Кричим: «За что?», а надо бы «Зачем?»,
уходит год и тащит на плече
в большом мешке ненужные пожитки:
свободу тратить жизнь на ерунду,
пустые встречи, лишнюю еду, иллюзии и прочие ошибки.
Уходит, побиваемый толпой,
под град камней, неведомой тропой
в учебники, архивы и анналы.
«Да чтоб тебя!» — летит ему во след,
— «ужасней года не было и нет»,
«все забирай, чтоб не напоминало».
И он уйдет с поверхности земли
во глубь времен, перековав нули на острую, как жало, единицу,
и будет знать: он сделал все, что мог,
кто должен был очнуться — занемог,
а те, кому пора остановиться, сидели дома в полной тишине
и размышляли: «Что подвластно мне?»,
но было страшно выслушать ответы.
Так на пороге, встретившись в упор
с самим собой, — толкнуть, сбежать во двор, купить вина и авиабилеты.
Уходит год — невиданный, большой, исполнивший, что должен, хорошо, — неузнанным посланником иного.
Среди «за что?» ни одного «зачем?»
— чему учил, к чему готовил,
чем нам мог бы стать.
И мы встречаем Новый.
*****************
Весь этот быт — постиранные джинсы,
носки, зарядка, краешек блокнота —
впусти его в себя и подружись с ним,
и проживи с ним четверть оборота
земли вокруг небесного светила,
невидимого в северных угодьях,
и вдруг поймешь, что жизнь происходила
и непрестанно с нами происходит
— не в наших снах, не в будущих победах,
не на кушетках добрых терапевтов,
а в чае, остывающем с обеда, тобою недопитым, недопетым,
в случайном чеке, скомканном в кармане,
в ключах и глубже — в мелочи звенящей,
во всем, чему не подобрать названий
в таком простом и прочном настоящем.
Жизнь происходит, кружится планета,
сезон уступит место межсезонью,
весь этот быт, и я, и ты —
об этом, инструкция к снотворному
и сонник — об этом же,
и книги, и тарелки, и брошенный рюкзак в углу прихожей.