Порфирий Петрович проснулся. Этим летом ему исполнилось семьдесят девять. Потому он привстал с дивана, как и полагается пожилому человеку, придерживаясь за его спинку. Под тщедушным телом старика пружины старенького дивана недовольно скрипнули.
Брысь, шельма! – старик замахнулся на кошку Василису, которая, поняв, что скоро ее ждет завтрак, прыгнула прямо на колени к старику, и не рассчитав силу своих когтей, нечаянно вонзила их прямо ему в ноги. – Нет на тебя управы!
Василиса обиженно фыркнула и ретировалась под диван. Порфирий Иванович первым делом пошел к холодильнику и достал оттуда завернутый в салфетку купленный вчера бутерброд с колбасой, развернул, отщипнул кусочек колбаски. – Василиса, лови!
Василиса, конечно же, поймала на ходу. Знала, дед добрый, сначала ей вкусный кусочек кинет, чтоб червячка заморила, и только потом начнет думать над их завтраком.
Так случилось и в это раз.
- Пойдем, бестия, завтракать пора. Время-то уж целых восемь часов, оказывается.
Василиса всегда внимательно слушала хозяина. Или делала вид. Но Порфирий был уверен в том, что она его понимает. С тех пор как не стало Сони, его старухи, как он ее называл, храня в этом слове любовь и тоску по необратимой потере, жизнь перестала радовать Порфирия Петровича маленькими подарками. Воспоминание о запахе пирогов их кухни поутру казался ему отрывком из далекой, чужой и другой жизни. Все его знакомые уходили раньше своих жен. Такова жизнь. Но, видимо, его жизнь подчинялась совсем другим правилам. Иногда он задумывался об этом, и высказывал свои упреки о несправедливости мироздания своей единственной собеседнице – кошке Василисе, с которой они скоро как три года уже, жили вдвоем в большой квартире.
- Васька, ну где справедливость? Соньке бы жить еще. Так нет, видимо, там она нужнее. – При слове «там» он многозначительно поднял наверх указательный палец.
Василиса уставилась на палец не мигая, ожидая, скорее всего, что хозяин все же вспомнит, что они вроде как собирались завтракать, и этот самый палец вместе с остальными четырьмя щедро насыплет в ее миску кошачьего корма. Порфирий Петрович дымчато-зеленый взгляд «шельмы» понял по-своему.
- И ты со мной согласна? Правильно думаешь, Василиска. Эх, разве бы мы сейчас с тобой лапшой китайской кормились. Сонька бы испекла пироги с капустой или пельменей бы вместе налепили с картошечкой и салом.
Старик в сердцах махнул рукой, снизошел таки мыслями до холодильника и к радости Василисы достал из него два пакетика. В одном был заветный корм. От него так вкусно пахло рыбой! Беспрестанно мурлыча и не отрывая взгляда от цветного мешочка с нарисованным окуньком, Васька ждала момента, когда его содержимое перетечет в миску.
- А-а-а, проголодалась? Секунды подождать не можешь. На, кормись, кормись.
Порфирий, довольный тем, что может накормить любимицу вкуснятиной, почесал кошку за ушами. Соня принесла ее лет пять назад крошечным котенком с улицы. Вид тогда у Василисы был жалкий. Соня рассказала, что сидели они тихонечко на скамейке у соседнего подъезда с бабой Варей и разговаривали про жизнь. Та все на непутевого внука жаловалась. Мол, и пьет, и каких-то ребят оборванных домой водит. Бабушку изводит, деньги выпрашивает. Мать-то его замуж вышла, в другой город уехала. Сережа маленьким был тогда. Все плакал, по маме скучал. Потом привык. С бабушкой они жили душа в душу. А вырос, как подменили. О матери даже слышать не хочет, бабулю ни во что не ставит.
Вдруг мирную беседу прервал визг и чье-то рычание за спиной. Старушки аж подскочили. За скамейкой готовился к нападению дворовой пес Шарик, а жертвой себе присмотрел серого котенка. Котенок был грязный, шерсть свалялась клочьями, левое ухо было поцарапано. Похоже, Шарик уже успел добраться до добычи за углом дома, однако ж не успокоился и решил завершить свое дело, предварительно загнав ее к скамейке. Но не рассчитал, что у жертвы найдется защитник, да еще и не один. Две пожилые женщины с трудом отогнали собаку. А что делать с котенком? Варя сказала, что у нее и так кошка с двумя котятами, куда ей еще одного. Вот Соня и принесла его домой, рассудив, что так будет правильно. А что? Сын далеко живет. Все никак жениться не хочет. А внуков-то хочется понянчить, пока есть силы. Уговоры на него не действуют. Так и помрет, видать, бобылем.
Отмыли, откормили котеночка. Василисой назвали. О тяжелом кошачьем детстве осталось только одно не проходящее напоминание – рваное ухо. А во всем остальном – красавица! Длинная серая лоснящаяся шерсть, рослая, толстенькая. Глазки зеленые, какими им и подобает у настоящей кошки быть. Вот и врачи участковые всегда интересуется, чем таким Порфирий Петрович кормит свою кошку, что от нее глаз не оторвать. А он отшучивается, говорит, лаской кормлю.
Старик налил себе чаю с молоком, Василисе просто молочка в блюдечко. Высыпал из пакета овсяных хлопьев в чашку, залил кипятком.
- Кушай, кушай. А то похудеешь тут у меня, перед врачами стыдно станет. Ладно, пенсия хорошая, ветеранская, целых девятнадцать тыщ. На вискасы и сникерсы нам с тобой хватит.
Порфирий Петрович всегда слыл на удивление здоровым мужиком. Даже во время войны, которую он прошел до самого Берлина, ни разу не заболел лихорадкой или какой-нибудь иной хворью. Только ранило малость. В ногу, под Варшавой в 1944 году. Но через месяц он уже был в строю. Военврач, который его лечил, только диву давался. Настолько быстро парень шел на поправку. А как Сонечки не стало, Порфирий заболел. Тяжело и как-то вязко. Не было впереди просвета. Доктора назначили таблетки. Сказали пить до конца жизни. А когда он, конец-то этот? Или сегодня, или, если пошел в отца с матерью, лет через десять.
Василиса завершила трапезу раньше хозяина. Теперь сидела на табуретке напротив и, намывая мордочку лапой, слушала, о чем думал кормилец. Это стало утренним ритуалом. Дед кушал, а Васька слушала.
- Ну, пойдем, посмотрим, что опять в мире натворили. Совсем от рук отбились. Власти на них нет. Вот в молодость мою за такое партбилет на стол просили положить. И весь разговор.
Порфирий стряхнул крошки хлеба со стола сухой тряпкой, сложил посуду в раковину и перебрался в кресло супруги, неизменно стоявшее перед телевизором, с тех пор как не стало Сони. Василиса запрыгнула к нему на колени. Передавали новости, среди которых не было ни одной хорошей. Чертыхнувшись, дедушка переключил на другой канал. Шел американский боевик с непонятным грохотанием и стрельбой.
В результате, после продолжительных поисков, Порфирий и Василиса нашли наш, советский фильм с добрыми, знакомыми лицами актеров – «Берегись автомобиля».
- Живем! Посмотрим, Василиска, с тобой кино. Там уже и обедать пора. Потом на боковую.
Днем, после обеда, они всегда часок дремали. Кошка без этого не может. Что ей, Василисе, надо? Чтоб Петрович накормил, за ухом ее почесал, да и поспать. А сам он уже старенький. Без сна разве ж до вечера не устанет? Вот и спали после обеда. А сегодня на обед были сосиски с сыром. Ей, Василисе, тоже полсосиски в придачу к вискасу досталось.
Порфирий Петрович проснулся в темноте от того, что Васька истошно мяукала и царапала его руку острыми когтями. Он закашлялся, задохнувшись дымом. На ощупь добрался до выключателя, попытался включить свет. Но света не было. Пошел на свет, который еле пробивался в окно сквозь стену дыма. Распахнул форточку и вдохнул свежего морозного воздуха. Что ж творится? Мысли путались, голова была тяжелой. Из окна второго этажа старик разглядел мигающие маячки пожарных машин и скорой помощи. К стене дома была приставлена пожарная лестница. К нему поднимался пожарник в спецовке.
- Дед, открывай окно! – прокричал парень. За стеклянной маской скрывалось совсем юное лицо. – Спасаться надо. Квартира под тобой горит.
Порфирий трясущимися руками открыл ставни, которые вдруг сразу стали непослушными, замок заедал. Справился только с третьей попытки.
Морозный воздух обжег старика, который после часового сна в дыму, не совсем понимал, что происходит. Спустившись по пожарной лестнице при помощи молодого, но, похоже, видавшего виды, пожарника, старик сразу угодил в чьи-то заботливые руки, укрывшие его теплым пледом. Поднял глаза и увидел врача скорой помощи.
Доктор отвел Порфирия к машине. В салон старенького скоропомощного автомобиля старика поднимали вдвоем с водителем, крепким парнем с веснушчатым, обветренным лицом. Из-за обилия веснушек казалось, что он постоянно улыбается.
- Ребята, а Василиску-то мою, мою Ваську кто спасет? Она же там осталась. Как проснулся, так и не слышал ее больше. Если бы не исцарапала мне руку, может, уснул бы я уже насовсем.
Врач, ни слова не говоря, вышел из машины и направился в сторону дома. Дед видел в запотевшее окно машины, как доктор размахивал руками, что-то рассказывая пожарному. Тот, похоже послушался врача, полез по лестнице на второй этаж и скрылся, в его, Петровича квартире. Порфирий Петрович ждал. Целую вечность. Руки под пледом тряслись. Голова гудела, мыслей не было. Когда уже показалось, что надеяться не на что, в окне квартиры показалась мужская фигура, держащая в руках серый пушистый комок. Внизу, уже на земле Василиса перекочевала в знакомые руки врача, даже не шевельнувшись. Она спала нездоровым сном. Тоже, как и хозяин, надышалась дыма.
Дверь в салон машины открылась.
- Держи, дедуль свою красавицу. Отдышится скоро, будет как новенькая. А тебе мы сейчас кислород подключим.
С этими словами доктор покрутил какие-то краники, протянул длинный шланг в сторону Порфирия Петровича, достал бумажный пакет, вытащил из него черную резиновую маску, напоминавшую медузу, и протянул старику.
- Дыши-дыши. Скоро легче станет. Поедем в больничку. Там долечат. К утру домой вернешься. Трогай! – последние слова были адресованы водителю.
Порфирий Петрович, дождавшись момента, когда врач отвернулся, поднес маску с кислородом к Василисиной мордашке.
- Дыши давай. – шептал он. – Слушайся хозяина, бестолочь. Не могла в окно выпрыгнуть? Решила меня одного оставить? Эх, мозгов у тебя, как у кошки.
Врач видел, что старик отдает свой кислород Василисе. Но он не смог ничего ему сказать. В горле появился комок, слова сейчас не имели значения.
#рассказы из жизни #рассказы о животных #кот #кошка #питомец #добрые дела