Занавес открывается. Поехали. Полишинель, он же Петрушка, он же шут, называйте, как хотите. Ему в грим подмешали жгучую, раздирающую кожу сажу. Подмешали те, кто никогда, никогда в жизни не соберёт столько аплодисментов, как он. Танцуй, веселись, шут. Никого не волнует, что твою кожу дерёт так, что хочется орать в голос. Полишинель сжёг лицо! Ха-ха! Он кружится в жутком озлобленном танце посреди сцены, бубенчик, украшающий нелепый красный колпак, задорно перекачивается из стороны в сторону. Звон, звон, больше звона, народ любит, когда всё вокруг звенит, звучит. Надо не забывать падать - это же так смешно, когда кто-то летит головой вниз! Как весело, когда твоя голова ударяется о блестящую сцену, и снова звон, звон, потому, что твоя голова пуста. Ты не расшибёшься, ты же вечен.
Лишь твой взгляд, Полишинель, выражает злость. Он летает по залу и на долю секунды замирает на тех, кто больше всего давится от смеха, когда шут падает. На лице Полишинеля застыла улыбка. Рот растянут, как у куклы, улыбка не сходит ни на секунду, она constant. Похоже, он когда-то с ней родился. Но глаза не улыбаются.
Неудобно танцевать в разных ботинках, тем более в таких больших, как у него. Тем более, если они надеты не на ту ногу. Но так смешнее, народ будет больше смеяться! Танцуй, пляши, веселись! Резче, быстрее, падай!
Но вдруг Полишинель начал замедлять свой темп. Постепенно, еле заметно, чтобы не освистали. Медленнее, ещё чуть-чуть медленнее… И вот уже из зала слышится: «Танцуй! Давай, остолоп! Что застыл?! Давай, смеши нас, ты же шут! Мы деньги платили не за то, чтобы ты тормозил!»
Темнота. Перешёптывание в зале, и вдруг свет проектора направляется на сцену. Там стоит хрупкая Коломбина. Она начинает свой танец - слегка кукольный, механический, робкий. Пугливые взгляды в зал. Неудобная шляпа с бубенчиками была так неуместна на ней. Все замерло, ни единого шороха в зале. Весь свет направлен на неё. Ах, зачем, зачем она в этом нелепом клоунском наряде?! Быть бы ей балериной, не место ей здесь, рядом с этим озлобленным и уставшим Полишинелем.
А Полишинель стоял в тени. Всё его существо замерло. И вдруг он сделал неуклюжий шаг в её сторону. Куда делась злоба в его глазах? Он, словно сомневаясь, подал ей руку. Коломбина улыбнулась, вежливо приняла руку. Было видно, как Полишинель вздрогнул, когда её рука коснулась её. И тут начался настоящий ТАНЕЦ. Каждое движение выверено до доли секунды, но это не имеет никакого значения. Это порыв, это вихрь! Полишинель всё время неуклюже придерживал Коломбину, чтобы она, не дай бог, не упала. Во всех его движениях было что-то, отдалённо напоминающее заботу. Она доверчиво падала, каждый раз зная, что Полишинель подхватит, поддержит, поможет. Он же хороший, её Полишинель! Полишинель - друг, он не подведёт! Красиво, можно даже сказать романтично. Но кого это Коломбина так высматривает в зале? Может, того парня с огромным букетом пахучих лилий, который никак не может отвести взгляда от её хрупкой фигурки? Коломбина красиво переставляет ножки, тут любой взгляда не отведёт… Как только Полишинель заметил паренька, в его движениях снова появилась та грубоватость. Но нежная улыбка девушки смягчала его сердце. Грубоватость пробивалась, улыбка смягчала. Это была борьба между природой, сущностью Полишинеля и… чем-то большим. Казалось, все были увлечены танцем, но!
- Эх, скукотища! И за что я деньги платил, не смешно! – вдруг послышался чей-то недовольный голос с первого ряда. На него тут же зацыкали, зашикали со всех сторон. Голос показательно громко зевнул. Ему скучно. Просто танец, когда будет веселье?
Скучно… Человеку на представление скучно?! Шут, смеши, проснись, шут! Полишинель вспомнил всё. Он должен смешить людей. Теперь ни улыбка Коломбины, ни её хрупкость не вызывали у шута умиления. Ну да, красивая, грациозная. И что? Как только она зашла на сцену, человеку стало скучно! До этого он хохотал. Дура, испортила представление. Ну ничего, Полишинель знает, как рассмешить, он давно изучил, от чего хохочут те примитивные тела, что собрались здесь!
Когда он должен был подхватить Коломбину, Полишинель не подхватил её, а наоборот - оттолкнул. Она упала. Обида, больно, больно! Сколько горечи было в
её взгляде! Но губы по-прежнему улыбались - Коломбине нельзя иначе. Она рождена с улыбкой и должна помнить об этом каждую секунду.
Полишинель смотрел на девушку равнодушно и зло. Дура, испортила всё! Он из-за неё размяк! Народ хохотал от души над её падением. Ха! Как смешно! Сил нет, как бы живот не надорвать! Особенно веселился тот зевака в первом ряду.
Девушка отползла на край сцены, чтобы не мешать настоящей звезде. ПОЛИШИНЕЛЮ.
Он вдруг вспомнил, что ему лицо сожгли, оно заболело с новой силой. Полишинель закружился и западал с новыми силами, с новой яростью Весь свет, всё внимание ему одному! Он уж выжмет смешки! Падай, падай Полишинель, звонче, быстрее! Подпитывайся нашим смехом и кружись, мельтеши в своём огненно-красном костюме. Мы уже забыли про Коломбину, как будто бы она и не выходила на сцену, нам нужен только ты, потому что ты можешь дать нам смех!
Быстрее уже некуда. Полишинель вдруг остановился, так же неожиданно, как и появился на сцене. Поклонился низко, потом повернулся спиной и показал филейную часть публике. Дикий смех, ржач. Хи-хи! Аплодисменты такие, что кажется - зал взорвется от шума.
Браво! Занавес закрывается. Никто так и не заметил, что Коломбина так и осталась лежать неподвижно на краю сцены.
***
Фух! Вот и конец выступления. Пианист убрал с инструмента вспотевшие руки. Они налились сладкой болью и усталостью. Эх, а начало мог бы лучше! Как разыгрался! Ещё бы сейчас сыграть! Он встал, неторопливо вышел из-за инструмента и поклонился.
Зал в восторге. Давненько они не слышали «Полишинель» Рахманинова в таком исполнении!
Оживление. Как и всё прекрасное, впечатление от пьесы держалось не больше десяти минут. Похлопали, покричали: «Браво», кто-то даже подошёл с цветочками к пианисту, и разбежались – кто бегом, расталкивая локтями других людей, в буфет, быстрее, быстрее очередь занимать, кто в туалет.
P.S. Это очень старый рассказ, написанный в восьмом классе, под впечатлением выученный пьесы "Полишинель" Рахманинова. И возможностью создавать звуками целые истории и миры.
