Надо сказать, что Лакотт действительно очень хороший балетмейстер, он очень много придумал всякого в «Сильфиде». Но это все выдумки, мечты о романтизме. Никакого отношения к тому, что видел зритель тогда, в XIX веке, это не имеет.
Спектакль Филиппо Тальони стал очень популярным, он тут же был поставлен везде, абсолютно везде. Появилось много исполнительниц. Ну, конечно, Мария Тальони, она тогда стала и на самом деле по сей день является символом этого романтического балета, потому что она первая, кто, видимо, обладал такой... Все-таки она была такая очень хрупкая женщина.
Хочу чтобы вы посмотрели финал спектакля Лакотта. Тут смысл в том, что Сильфиду просто так поймать невозможно. И появляется злая фея. Эта злыдня как бы варит в чане шарф, и если он накинет на нее этот шарф, она вырваться не сможет. Но она ему не говорит, что если он ее поймает, если он до нее дотронется, то она погибнет.
Конечно, тогда все это были какие-то мизансцены. Здесь же постоянный танец. Они бегают, прыгают. Никто столько на пальцах, сколько современные балерины, конечно, тогда в XIX веке ничего сделать не мог.
И когда он ее поймает, первое – она будет терять жизнь, но не просто терять жизнь, она сначала теряет крылышки и после этих крылышек она слепнет. Когда она слепнет, то потихонечку и жизнь из нее уходит.
Очень красиво у нее будут падать крылышки и на них павлинье перо. Если спросить современных исполнителей, мне всегда это очень печально, они не знают ничего про это, к сожалению. И современные художники и дизайнеры почему-то крылышки лепят им в поясницу. А здесь в правильном месте находятся крылышки, они должны расти из лопаток.
Обратите внимание, когда будет свадьба. Это назидание. Он потерял и невесту, его невеста выходит за другого человека замуж, и его мечта тоже возносится на небеса, потому что она погибла. И он от разрыва сердца, естественно, погибает и над ним будет выситься колдунья, которая будет ликовать свою победу.
Но это романтическое произведение, герой должен погибнуть.
Уже после «Сильфиды» почти все балеты заканчивались хорошо. Это один из тех балетов, который всегда имел трагический конец. И так до сих пор. «Сильфиду», слава богу, не переделали, она как была таким романтическим произведением – так и осталась.
Костюмы, декорации сделаны очень точно, потому что в парижской опере знают, что и в каком ящике лежит, в отличие от наших театров, в которых очень сложно всегда найти что-либо, хотя тоже все есть.
Французы, во время оккупации, когда никто никуда не мог ездить, стали разбирать свои архивы. И вот так вот случайно нашлась, например, студенческая работа Бизе, Первая симфония. Никто не знал, что она существует. Это была его дипломная работа, она долго пылилась на полках, пока нечаянно во время войны ее не нашли. И вот у них все очень точно запротоколировано, у них все очень точно это сделано.
И спектакль Бурнонвиля и спектакль Тальони в России был, в России шел очень долго, до революции практически не сходил с афиш.
Параллельно с этим была страна Дания, в которой было все, как сказать, – труба пониже и дым пожиже. Театр очень маленький, но королевский, бедненький. Не Франция, не Россия, естественно. Но там был гений Август Бурнонвиль – большой друг Ганса Христиана Андерсена, они были ровесниками. Они с детства были знакомы, участвовали в спектаклях, потому что Андерсен мечтал попасть на сцену. Но в отличие от Андерсена Бурнонвиль был сыном танцовщика. В общем, это отдельная история.
И вот Бурнонвиль был на премьере «Сильфиды», и он зажегся поставить этот спектакль в Дании. Партитура музыки, которую вы слышите в «Сильфиде», очень дорогая была для датчан, они не могли себе позволить эту музыку. Тогда к «Сильфиде» написал музыку датский композитор Левенскольд, и в Дании поставили этот спектакль. Но Бурнонвиль, уже тогда в письмах возмущается, что мужчина не танцует, он не считает, что Джеймс отрицательный персонаж. Он с самого начала позволяет ему танцевать.
И вот если в «Сильфиде» Тальони колдунья просто зло, олицетворение зла, то в датском спектакле вот эта колдунья – это уже другой уровень романтизма. Все-таки скандинавский романтизм. Она приобретает черты как бы сельской целительницы, которую обидели и она за это мстит.
Спектакль Тальони вышел в 1832 году, а Бурнонвиля в1836 году. Они четыре года к этому готовились. На наше счастье этот спектакль практически без изменений дошел до наших дней и идет в разных театрах мира.
В Большом театре у нас была настоящая версия, сейчас она у нас последние лет десять идет переделанная. Одному из датских танцовщиков, ему нужно было дать подзаработать, ему дали сделать свою версию. Там много что романтическое уничтожено.