В воскресенье Наталья Витальевна пришла в гости к Любови Олеговне. Квартира у неё была хорошая, трёхкомнатная. Везде были мягкие диваны и старинные люстры. Мебель тоже была старинной.
— Я всё сохранила так, как было у бабушки, — сказала Любовь Олеговна. — Я ничего не буду менять. Тут столько воспоминаний! В каждом предмете, в каждой безделушке! Это место, где бабушка жила. Вот здесь она сидела и вязала. А вот это её старинная швейная машинка. Очень тяжёлая, я её не подниму. А это её халат и тапочки.
Любовь Олеговна взяла с полки деревянный грибок.
— А это мой дедушка сделал. Он создал эту фигурку только топором! Видишь, как аккуратно! А вот свитер, который связала моя бабушка для меня, чтобы я не мёрзла. Синий с голубым орнаментом. Красивый, правда?
— Надо же, — сказала Наталья Витальевна. — Какие талантливые у тебя бабушка и дедушка! Тебе хорошо. У тебя была семья.
— В том-то и дело, что была, — ответила Любовь Олеговна. — А могла бы быть и сейчас. Если бы кое-кто не постарался.
— А вот у меня никогда не было семьи, — с грустью сказала Наталья Витальевна. — Я даже не знаю, откуда я взялась. Я была в детском доме с самого рождения. Ничего другого не помню. Я бы тоже хотела, чтобы у меня были родители. Если бы даже они умерли, но были хорошими людьми, я бы гордилась ими. В детстве я думала, что родители меня потеряли и повсюду ищут. Я надеялась, что они когда-нибудь найдут меня и заберут. Письма им писала, помнится. Деда Мороза просила в письме, чтобы он вернул мне родителей. Каждый год просила! Но он не вернул. А сейчас я думаю вот что. От меня просто отказались. Я была ненужным ребёнком, которому никто не был рад. И, конечно, никто меня не будет искать. И никто мне не завещает квартиру, как сделала твоя бабушка.
— Бабушка, — задумчиво произнесла Любовь Олеговна. — Моя бабушка была интеллигентной и не выдержала натиска школы. Гречникова постоянно вызывала её, стыдила, издевалась. Да и классный руководитель Тамара Фёдоровна Гречниковой поддакивала, а этот козёл директор, Беззубов Степан Петрович, был равнодушен. Ничего не говорил. Напустил на меня Гречникову, пусть, мол, она разбирается, это женские дела. А она орала на меня как сумасшедшая, и на бабушку тоже.
— А почему уволили этого Беззубова Степана Петровича? — поинтересовалась Наталья Витальевна. — Я знаю, что это случилось после смерти Тамары Фёдоровны. Но Лодкина Ольга Георгиевна, математичка, говорит, что дело совсем не в этом. Есть другая причина.
— А ты больше слушай Лодкину О. Г., — ответила Любовь Олеговна. — Прикольные у неё инициалы. Звучат как ОГЭ. Дети боятся ОГЭ, и Лодкину частично боятся. Но результаты у Лодкиной так себе. Ох, что-то я отклонилась. Лодкина, конечно, прикольная, как человек, но она сплетница. Да ещё и злая сплетница. Она о других всегда говорит только плохое. Половину коллектива в нашей школе она просто презирает. Но, что касается увольнения Беззубова, то здесь она права. Ладно, расскажу тебе, что было на самом деле. А на самом деле фиг с ней, с этой позорно погибшей Тамарой Фёдоровной, моей ненавистной классной руководительницей. Беззубов был в этом не виноват. А ушёл Беззубов из школы потому, что его собирались посадить в тюрьму за взятку.
— За какую взятку?
У Наталья Витальевны загорелись глаза.
— Короче, пришли к Беззубову родители ученика и попросили принять мальчика в нашу школу, — стала рассказывать Любовь Олеговна. — Но у этого мальчика были плохие оценки, и по прописке он не относился к нашей школе. А родители были богатенькие, это было заметно. Так вот наш Беззубов поставил условие: он возьмёт этого мальчика, если родители подарят школе компьютер. Те согласились. А потом, когда ему передавали этот компьютер, тут-то в школу и нагрянула полиция. Кое-кто на Беззубова донёс.
— Ты?
— Причём здесь я! Мамочка одна написала заявление. Подружка этой богатенькой. Она тоже хотела перевести ребёнка в нашу школу, наша школа считалась хорошей, но ей отказали. А та богатенькая возьми и ляпни, что надо было подарить директору подарок. Что-нибудь дорогое. И рассказала, как он попросил компьютер. Ну подружка не растерялась, взяла с собой скрытую камеру и пошла к директору: "Что тебе надобно, старче, чтобы ты взял в свою школу моего отрока? Может, сканер или принтер?" Тот согласился на принтер. Всё это было заснято. А потом она отнесла эту запись в полицию. На следующий день муж богатенькой подружки принёс директору компьютер. Начали они его устанавливать, и тут нагрянула полиция. Стали составлять протокол. Конечно, Беззубов написал заявление об увольнении. Прямо в тот же день. В полиции на Беззубова дело завели, затаскали его по кабинетам. Он тогда с горя начал пить. Его не посадили, взяли только большой штраф. Но стресс он испытал сильный. Так и не смог оправиться от этого потрясения. Он сидел дома и пил всё больше и больше. Ему было стыдно встречаться с людьми. Так он и спился. Сейчас его не узнать. Грязный, лазит по помойкам. Совсем опустился. Жена от него ушла, конечно.
— Ужас! — произнесла Наталья Витальевна.
— Итого, остаётся одна Гречникова, — подытожила Любовь Олеговна.
Наталья Витальевна с удовольствием качалась на мягком диване.
— Слушай, Люба, скажи мне вот такую вещь, — сказала она. — Если у тебя с Гречниковой был такой серьёзный конфликт, когда ты училась в школе, почему Гречникова взяла тебя на работу в нашу школу? Она ведь тебя представила директору. Она что, себе враг?
— Ой, ты не представляешь, какая психология у таких самодуров, как Гречникова, — сказала Любовь Олеговна. — Гречникова предсказуема. Она искренне считает, что вела себя абсолютно правильно, когда размазывала по стенке провинившихся детишек, ставила им "двойки" за то, что кто-нибудь посмотрел в окно во время урока. Могла даже поставить за это "двойки" всему классу. И ведь совесть-то у неё не проснулась! Когда она встречает выпускников уже взрослых, она радуется, бросается к ним обниматься, как будто ничего не было. Она искренне верит, что выпускники её любят и уважают. Какие могли быть конфликты? Она просто была строгой, но ведь ученикам это только на пользу! Благодаря ей они стали выносливыми, научились справляться с трудностями, много добились в жизни. Вот если бы они не прошли такую суровую школу жизни, они бы остались хлюпиками. Поэтому они должны быть благодарны Гречниковой за издевательства! Когда я увидела Гречникову после многих лет, она мне тоже так обрадовалась! Сказала, что она меня великодушно простила. Она не хочет вспоминать старое. Она мне сказала буквально следующее: "Давай забудем всё плохое!" Она предлагает мне всё забыть! Как просто! Забыть мою бабушку, которую она довела до смерти, забыть, что после смерти бабушки от стресса у меня начались преждевременные роды на сроке шесть месяцев. Ребёнок прожил пять дней, я его видела. У меня больше не было никого. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было семь лет. Все эти годы меня растила бабушка. Она была очень доброй. А Гречникова на бабушку кричала, оскорбляла, говорила, что она не справилась с воспитанием внучки, что органы опеки заберут меня в детский дом. Сколько грязи и оскорблений было! И Гречникова, и Тамара Фёдоровна видели, что бабушке плохо, но даже "скорую" не удосужились вызвать. Пусть, мол, бабушка помучается, почувствует вину в полной мере за то, что плохо воспитала внучку, шлюху такую малолетнюю! Они, педагоги со стажем, даже не отличают, где шлюха, а где первая любовь. Бабушка очень боялась, что я попаду в детский дом. В результате, я туда и попала, когда бабушка умерла. Мне было пятнадцать. Из-за них я потеряла сына. Я потеряла дом. А теперь Гречникова улыбается мне и говорит: "Давай забудем всё плохое!" И улыбается мне. Она ещё гордится тем, что она меня перевоспитала. Теперь я такая воспитанная, вежливая, замуж не выхожу, с мужчинами никаких дел не имею, думаю только о работе. Она гордится мной и считает, что её воспитательные меры пошли мне на пользу. Да и зачем, мол, мне ребёнок в пятнадцать лет? Хорошо, что он умер. Да и репутация школы не пострадала. Как хорошо всё сложилось! Да, Наташа, я как-то подслушала этот разговор в учительской. Представляешь, что я почувствовала?
Любовь Олеговна пошла в другую комнату и вернулась с пистолетом. Это был настоящий боевой чёрный пистолет. Наталья Витальевна от неожиданности отпрянула.
— Не бойся! Сейчас мы поиграем в интересную игру, — сказала Любовь Олеговна.
Начало книги "Проклятие кубиков"
Предыдущая глава №31 "Дом, который я придумала"
Следующая глава №33 "Мишень"