговорив с ним, я открыл дверь кабины, чтобы дать эту информацию командиру.
В кабине пилотов… никого не было!
Красная подсветка приборов излучала теплоту, за просторами кабины была кромешная тьма.
Встав одним коленом на своё откидное сидение, я просунул голову в кабину:
— Командир…
Слова мои зависли в воздухе, глаза, наверное, вылезли из орбит, но на левом кресле… никого не было!!! Оцепенев, я замер от неожиданности с раскрытым ртом. Боясь впасть в полную прострацию, медленно начал поворачивать голову направо, глаза скользнули с левой приборной доски, попали на три зеленых огонька включенных каналов автопилота. Далее захватили нижнюю часть под правой приборной доской. Взгляд остановился на пустых педалях управления, еще повыше уловил, что и рук нет на ручке управления циклическим шагом.
Разворачиваясь вправо, медленно сосредоточился на кресле второго пилота, в неясной полутьме увидел смутные очертания какого-то большого мешкообразного свертка.
Всё больше «фонарея» от увиденного, усиленно протирая глаза, я пытался рассмотреть этот предмет.
Скрипнула входная дверь в кабину, хлопнув меня по бедру, видимо, я зацепил её ногой! От создавшегося напряжения, я слегка вздрогнул! «Фантастика»! — пронеслось у меня в голове. Освещенная красной подсветкой кабина, самостоятельно перемещалась в ночном небе, прорезая освещенное луной воздушное пространство!!! Контурные огни лопастей несущего винта, врезаясь в темноту, очерчивали контур замкнутого круга и посвистывали в унисон гудящим турбинам.
Кошмар и его разоблачение
— Серега! Пропусти-ка меня на своё кресло, — услышал я голос второго пилота.
Он еще и прихлопнул меня ладонью по кожаной куртке! Мне показалось, что она, как «шагреневая кожа», начинает сжиматься, уменьшаясь от промелькнувших в моей голове желаний… Да и само тело стремительно начало уменьшаться в объёме от пронизывающего всё тело испуга.
— Да занято твоё место! — огрызнулся я.
И, повернувшись к нему, вымолвил:
— Мешком… с большим осетром?
Он застыл в недоумении:
— Ты что? Обкурился, что ли, болгарских «Ту-134» или «Стюардесса»? Завязывай давай с шутками…
В это время медленно сползла верхняя часть с так и неопознанного мною «мешка». И передо мной во всей красе предстала… голова командира! При этом он включил находящийся в руках переносной фонарь, снятый с моего рабочего места и переведенный в режим красной подсветки.
Лицо его, искаженное светящимся фонарем, выглядело как жуткая физиономия Фантомаса из знакомого всем фильма. Я чуть не завалился от испуга на собственное сиденье…
— Что?! Испугался, механичек! Вот как покидать рабочие места, одновременно со вторым пилотом! Беседы они там ведут, а командир в одиночестве что ли должен находиться! Я еще хотел красную подсветку вообще убрать, но подумал, как бы чего не случилось непредвиденного! Ну ладно, перебираюсь на свое место, а вам хватит байки травить! Работать надо!!!
Сон, очень похожий на не сон
...На этой «картинке» глаза мои открылись, уперлись в потолок собственной квартиры, затем медленно переместились на место, где должно было быть окно. Лунный свет пробивал тюлевую штору и слегка освещал спальню.
Лёгкая испарина выступила у меня на лбу. «Приснится же такое — промелькнуло в голове. — Ни хрена себе... сочинитель баек, писатель хренов. Сколько раз говорил себе, не надо писать по вечерам! Надо или ночью, до утра, или днем, пока светло на улице и светлее в мыслях. Всё завязываю, с байками, пора про работу, выполнение планов и вообще побольше о светлом, вечном...».
И, словно одобряя принятое мной решение, откуда-то из головы выползла фраза французского классика: «За всё придется платить, будь умеренней в своих желаниях...».